Юрий Акимов - От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.
В феврале 1658 г. Ле Борнь отправился в Лондон, чтобы потребовать у Кромвеля возвращения своих владений. Одновременно он отправил в Акадию 50 человек под началом своего сына Александра Ле Борнь де Бель-Иля, поручив ему вступить во владение страной. В мае 1658 г. Ле Борнь младший достиг форта Ля-Эв, незадолго до этого восстановленный по приказу Темпла. Стремительной атакой форт был захвачен.[520] Воодушевленный успехом Ле Борнь младший попытался захватить другой форт Темпла, расположенный около Пор-Ля-Тур, но на сей раз потерпел неудачу.
Как только находившемуся в Бостоне Темплу стало известно о появлении в его владениях французов и потере Ля-Эв, он направил туда отряд, который попытался отбить форт. Первая атака была неудачной для англичан, понесших большие потери (был убит их командир Уолсли). Однако в итоге возглавлявший оборону Ля-Эв лярошельский торговец Гильбо (Ле Борня младшего в тот момент не было в форте) вступил в переговоры с людьми Темпла и согласился оставить форт при условии, что французам будет позволено увезти с собой все свои меха и товары.[521] Проникнув в форт, англичане отказались соблюдать условия капитуляции и конфисковали все находившееся там имущество. Они захватили в плен раненого Ле Борнь де Бель-Иля и увезли его в Бостон.
Попытки Ле Борня старшего добиться у правительства Кромвеля возвращения захваченных англичанами фортов полностью провалились. Однако он не хотел складывать оружия. Тут ему на руку сыграло наметившееся в это время сближение Англии и Франции. 23 марта 1657 г. в Париже между двумя державами был заключен военный союз, направленный против Испании. Шесть тысяч «железнобоких» Кромвеля помогли Тюренну одержать победу в знаменитом сражении при дюнах и затем добиться сдачи Дюнкерка и Гравелина.
В этой ситуации (очевидно под давлением Компании ста участников) правительство Мазарини сочло возможным поднять вопрос о судьбе Акадии. Уже в январе 1658 г. французскому послу в Лондоне было сообщено о приезде Ле Борня и поручено оказывать ему всяческую поддержку.[522] В октябре того же года де Бордо было сообщено о нападении на Ля-Эв и захвате пленных. От имени Людовика XIV ему были даны инструкции потребовать освобождения Ле Борня младшего и других пленных, возвращения захваченного имущества, а также снова «потребовать возвращения фортов и поселений Пор-Руайяль, Сен-Жан и Пентагоэ, которые [англичане. — Ю. А.] не вернули под тем предлогом, что стороны собирались назначить уполномоченных». Де Бордо должен был настаивать на том, чтобы эти форты были переданы под контроль правительства Гамбурга «до тех пор, пока не соберутся упомянутые уполномоченные». Король (точнее его министр) писал: «Я нахожу произошедшее столь противоречащим доброму согласию, которое должно соблюдаться между союзными нациями, что считаю необходимым информировать вас и поручить вам обжаловать это там, где вы находитесь».[523]
В ноябре 1658 г. де Бордо заявил протест по поводу действий англичан в Акадии, нарушения прав Компании ста участников, захвата фортов, насилия над жителями и нарушения их прав, разрушения и осквернения церквей и ареста Ле Борнь де Бель-Иля. Французская сторона требовала оставить французов в их поселениях, дать им возможность свободно торговать с индейцами, вернуть Ле Бор-ню Ля-Эв, освободить пленных, а для разрешения всех остальных вопросов создать особую комиссию.[524]
Встревоженный известием о демарше де Бордо, произведенном на фоне альянса Кромвеля и Мазарини, Темпл в конце декабря 1658 г. писал лорду Фиенну и своим английским компаньонам, что «Новая Шотландия очень важна для Англии», поскольку может поставлять в метрополию прекрасную рыбу, меха, лес, уголь, различные полезные ископаемые. По мнению, Темпла правительству следовало заключить прочный мир с французами, который бы четко разграничил владения держав, либо обеспечить своим колониям эффективную защиту.[525] В то же время из уст капитана Бридона — компаньона Темпла, представлявшего его интересы в Лондоне, прозвучала мысль о том, что французские поселенцы, проживающие в Пор-Руайяле и его окрестностях, должны «подчиниться правительству [Англии. — Ю. А.] или покинуть свои фермы».[526] Так впервые была высказана идея об изгнании акадийцев, правда, пока не нашедшая практического применения.
Вопрос о судьбе захваченных англичанами фортов так и не был решен во второй половине 1650-х годов. Союз Мазарини и Кромвеля носил ограниченный характер, являясь типичным «браком по расчету», в котором каждая сторона преследовала свои собственные цели и интересы. Французское правительство, сталкивавшееся в этот период с многочисленными трудностями и заинтересованное в союзе с Англией, совершенно не хотело осложнять и без того непросто складывающиеся отношения с Лондоном, чтобы вернуть далекую колонию. Правительство Кромвеля такая ситуация вполне устраивала.
Но позицию правительств не разделяли их подданные. Проблема Акадии сохранялась. От Мазарини и Кромвеля она перешла к Людовику XIV и Карлу II.
* * *События, которые мы рассмотрели в разделе II, сами по себе были, может быть, и не слишком масштабными и тем более не казались таковыми современникам. Однако именно с этих небольших инцидентов берет начало грандиозное соперничество англичан и французов в Северной Америке.
В первой половине XVII в. англо-французское соперничество в Северной Америке сконцентрировалось главным образом в Атлантическом регионе Канады, интерес к которому проявляли не только две колониальные державы, но и стремительно развивающаяся Новая Англия. В значительной степени это было обусловлено спецификой его географического, а также геополитического положения — на границе двух колонизационных потоков и в то же время на периферии колониальных интересов метрополий. Однако в то время ни одна, ни другая сторона еще не обращала внимания на стратегическое значение этого региона, который легко можно было превратить в форпост, базу для наступления на соседние колонии, будь то Канада или Новая Англия. Пока англичане и французы руководствовались здесь соображениями либо экономической выгоды, либо престижа.
Следует обратить внимание и на фактор случайности, столь ярко проявившийся в событиях вокруг Акадии. Рейд Седжуика, столь резко изменивший ситуацию в регионе, был все же изначально направлен Кромвелем против голландцев, а не против французов. Здесь главную роль, на наш взгляд, сыграли находчивость, предприимчивость, решительность, расчетливость, а также известный цинизм властей Массачусетса, умело воспользовавшихся удачным для них стечением обстоятельств. Этому, несомненно, способствовало, то, что бостонцы были, во-первых, хорошо осведомлены о ситуации в Акадии и тех силах, которыми располагали французы в этой колонии, во-вторых, заинтересованы в проникновении в Атлантический регион (что, естественно, было бы существенно легче, если бы он перешел под английский контроль), наконец, в-третьих, не сомневались в том, что их действия, если и не получат поддержки со стороны метрополии, то, по крайней мере, не будут осуждены.
Еще один вывод, который можно сделать из данного раздела, касается того, что уже в 30-40-е годы XVII в. английские и французские колонии начали совершать свои первые самостоятельные внешнеполитические акции, адресованные своим соседям — владениям других стран, т. е. субъектам такого же уровня. Несмотря на то что эти действия, с одной стороны, являлись сугубо эпизодическими, а с другой — зачастую были вызваны случайным и сиюминутным стечением обстоятельств, они все равно свидетельствовали о том, что колонии не просто осознали и сформулировали свои собственные цели и интересы, отличные от целей и интересов метрополий, но начали пытаться отстаивать их, в том числе с помощью внешней политики. Конечно, в первую очередь это следует отнести к Массачусетсу и другим колониям Новой Англии, но, на наш взгляд, в определенной степени это же можно сказать и о Канаде (в Акадии основную роль играл все же субъективный фактор). Формулируя свои внешнеполитические цели и задачи, английские и французские колонисты руководствовались прежде всего соображениями выгоды и безопасности, хотя политические установки и религиозные соображения также оказывали очень большое воздействие на процесс принятия внешнеполитического решения. Кроме того, следует подчеркнуть, что, вступая друг с другом в переговоры, английские и французские колонисты тем самым фактически признавали легитимность друг друга, что было особенно важно в колониальных условиях, где отсутствовали признанные границы, но зато имелись взаимоисключающие территориальные притязания (хотя при этом, что тоже немаловажно, вопрос о границах и о статусе самих владений оставался открытым).
