Самые громкие мистификации от Рамзеса до Трампа - Келер Петер
Шпрингеровская газета «Берлинер Моргенпост» разжигала ненависть к мятежным студентам, которые казались пятой колонной коммунистов: «Довольно, чаша терпения берлинцев переполнена! Надоело, что нас терроризирует какое-то полузрелое меньшинство, которое еще и пользуется нашим гостеприимством». Вот только Бенно Онезорг никак не соответствовал ярлыку «полузрелого меньшинства». Ему было 26 лет, он был женат, и в семье ждали ребенка. Получив среднее образование, Бенно поступил в гимназию. Окончив ее, пошел в университет, где изучал не социологию и психологию — что соответствовало бы клише, — а романистику. Бенно Онезорг хотел стать учителем французского языка и только что вернулся из Франции, проучившись там два семестра. Демонстрация перед Немецкой оперой — первая демонстрация, на которой он побывал.
Что же случилось на самом деле 2 июня 1967 года? Шах Мохаммед Реза Пехлеви и его жена Фарах Диба во время путешествия по Европе остановились в Берлине. Студенты Свободного университета Берлина, среди которых были иранские беженцы, начали протестовать еще перед Шёнебергской ратушей, где гости расписывались в Золотой книге города. Около 4000–6000 студентов из Ирана скрывались в Западной Германии от САВАК — Министерства госбезопасности Ирана. Демонстранты выступали против того, чтобы отдавать дань уважения монарху, который у себя на родине пытал и убивал несогласных, вел сказочную жизнь в роскоши, в то время как народ под гнетом элиты голодал.
Ситуация перед ратушей уже накалилась, когда сквозь полицейское оцепление пропустили три автобуса. Из них выскочили около сотни молодых людей, которые выстроились цепью по обеим сторонам улицы. В руках у них были транспаранты, восхвалявшие шаха. Демонстрантов и зрителей это возмутило, и тут сторонники шаха неожиданно набросились на толпу с транспарантами и телескопическими дубинками. В результате 50 человек были тяжело ранены. Стражи порядка несколько минут наблюдали за этим, не вмешиваясь, а конная полиция двинулась против студентов. К стыду принимающей стороны, дорогого гостя — шаха — встретили свистом и улюлюканьем. Позже выяснилось, что верные шаху бандиты, эти «персидские головорезы» были сотрудниками САВАК, прилетевшими из Ирана.
Позор повторился и вечером. Перед Немецкой оперой собрались 2000 демонстрантов. Шах с супругой в обществе Генриха Любке, федерального президента Германии, и Генриха Альберца желали насладиться «Волшебной флейтой» Моцарта. Полетели мешки с мукой, краска и камни, крики «Шах, шах, шарлатан!» гремели на площади. В фойе театра Альберц приказал Эриху Дуэнзингу, начальнику полиции: «Чтоб к моему выходу все было чисто».
Дуэнзинг увидел во всем этом шанс использовать свою тактику «ливерной колбасы». Нужно «прорвать середину демонстрации, чтобы края разошлись». В 20:00 Дуэнзинг скомандовал: «Дубинки наизготовку! На зачистку!» И полиция с дубинками, собаками и водометами врезалась в толпу, которая отступила к проулку. Студент Бенно Онезорг и несколько других демонстрантов бросились в задний двор дома на Крумменштрассе, 66/67. Полицейские преследовали их и избивали. Примерно в 20:30 сержант полиции Карл-Хайнц Куррас с пистолетом в руке приблизился к Онезоргу сзади и спустил курок. Онезорг рухнул на землю. Полицейские еще раз его пнули.
На следующий день полиция заговорила о «рикошете» после предупредительного выстрела. На самом деле выстрел в голову произвели с близкого расстояния. Непосредственно перед выстрелом свидетели слышали, как кто-то кричал, возможно, сам Онезорг: «Пожалуйста, пожалуйста, не стреляйте!» Затем кто-то заорал на Курраса: «Ты спятил — здесь стрелять?!» Тот промямлил, что пуля сама вылетела. Спустя минуту последовала команда: «Куррас, давай назад! Беги! Живо!» Были очевидцы и, поскольку неподалеку находились журналисты, остались фотографии, видео и запись всего произошедшего.
Приехала скорая помощь, однако две клиники отказались принять Бенно Онезорга. Согласилась только больница в Моабите, но было слишком поздно.
Генрих Альберц тоже все понял с опозданием. Он подал в отставку 26 сентября, выразив сожаление по поводу полицейской операции.
Для Карла-Хайнца Курраса, напротив, все сложилось очень удачно. 21 ноября его оправдали по обвинению в причинении смерти по неосторожности (!), поскольку он действовал в целях самообороны (!). Ему помогло еще одно ложное показание. Будто бы его жестоко избили несколько демонстрантов, а еще он видел у них ножи. «Сначала пинали, затем потянулись за ножами…» — так звучала ключевая фраза в статье, опубликованной шпрингеровской газетой «Вельт» под заголовком «Сотрудник крипо застрелил студента в целях самообороны», где сообщалось о произошедшем. И правосудие пошло по указанному пути.
Полиция, шпрингеровская пресса и большинство берлинцев остались довольны. Многие студенты, наоборот, пришли в ужас. Все то, о чем прежде спорили дома в близком кругу, о чем умозрительно рассуждали в стенах университета, стало явью: национал-социализм продолжает жить в представителях государства и в сознании народа.
В 1967 году берлинская полиция состояла преимущественно из бывших солдат вермахта, многие из которых принимали активное участие в подавлении партизанской борьбы на Восточном фронте. Сенатор Вольфганг Бюш (СДПГ) невольно напомнил об этом, продемонстрировав свой милитаристский взгляд на демократический протест. Он упрекнул студентов в «партизанщине», ведь они действовали как нерегулярные войска.
Половина берлинских начальников полиции в войну на уничтожение против Советского Союза были офицерами или делали первые шаги на пути к успеху при национал-социализме. Руководитель полиции Дуензинг — офицер генерального штаба вермахта, Гельмут Штарке, начальник Курраса, — военно-воздушный десантник вермахта, кавалер Железного креста I степени. Ханс-Ульрих Вернер, начальник полиции Западного Берлина, к которой принадлежал Куррас, — в прошлом член НСДП, во время Второй мировой войны подавлял сопротивление в Украине и в Италии. И не только полиция отравлена нацизмом. С прессой, особенно западноберлинской, и с немецким населением дела обстояли не лучше.
Штарке объявил, что «время послаблений прошло» и «после следующих беспорядков господа студенты немало удивятся тому, что их ждет». Однако после 2 июня удивляться пришлось консервативной общественности, потому что не вызывающие подозрений профессора, либеральная интеллигенция, школьники и подмастерья встали на сторону протестовавших студентов. «Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг» с недоумением отметила, что на похоронах присутствовало довольно много людей, и высмеяла траур по погибшему, озаглавив репортаж «Театр Онезорга».
Под впечатлением от событий 2 июня и отношения властей, полиции и судебных органов сформировалось радикальное протестное движение АПО — антипарламентская оппозиция. Государство не гнушалось применять насилие — и ему отвечали тем же. «Движение 2 июня» и «Фракция Красной армии», организованные по образцу герильи — партизанской войны в странах третьего мира, — собирались вести вооруженную борьбу в городах Запада. «На террор ответ — террор», — откликнулась на смерть Бенно Онезорга шпрингеровская газета В. Z. («Берлинер Цайтунг»). Новость — это самое обещание террора — оказалась правдивой, но страшнее, чем предполагалось изначально.
Игры должны продолжаться!
Мюнхен, 5 сентября 1972 года. Все закончилось хорошо: заложники освобождены! В 23:00 Людвиг Поллак от имени Национального олимпийского комитета сообщил о благополучном завершении инцидента с захватом заложников. В ходе операции четверо террористов из палестинской экстремистской группировки «Черный сентябрь» уничтожены на военном аэродроме Фюрстенфельдбрука, израильские заложники освобождены. Новостное агентство «Рейтер» опубликовало добрые вести в 23:30, несколькими минутами позднее их подхватило немецкое телевидение, а в 00:05 к прессе вышел спикер правительства Конрад Алерс и объявил об «удачной и хорошо проведенной операции».
