"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк - Тогоева Ольга Игоревна
Глава 9.
Назад, в Домреми!
Справедливости ради следует признать, что, несмотря на всю любовь Наполеона I к прошлому, в котором он черпал вдохновение для выстраивания собственной идентичности, в годы его единоличного правления ни одной скульптуры Жанны д'Арк во Франции более не появилось: следующий по времени памятник был установлен спустя целых пять лет после повторного отречения императора от власти в июне 1815 г. Как и творение Эдма Гуа — младшего, этот монумент также не отличался особыми художественными достоинствами, которые, впрочем, в данном случае оказывались не самым существенным фактором для его оценки. Важнее, что создан он был в период Реставрации (1814–1830 гг.) и при личном участии нового правителя — короля Людовика XVIII, имевшего собственную точку зрения на роль героини Столетней войны в судьбах страны.
Памятником этим стал мраморный бюст работы Жан-Франсуа Лежандр-Эраля, украсивший фонтан рядом с домом Орлеанской Девы в ее родной деревне в Лотарингии и торжественно открытый при большом стечении местных жителей и именитых гостей 10 сентября 1820 г. (ил. 26). Состоявшийся праздник следует признать событием исключительным, поскольку за четыреста лет, прошедших с момента появления Жанны д'Арк на исторической сцене, Домреми так и не превратилась в официальное «место памяти» о ней: эту роль, как мы теперь знаем, еще во второй половине XV столетия взял на себя Орлеан, жители которого воспринимали девушку не только как главную спасительницу их города от английской осады 1428–1429 гг., но и как святую [885].
Связано данное обстоятельство было прежде всего с тем, что на протяжении многих веков само существование небольшой лотарингской деревни на карте Франции не являлось общеизвестным фактом. Вне всякого сомнения, кое-кто из соотечественников Жанны д'Арк уже в XV столетии знал о Домреми как о месте ее рождения. Эта информация содержалась в материалах обвинительного процесса 1431 г. и процесса по реабилитации Девы 1455–1456 гг. [886] Однако ознакомиться с этими документами могло крайне ограниченное число образованных людей, которые к тому же должны были получить доступ либо к библиотекам французского и английского монархов, либо к нескольким частным книжным собраниям, принадлежавшим высшим церковным иерархам и светским сеньорам, также располагавшим копиями двух процессов [887].
Сходной оставалась ситуация и в раннее Новое время. Хотя количество сочинений, посвященных Орлеанской Деве, неуклонно росло, сведения о Домреми в них либо отсутствовали вовсе, либо — например, в тех случаях, когда за перо брались авторы, считавшие себя потомками семейства д'Арк, — деревня упоминалась вновь лишь как место рождения французской героини. В частности, именно эту информацию о ней сообщал в 1612 г. доктор канонического и гражданского права, профессор университета Понт-а-Муссона Жан Ордаль, веривший, что является потомком младшего брата Девы, Пьера д'Арка, по женской линии [888]. Те же сведения в 1613 г. приводил и королевский адвокат Шарль дю Лис, возводивший свой род к тому же Пьеру, но по мужской линии [889]. Впрочем, ни один из них, насколько можно судить, никогда не бывал на своей предполагаемой исторической родине.
Единственным человеком, который в это время, а именно в сентябре 1580 г., специально посетил Домреми с экскурсионными целями, был, по всей видимости, Мишель де Монтень, однако его отзыв оказался крайне скуп на детали:
И вдоль реки Мезы приехали в деревню Домреми, на Мезе, в трех лье от упомянутого Вокулера. Отсюда была родом знаменитая Орлеанская дева, которая звалась Жанной д'Арк или дю Лис. Ее потомки были возведены во дворянство милостью короля, и нам показывали герб, который король им пожаловал: на лазурном поле стоящий впрямь меч с золотой рукоятью, увенчанный короною, и по бокам от него — два золотых цветка лилии. Один сборщик податей из Вокулера подарил изображение этого герба г-ну де Казалису. Фасад домика, где она родилась, весь расписан ее деяниями, но время сильно повредило росписи [890]. Есть также дерево на краю виноградника, которое называют Древом Девственницы, в котором нет ничего примечательного [891].
Как следовало из содержания «Дневника», для Монтеня речь ни в коем случае не шла о паломничестве к месту рождения предполагаемой святой. Домреми стала всего лишь одним из населенных пунктов, через которые он проезжал, не задерживаясь надолго, по пути в Швейцарию и Германию. Более того, это сочинение не публиковалось при жизни автора: единственная его рукопись была найдена только через 178 лет после смерти философа [892].
Однако и в XVIII столетии ситуация с родной деревней Жанны д'Арк совершенно не изменилась: очень редко авторы упоминали ее как место рождения героини Столетней войны, но никакого специального значения данному факту не придавали [893]. Главным «местом памяти» об эпопее Девы по-прежнему оставался Орлеан: даже в географических трактатах того времени при описании соответствующего департамента обязательно сообщалось о победе французских войск под предводительством Жанны д'Арк в долине Луары и о снятии английской осады с города [894]. В схожих текстах, посвященных Лотарингии, Домреми вообще не называлась — тем более в связи с французской героиней [895].
С этой точки зрения наиболее характерным примером могут служить сочинения Вольтера, который, как мы уже знаем, действительно неоднократно обращался к истории Столетней войны и роли в ней Орлеанской Девы. Однако вопрос о месте рождения героини его, похоже, совершенно не интересовал: Домреми мельком упоминалась в стихотворных поэмах «Генриада» (1723 г.) [896] и «Орлеанская девственница» (1762 г.) [897], однако исчезала в более поздних и сугубо исторических работах — в «Эссе о нравах и духе наций» 1765–1769 гг. [898] и в «Вопросах об "Энциклопедии"» 1770–1772 гг. [899] Тем не менее, именно творчество знаменитого философа, как мне представляется, повлияло на процесс возвышения Домреми, в которой французы постепенно стали видеть не просто место рождения Жанны д'Арк, но совершенно особое «место памяти» об этой героине, на протяжении XIX в. постепенно превратившееся в место почитания неканонизированной, но признанной соотечественниками святой.
Как я уже упоминала, у Вольтера, весьма скептически относившегося к религии в целом, идея канонизации Жанны д'Арк вызывала полнейшее неприятие. Он полагал, что для спасения страны от иноземных захватчиков совсем не обязательно приносить обет целомудрия и становиться Божьей посланницей [900]. У этой концепции имелись как горячие сторонники, так и противники [901], а именно так называемые провиденциалисты — католические авторы, которые и положили начало формированию культа Орлеанской Девы в Домреми. Первым из них стал аббат Николя Лангле Дюфренуа, один из наиболее могущественных оппонентов Вольтера, выпустивший в 1753–1754 гг. «Историю Жанны д'Арк, девственницы, героини и мученицы за страну». Опираясь во многом на оставшуюся неопубликованной «Историю Орлеанской Девы» Эдмона Рише (1560–1631), синдика богословского факультета Парижского университета [902] Лангле Дюфренуа впервые описал Домреми не только как место рождения его героини [903], но и как место, где сформировалась ее личность, где она дала свои религиозные обеты, где ей впервые явились святые посланники Господа, где она уверовала в свою избранность, откуда начался ее путь истинного пророка и спасительницы королевства [904].
