Режи Буайе - Средневековая Исландия
Динамизм саг определяется тем, что действие находится в них на переднем плане. Саги кажутся сжатыми во времени, в них не приветствуются отступления от основной темы, в изобилии используются глаголы, а любые персонажи характеризуются прежде всего своими поступками. Как мы уже говорили, композиционные приемы могут сильно разниться вследствие мозаичной организации текста, в результате которой мотив А порождает тему В, из которой развивается эпизод С, из которого, в свою очередь, вырастает отступление D, из которого следует Е, позволяющее вернуться к эпизоду В, что приводит к F, и так далее. И тем не менее ничто не вставлено в текст просто так, разговора ради; когда ставится последняя точка, становится очевидно, что было сказано все необходимое, ничто не осталось незаконченным. В текстах саг постоянно ощущается присутствие конечной цели.
И последняя черта — сжатость, если не сказать лаконичность повествования, которая следует из всего изложенного выше. В мире, где произнесенное слово и вызванные им последствия более значимы, чем все остальное, приходится быть очень скупым на слова. Взамен возникает удивительное владение литотой, иронией, убийственной недомолвкой.
Огромная мощь каждого предложения, экономия средств, мастерское применение различных приемов рождают великое искусство, которое — невероятным, чудесным образом! — создает удивительное впечатление объективности повествования, иллюзию его историчности, и нам сегодня известно, что эти тексты саг прежде всего являются произведениями искусства, сознательно написанными в духе реализма.
Очевидно, что эти особенности отражают видение человеком жизни и мира и в конечном счете определяют высокое значение саг, на чем мы остановимся немного подробнее. Вспомним то, что говорилось здесь по поводу обрядов рождения, а также по поводу отношений человека и религии. По поверьям исландцев, родившийся человек находится во власти богинь судьбы. Ничто не достанется ему за так — без усилий, бесплатно, в судьбе его не будет ничего абсурдного (это слово не переводится на старонорвежский), потому что все в руках высших и вещих сил. Впрочем, они обеспечили человека силой и способностью добиться успеха (eiginn máttr ok megin), масштаб которого в известном смысле соответствует тому, насколько «заинтересованы» в этом успехе высшие силы. И поэтому человек знает, что он не одинок, что в нем обитает священный дух, хранителем которого он является, частица священного, которая станет его судьбой. Его честь — ключевое понятие этики Севера — основывается одновременно на осознании этой «заинтересованности» и желании ее обеспечить. Если каким-либо образом посягнуть на честь человека (оскорбление может быть нанесено разными способами — от вероломного обвинения или пренебрежительной улыбки до физического ранения), — то страдать будет даже не личность, а ее священная составляющая, осознанно униженная, и таким образом любое нанесенное оскорбление, согласно этому видению мира, превращается буквально в кощунство. То есть согласно такому пониманию этого единства оскорбленный вправе восстановить целостность своей священной составляющей, отомстив обидчику. Месть нельзя называть долгом — это доказывают все созданные в христианские времена кодексы законов, однако она является неотъемлемым правом человека. Судьба, честь и месть, — вот три краеугольных камня, на которых основывается достоинство и само существование героя саги.
Наконец, существует и «личная история» героя саги, нередко являвшегося реальным историческим персонажем. Едва достигнув совершеннолетия, он уже знает, каким должен стать. И суть его жизни определяется тремя глаголами: необходимо, чтобы он познал себя таким, каким есть, затем чтобы он согласился с этим, и, наконец, чтобы он принял себя таким. Для самопознания требовался не только самоанализ: нужен был и взгляд со стороны (в этом лишний раз проявляется значимость семьи), а также предсказания предков. Знаменательно, что так или иначе, любой значительный персонаж саги (а также в конечном счете все первые лица героического цикла «Эдды») знает заранее, какой будет его судьба, которая открывается ему во множестве знаков, предсказаний, сновидений. И в итоге он принимает свою судьбу — без возмущения, насмешек, а тем более жалоб: «Раз Судьбе было угодно предуготовить мне такой жребий, приговор ее нельзя отвратить никак; я существую лишь для того, чтобы быть тем, чем являюсь, то есть самим собой, и я должен доказать это своими поступками и только ими». То есть я должен принять себя таким, какой есть. Такая характеристика удивительно подходит величайшему из героев, Сигурду Фафниробойце, убийце дракона Фафнира, каким предстает он перед нами в песнях «Эдды»; то же самое можно сказать и о героях любой из саг, ставших героями именно по этой причине, и не следует забывать о том, что он собственной жизнью доказал эти великие принципы. Если было сказано, что человек этот söguligr, то есть достоин быть описанным в саге, то значит, он принял эти незыблемые законы и покорился им. Он велик именно потому, что подчинился всеобщему порядку, потому что нашел в нем путь для реализации собственной свободы.
Нам пришлось так подробно остановиться на сагах, с одной стороны, потому что они представляют собой наиболее яркий и характерный вклад средневековых исландцев в западную литературу, с другой — ввиду того, что они являются наиболее типичным выражением исландского Weltanschauung (мировоззрения). Саги следует считать наиболее важным элементом того, что мы неоднократно называли «исландским чудом».
Церковная литература
♦ Несколько предварительных оговорок
Мы еще не закончили наш рассказ об удивительной литературе Исландии. На предыдущих страницах мы уже упоминали известные произведения «иностранной» литературы, которыми вдохновлялись исландцы или по крайней мере они хорошо их знали. Сейчас самое время сказать, что интеллектуальное любопытство этих людей с самого начала было просто поразительным.
Это можно измерить одним важным критерием: количеством переводов с иностранных языков, выполненных в Исландии с момента начала «эпохи письменности». Мы знаем, например, что христианские религиозные произведения (Библия, комментарии к Писанию, святоотеческие писания и главным образом многочисленные жития святых) очень рано были переведены на исландский язык. Мы также уже говорили о том, что Церковь не только приносила свои тексты — параллельно она распространяла полное классическое образование. Вряд ли необходимо напоминать, что собственно литература началась с религиозных рукописей, и что авторы почти всех трудов, которые мы знаем, были либо клириками — как, например, Ари Торгильссон, либо имели церковное образование — как, по всей видимости, Снорри Стурлусон. Этот факт вынуждает нас относиться с некоторым недоверием к подлинности и автохтонной достоверности произведений, которыми мы сегодня располагаем. Примером тому может служить уже неоднократно упоминавшаяся нами великая эддическая песнь Речи Высокого, которая, на наш взгляд, в существенной мере передает этические представления викингов (и средневековых исландцев). Однако не стоит принимать этот текст целиком и полностью за чистую монету: текстологические исследования свидетельствуют о том, что этот текст является составным и собран из элементов, восходящих к различным эпохам. Этим он весьма напоминает некоторые великие библейские книги, в частности, книгу Екклезиаста!
Конечно, не следует отрицать оригинальность средневековых исландских текстов — необходимо просто несколько пригасить тот необузданный энтузиазм, с каким эта культура преподносится отдельными учеными в виде бриллианта чистой воды.
♦ Другие литературные жанры
Помимо представленных выше, на острове между 1150 и 1350 годами существовали и другие литературные жанры. Совершенно очевидно, что средневековая литература Исландии возникла на основании ассимиляции и подражания всему тому, что было принесено с материка клириками и воспринято островитянами.
Возьмем исторические сочинения, уже не раз упоминавшиеся на страницах этой книги. Все книги древних авторов, распространявшиеся в монастырях континентальной Европы, были известны и исландцам: естественно, это соображение касается не только собственно истории. Таким образом, не следует удивляться существованию Саги о Троянцах (Trójumanna saga), восходящей к Повести о падении Трои Дарета Фригийского, или Истории мира (Veraldar saga), переводу труда Беды Достопочтенного, или Саг о римлянах (Rómverja sögur), которые не появились бы, не знай исландцы сочинений Саллюстия и Лукиана. Речь здесь идет не о совершенно исключительной страсти исландцев к Истории с большой буквы, но о моделях, которые они выбирали. Когда современный исландский специалист Эйнар Олаф Свейнссон говорит о древней литературе своей страны, что она была «наполовину духовная, наполовину светская», он совершенно точно отражает суть вопроса.
