История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович

В свою очередь русские, также рассчитывавшие окончить войну победой в шесть-восемь месяцев, могли быть недовольны исходом первой военной кампании. Добиться победы в короткие сроки не удалось, а это значило, что по мере дальнейшего затягивания войны внутренние проблемы и противоречия, столь ярко вспыхнувшие сухим порохом в 1905 году, будут только обостряться. При существовавших социально-экономических, внутриполитических, военно-стратегических условиях, Российская империя была заведомо обречена на следующие варианты развития событий после своего вступления в войну:

1) выигрыш войны в течение года, с движением от победы к победе. Правда, никаких реальных предпосылок для этого варианта не существовало: немцы всегда имели возможность приостановить свои операции во Франции, перейти на западе к жесткой обороне и перебросить необходимое количество сил и средств на восток;

2) мобилизация усилий страны на оборону практически сразу же по открытии военных действий. Но переход к «стратегии измора», по определению А. А. Свечина, был невозможен для тогдашнего уровня военной мысли русских военачальников. Также такой вариант требовал перехода к:

3) существенным уступкам верховной монархической власти Российской империи в пользу либеральной буржуазии. Однако только чрезвычайно гибкое и популярное в среде «общественности» правительство могло пойти на такую меру, не потеряв большей части власти и силы. Можно сказать, что участие Российской империи в войне на стороне держав Запада так или иначе предполагало определенную либерализацию режима. По ряду свидетельств, император Николай II намеревался продолжить реформы – но только после войны, не желая идти на эту меру как вынужденную по образцу 1905 года. Кажется, что таким образом император был гораздо прозорливее и дальновиднее оппозиции, понимая особенности психологии большей части нации, состоявшей из крестьян;

4) к реформам экстренного порядка в пользу народных масс в ходе самой войны (без популярности целей войны по мере затягивания военных действий и роста военных тягот она была обречена на «поражение в умах»). Быстрой победы существующий режим обеспечить не сумел. Возможно, следовало привлечь на свою сторону хотя бы часть крестьянского социума страны, раз уж император не желал предоставить часть властных государственных полномочий в руки буржуазной оппозиции. Самым реальным здесь было предложение ряда высших чиновников о предоставлении дополнительных земельных наделов некоторым категориям крестьянства (георгиевским кавалерам). Такой шаг, с одной стороны, раскалывал единство крестьянско-солдатской массы, а с другой, продолжал политику аграрных преобразований на селе. Уступки деревне в целом, несомненно, были бы восприняты как слабость верховной власти перед общиной; уступки одному слою – как продолжение сотрудничества, наметившегося в ходе столыпинской аграрной реформы. Заметим, что подобные меры в послевоенной Польше обеспечили поддержку режима Ю. Пилсудского на селе со стороны наиболее зажиточного крестьянства. К тому же крестьяне были отличившимися на войне фронтовиками. Но и этого верховной государственной властью Российской империи, к сожалению, также не было сделано.

Зимняя кампания 1915 года: Августов и Карпаты

На совещании с главнокомандующими фронтов в Седлеце 16-17 ноября великий князь Николай Николаевич все же решился дать вверенным ему войскам передышку и отдал директиву об отходе обоих фронтов к Висле. Главнокомандующие фронтами не согласились с Верховным Главнокомандующим, настаивая на возобновлении наступления. Однако если главкоюз генерал Н. И. Иванов собирался и дальше драться за Краков, то главкосевзап генерал Н. В. Рузский, доказывая, что австрийцы и без того надломлены, предлагал двигаться на немцев, чтобы разбить нашего главного противника.

Выбор главного направления означал, что другой фронт будет вынужден перейти к временной обороне, так как оставшиеся людские резервы и вооружение, каковых для снабжения обоих действующих фронтов не хватало, пойдут в основную группировку. На совещании в Брест-Литовске 30 ноября Верховный Главнокомандующий предложил командованиям фронтов самим договориться о выборе направления главного удара, однако ни Иванов, ни Рузский не желали поступиться своими планами. В конечном счете великий князь Николай Николаевич принял наихудший вариант: компромиссный.

Юго-Западный фронт должен был продолжить наступление на Краков и в Карпаты с целью захвата горных перевалов и подготовки выхода русских армий на венгерскую равнину. Тем временем Северо-Западный фронт продолжал считать возможным наступление в Силезию, а его 10-я армия готовилась к атаке Восточной Пруссии. Этим решением силы и средства вновь разбрасывались по расходящимся направлениям, что в условиях прогрессирующей нехватки боеприпасов грозило затормозить обе операции как раз тогда, когда понадобится их развитие до решительного успеха. Как справедливо отмечал генерал-квартирмейстер Северо-Западного фронта генерал М. Д. Бонч-Бруевич, «из отсутствия руководящей идеи войны, из недостатка твердости в постановке ближайшей ее задачи и из разнородности решений на фронтах – вытекали колебания Ставки в сосредоточении сил и в распределении их между фронтами; все это в значительной мере покоилось на многократных требованиях и просьбах фронтов осуществить такое сосредоточение сил, которое удовлетворяло бы решению, принятому фронтом… Ставка занималась соглашательством этих противоречивых решений» [118].

4 января 1915 года на совещании генерал-квартирмейстера Ставки генерала Ю. Н. Данилова и главкосевзапа генерала Н. В. Рузского в Седлеце было твердо решено наступать в Восточную Пруссию. Для решения этой задачи формировалась новая 12-я армия, а к русско-германской границе в Литву притягивалось семь кавалерийских дивизий. Хотя вооружения и боеприпасов, равно как и обученных пополнений, не хватало, тем не менее в Ставке были полны оптимизма и уверенности в своих силах. Чем вызывался такой оптимизм, непонятно: начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Н. Н. Янушкевич постоянно сносился с военным министром и знал о трудностях снабжения, пополнения, развертывания промышленных мощностей. Но великий князь Николай Николаевич не желал слушать осторожничавших генералов: 5 января он утвердил решение о наступлении 10-й армии в Восточную Пруссию (несмотря на то, что 12-я армия еще не успела сформироваться), а 11-го января армии Юго-Западного фронта перешли в общее наступление в Карпатах.

В свою очередь германское главное командование Восточного фронта сумело настоять на проведении решительных операций зимой 1915 года на восточно-прусском направлении. Дело в том, что Гинденбург и Людендорф требовали переноса усилий на Восточный фронт, чтобы сначала разбить русских, а потом уже бросить все силы на запад. Новый начальник германского Генерального штаба генерал Э. Фалькенгайн, сменивший на этом посту Х. Мольтке-младшего после поражения в битве на Марне, помня плачевный опыт наполеоновской Великой армии, растаявшей на русских просторах, намеревался перенести максимум усилий на запад и добить англо-французов. Однако необходимость помочь австрийцам перевесила в решении германского императора Вильгельма II. Это решение в тех обстоятельствах являлось совершенно правильным: бросать союзника было никак нельзя. Следовало лишь максимально точно рассчитать варианты наступления в кампании 1915 года.

В то же время французы на западе держались довольно пассивно. Поэтому Гинденбург, чтобы предупредить русских в наступлении и вырвать инициативу, получает разрешение на проведение зимних операций на востоке. Противник сумел сосредоточить значительные силы и обрушиться на русскую 10-ю армию силами двух своих армий. Это наступление немцев получило наименование Августовской операции. В ней приняли участие 10-я русская армия Северо-Западного фронта генерала Ф. В. Сиверса, имевшая в своем составе до ста двадцати тысяч штыков и сабель. Со стороны германцев – 8-я армия генерала О. фон Белова и 10-я армия генерала Г. фон Эйхгорна, общей численностью до двухсот тысяч человек.