Новый Свет, Инк. Создание Америки английскими торговцами-авантюристами (ЛП) - Батман Джон
Гилберт покинул Сент-Джонс 20 августа и направился на юг с тремя кораблями — «Восторгом», «Золотым вереском» и своей любимицей «Белкой». Девять дней спустя они столкнулись с бурей «с дождем и густым туманом». Корабль «Восторг» сел на мель, разломился на части, и команда была выброшена за борт, хотя некоторые смогли взобраться на борт своей пиннасы. В конце концов, они добрались до Ньюфаундленда, сохранив жизнь благодаря «не лучшему питанию, чем их собственная моча».
Удрученные потерей «Восторга» и приближением зимы, Гилберт и Хейс решили вернуться в Англию. Хотя Гилберт так и не нашел подходящего места для своей колонии, он не терял оптимизма, что в конце концов оно будет найдено. Он даже выразил Хейсу уверенность, что Елизавета одолжит ему 10 000 фунтов стерлингов на плавание в следующем году и он сможет осуществить свой грандиозный план. Хотя он потерял все свои документы, к своему огорчению, он знал, что сможет воспользоваться письменным отчетом Хейса при подготовке нового прошения.
Но у Гилберта не было такой возможности. 9 сентября корабли столкнулись с очередным штормом. «Белка», перегруженная оборудованием, стала тяжелой и неустойчивой. Офицеры Гилберта уговаривали его подняться на борт «Золотого ветра», но он отказался. Когда маленькое судно шло рядом с «Голден Хиндом», Хейс увидел, что Гилберт сидит на палубе и читает книгу, которая, по мнению некоторых, была «Утопией» сэра Томаса Мора. Гилберт обратился к Хейсу: «Мы так же близки к небесам по морю, как и по суше!» — возможно, перефразируя слова Мора о том, что «путь к небесам из всех мест имеет одинаковую длину и расстояние». В ту ночь огни на «Белке» погасли, а корабль и его командир были «поглощены морем», и больше их никогда не видели.
«Первый великий английский первопроходец Запада, — заметил сэр Уинстон Черчилль в своей истории англоязычных народов, — ушел на смерть».
Глава 12. Западная посадка
Если Гилберт потеряется, что станет с его патентом?
Печальное известие о кончине сэра Хамфри вызвало шквал активности. Джордж Пекхэм заявил о своем желании претендовать на земли, которые Гилберт пожаловал его отцу, и привлек в свою поддержку несколько известных людей — Фробишера, Хокинса и Дрейка. Но его затея ни к чему не привела. Тогда Кристофер Карлейль, внук сэра Джорджа Барна и пасынок Уолсингема, опубликовал свой собственный трактат, в котором приводились аргументы в пользу освоения «самых дальних частей Америки». Земля, по его словам, была «больше, чем вся Европа», а поскольку «большая часть [склоняется] к северу», местные жители «будут иметь прекрасное использование нашей упомянутой английской одежды». Поначалу ведущие купцы переживавшей не лучшие времена Московитской компании проявили некоторый интерес. Но они готовы были вложить деньги только при одном условии: он должен был получить патентную грамоту от королевы.
Как это было в ее характере, Елизавета не торопилась с принятием решения. Когда в марте 1584 года она наконец выдала новые грамоты, они не достались ни Пекхэму, ни Карлейлю, ни Московитской компании. Вместо этого они достались сводному брату сэра Хамфри и новому фавориту Елизаветы при дворе, Уолтеру Рэли. Он был на семнадцать лет моложе Гилберта, и теперь перед ним открывалась захватывающая, хотя и пугающая возможность: взять на себя неосуществленное стремление брата установить английское присутствие в Америке. Это вызвало зависть при дворе и стало последним доказательством того, что Елизавета была влюблена в лихого солдата.
Впервые Рэли получил известность в Ирландии четырьмя годами ранее, отличившись доблестью и жестокостью во время службы в английском отряде, посланном для подавления восстания в мятежном королевстве, поддерживаемом испанцами. После этого его отправили ко двору, где он предложил себя в качестве советника по ирландским делам. Уже через несколько месяцев он привлек внимание королевы незабываемым проявлением рыцарства. Как рассказывал более поздний летописец, однажды королева гуляла, когда подошла к «пупырчатому» месту. Она замешкалась, и Рэли сделал свой ход. Он положил «свой новый плюшевый плащ на землю, по которой королева осторожно ступала». Она наградила его «множеством костюмов» в качестве компенсации за его «свободное и своевременное предложение столь прекрасной ткани для ног».
Говорят, Елизавета полюбила Рэли «больше всех остальных». Он был именно тем «правильным» мужчиной, которым она больше всего восхищалась. Энергичный, прекрасный в своем «белом атласном дублете, расшитом богатым жемчугом», он был обожаем придворными дамами. Рэли тоже «хорошо любил девиц», отмечал антиквар Джон Обри. Молодой придворный, писал он, однажды усадил служанку королевы «на дерево в лесу».
Елизавета стала полагаться на Рэли «как на своего рода оракула». Умный и книжный, он был «неутомимым читателем, будь то на море или на суше». Он «всегда возил с собой сундук с книгами». Как и Гилберт, Рэли учился в Оксфорде, в Ориэл-колледже. Затем он поступил в Миддл Темпл, где получил небольшое представление о праве и где почти наверняка познакомился с Ричардом Хаклюйтом-старшим.
Королева осыпала Рэли подарками, патентами и льготами. Когда в 1583 году закончилась его военная комиссия, которая приносила ему ежегодное жалованье в размере не менее шестисот фунтов стерлингов, Елизавета даровала Рэли аренду двух прекрасных поместий, принадлежащих Оксфордскому колледжу Всех Душ, которые он обменял на готовые деньги. Он получил не только патент на лицензирование виноделов и продажу вина, но и лицензию на экспорт некрашеной шерстяной ткани, что позволило ему получить прибыльный кусок важнейшей отрасли промышленности Англии. Это были щедрые привилегии, которые стали основой его богатства.
В качестве глазури на этом богатом торте Елизавета пожаловала Рэли величественную резиденцию — Дурхам Хаус, расположенную на северном берегу Темзы и отличающуюся крепостными стенами, башенками, воротами на реку и приятным фруктовым садом. Построенный в XIII веке, он стал лондонской резиденцией епископов Дарема, а затем был захвачен Генрихом VIII в 1530-х годах во время его наступления на церковь. К началу 1550-х годов он был передан Джону Дадли, который, несомненно, обсуждал дела Мистерии, пока жил в нем.
В Дарем-Хаусе Рэли создал своего рода корпоративную штаб-квартиру, где, как сообщал Обри, его кабинет, «маленькая башенка», выходил на Темзу, обеспечивая «перспективу, которая приятна, пожалуй, как любая в мире, и которая не только освежает зрение, но и поднимает настроение», а также «расширяет мысли гениального человека».
Следуя примеру своего сводного брата, Рэли собрал несколько экспертов, чтобы помочь ему спланировать колониальное предприятие. Среди них был Томас Хэрриот, двадцатитрехлетний математик и космограф в духе Джона Ди. Несмотря на скромное происхождение, Хэрриот получил хорошее образование в Сент-Мэри-Холле, оксфордском учебном заведении, позже присоединенном к Ориэлу, альма-матер Рэли. Рэли привлек молодого ученого к работе в конце 1583 года, еще до получения грамоты, и поселил его в комнатах в Дарем-Хаусе, смежных с его собственными.
Как и Ди до него, Хэрриот был нанят для подготовки трех человек, которых Рэли набрал для первой миссии своего грандиозного предприятия — разведывательного плавания в Америку: Филиппа Амадаса, девятнадцатилетнего юношу из крепкого девонского дворянства; Артура Барлоу, опытного морского капитана; и Симао Фернандеша, опытного лоцмана с Азорских островов и корабельного мастера, который плавал с Гилбертом в его первом путешествии. Хэрриот подготовил руководство по навигации (ныне утраченное) под названием Arciton, а также проводил занятия по космографии и другим новым наукам.
В конце апреля 1584 года трое мужчин отправились на двух небольших кораблях на поиски подходящего места для поселения, а Рэли начал планировать свою собственную версию полноценного колониального предприятия в Америке. Он понимал, что для успешной экспедиции ему понадобится королевская поддержка, которая не ограничится выдачей жалованных грамот. Несмотря на то, что Елизавета прислушивалась к его мнению, ему нужно было составить полное и убедительное обоснование, чтобы заручиться ее поддержкой. Чтобы помочь ему подготовить это, он, по предложению Уолсингема, обратился к человеку, который становился главным авторитетом в Англии по Америке и самым активным сторонником колонизации: Ричарду Хаклюйту-младшему.
