Юрий Акимов - От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.
6/16 сентября Уполномоченные Конфедерации направили письмо «Губернатору и Совету Новой Франции», где говорилось, что англичане «не примут участия ни в какой войне, прежде чем они не получат полного и убедительного подтверждения, что это справедливо во всех отношениях и соображениях, и что до этого мир на справедливых условиях был предложен и отвергнут». В этом письме также говорилось, что мохоук и другие племена Лиги не причинили англичанам никакого вреда, но наоборот «показывали свое подлинное уважение к ним»; а что касается просьбы разрешить французским отрядам проходить через территорию Новой Англии, то это, с точки зрения уполномоченных, было невозможно, так как могло «подвергнуть опасности и христиан и других индейцев и некоторые из маленьких английских колоний».[506]
Такая позиция властей Новой Англии была прежде всего обусловлена тем, что война с ирокезами была им не нужна, и они стремились избежать любых действий, которые могли бы вызвать враждебность Союза пяти племен. Выгоды, которые сулила торговля с французскими колониями, не стоили того, чтобы ради них ввязываться в конфликт с могущественным противником. Каких-либо точек соприкосновения с ирокезами у самой Новой Англии не было. Что касается абенаки, то их судьба, по-видимому, не слишком беспокоила англичан, тем более, что они были хорошо осведомлены о деятельности католических миссионеров среди племен этого союза и о профранцузских симпатиях многих из них (столь блестяще проявившихся в дальнейшем). Что касается отношений английских и голландских колоний, то они в это время протекали в мирном русле. В сентябре 1650 г. состоялась встреча губернатора («директора») Новых Нидерлндов Петера Стёйвезанта с уполномоченными Конфедерации Новой Англии, в результате которой был подписан так называемый Хартфордский договор, установивший границу между Коннектикутом и голландскими владениями и снявший значительную часть противоречий между англичанами и голландцами в Северной Америке.[507] В Старом Свете разрыв между Англией и Республикой Соединенных Провинций произошел только в 1652 г.
В конце октября 1651 г. Годфруа вернулся в Квебек. Дрюйет остался в Стране абенаки, откуда он в конце года обратился с отчаянным воззванием к Уинтропу младшему (во время визита в Новую Англию французские посланцы не посетили Коннектикут). В своем письме к нему Дрюйет говорил, что, кроме Бога, ему теперь остается уповать только на поддержку губернатора Коннектикута, которому он от имени администрации Новой Франции предлагал «самые широкие коммерческие преимущества и значительную компенсацию военных расходов за <…> некоторое количество войск для обороны христиан Канады». Дрюйет довольно наивно просил Уинтропа оказать давление на колониальную ассамблею и на уполномоченных Конфедерации Новой Англии. Любопытно отметить, что в этом письме абенаки (от имени которых Дрюйет также выступал) назывались «жителями Новой Англии <…> и клиентами колонии Плимут» (populares Novae Angliae <…> et peculiare Coloniae Pleymythensis clientes).[508] В последующем статус этих индейцев станет объектом ожесточенных дискуссий и конфликтов между англичанами и французами.
Однако это письмо также не возымело никакого воздействия. Новая Англия не была заинтересована в политических контактах с французами, а тем, в свою очередь, были не нужны просто коммерческие соглашения. Из-за различных подходов сторон первая попытка установления отношений между Новой Англией и Новой Францией закончилась неудачно.
В то же время сам факт переговоров между двумя колониями, несомненно, имеет большое значение и дает пищу для размышлений. Во-первых, это было первое самостоятельное внешнеполитическое выступление Новой Франции, которая таким образом заявила о себе как об участнике международных или, по крайней мере, межколониальных отношений. Полномочия Дрюйета и Годфруа в дальнейшем использовались властями Новой Франции в качестве образца для составления подобных документов (например, губернатором Филиппом де Водрёем в 1712 г.[509]).
Конечно, пытаясь получить поддержку со стороны англичан, канадская администрация в известной степени хваталась за соломинку. От колоний Новой Англии было сложно ожидать какого-либо содействия в борьбе с ирокезами. Однако это ясно нам, но, как видим, это совсем не было ясно в Квебеке в 1650 г. В середине XVII в. в Северной Америке французы вовсе не считали своих соседей англичан потенциальными противниками, а, наоборот, пытались даже заключить с ними военный союз. Что касается жителей Новой Англии, то они предпочитали соблюдать нейтралитет в прямо не касавшемся их и серьезно не затрагивавшем их интересы конфликте французов и ирокезов, будучи в то же время заинтересованы в развитии торговых контактов с Квебеком (заметим в скобках, что англичане, отношение которых к индейцам хорошо известно, считали себя в праве указывать французам на необходимость предложить ирокезам «мир на справедливых условиях»).
Важно отметить, что если все предыдущие межколониальные контакты носили в определенной степени случайный характер, будучи обусловленными не столько объективными причинами, сколько субъективными моментами (как, например, в случае с Ля Туром и д'Онэ), то в данном случае и Новая Англия, и Новая Франция действовали вполне осознанно. Можно сказать, что именно в середине XVII в. на политической арене колониальной Северной Америки появляются новые акторы — английские и французские колонии, преследующие свои собственные цели и задачи.
Новый виток борьбы за Атлантический регион
В середине XVII в. Акадия оставалась в центре англо-французского соперничества в Северной Америке. Конфликт Ля Тура и д'Онэ отнюдь не способствовал развитию этой многострадальной колонии. Наоборот, он привел к ослаблению французских позиций в Атлантическом регионе и продемонстрировал эту слабость англичанам. Кроме того, после краткой передышки в колонии вновь возобновилась междоусобная борьба. В 1650 г. при невыясненных обстоятельствах погиб д'Онэ, и Акадия стала предметом споров и конфликтов между вновь появившимся в колонии Ля Туром (который вскоре совершил на первый взгляд совершенно невероятный поступок, женившись на Жанне д'Онэ — вдове своего врага) и кредитором покойного д'Онэ — Эмманюэлем Ле Борнем. При этом и тот и другой стремились заручиться поддержкой влиятельных лиц, тогда как правительство королевы-регентши, как и раньше, либо бездействовало, либо запутывало ситуацию своими противоречивыми решениями.
Не удивительно, что в этой ситуации Акадия стала жертвой английской агрессии, причем абсолютно неожиданной и на сей раз ничем не спровоцированной. В начале 1654 г. по приказу Кромвеля в Америку была отправлена эскадра Роберта Седжуика, перед которой была поставлена задача захвата Новых Нидерландов (с 1652 г. шла англо-голландская война). Однако, придя в Бостон, Седжуик узнал, что 5 апреля 1654 г. Английская республика заключила мир с Республикой Соединенных Провинций. В этой ситуации администрация Новой Англии без какой-либо санкции Лондона приказала Седжуику напасть на французские поселения в Акадии, цинично рассудив, что необходимо найти какое-то применение его силам, а также собранным в Бостоне отрядам волонтеров, которые должны были участвовать в экспедиции против голландской колонии. То обстоятельство, что Англия и Франция в тот момент не находились в состоянии войны, не смутило бостонцев.
Правда, следует учитывать, что в начале 1650-х годов отношения между Лондоном и Парижем были достаточно сложными. Несмотря на то что с 1650 г. агенты Мазарини начали переговоры с представителями Кромвеля, официально Франция до 1655 г. не признавала Английской республики. В то же время саму Францию сотрясала Фронда, лидеры которой, в свою очередь, пытались заручиться поддержкой англичан в борьбе с кардиналом. По меньшей мере, трижды (летом 1650 г., в октябре 1651 г. и летом 1653 г.) в Лондоне всерьез рассматривался вопрос о вооруженном вмешательстве в происходившие во Франции события.[510] Во Франции находилась английская королевская семья, французские порты служили базой для операций роялистских каперов. На море между англичанами и французами постоянно происходили столкновения. В начале 1654 г. вопрос об объявлении войны Франции еще не снимался Кромвелем с повестки дня, а в инструкциях отправлявшемуся на завоевание Эспаньолы адмиралу Пенну говорилось, что он должен атаковать французские суда, так же как и испанские.[511]
Обо всем этом Седжуик несомненно знал. Впоследствии он открыто заявлял, что нападение на Акадию было предпринято им «для защиты английских интересов и расширения владений Его Превосходительства [Кромвеля. — Ю. А.] в западных американских странах».[512]
