Фаина Гримберг - Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Еще — «Синав и Трувор» — источник — все тот же «Синопсис» — год 1768…
Еще — прошу — «Тамира и Селим» — о победе над Мамаем. 1750 год, все тот же «Синопсис»…
Еще, хотите, — Княжнин — «Владимир и Ярополк» — 1787 — сюжет из русских летописей… Он же — «Вадим Новгородский» — 1793 — Никоновская летопись…
Это еще так, первое, что на память пришло… И в такой обстановке, чтобы не родилось наше Слово!..
* * *Должно быть, мера скептицизма по отношению к происхождению Слова — показатель некий уровня свободомыслия в обществе…»
Ну вот, нагулялись по страницам моего романа…
Разумеется, речь не идет о том, чтобы «оставить» один только взгляд на Слово — именно как на произведение XVIII века. Нет, речь идет всего лишь о «предоставлении гражданства» взглядам «скептиков»… И прежде всего о том, чтобы наконец-то появились на русском языке сочинения Андре Мазона…
Этот филолог-славист прожил долгую жизнь (1881–1967). В начале века жил в России (преподавал французский язык в Харьковском университете). В 1964 году Мазон ненадолго приезжал в Россию во второй раз. С трудом ему удалось добиться разрешения ознакомиться с ротапринтным экземпляром работы Зимина. Оно и понятно, поскольку известная «оттепель» как раз получила закономерный конец. (Вдова А. А. Зимина, Валентина Григорьевна, много лет проработавшая в государственной библиотеке им. Ленина (ныне — Российская государственная библиотека), рассказала мне в частной беседе, что Мазон даже не мог получить домашний адрес своего последователя и только обратившись в библиотеке к его жене, узнал, где он живет, и встретился с ним. В кабинете Зимина при их беседе В.Г. не присутствовала. Известно, что Мазон высоко оценивал работу А. А. Зимина, хотя и не был согласен с версией последнего о написании Слова Иоилем Быковским.)…
В чем же заключаются основные положения гипотезы А. Мазона, развитые в дальнейшем и в работе А. А. Зимина?.. Обнародование «Задонщины», памятника древнерусской письменности XIV (начала XV?) века, должно было смутить апологетов «древности» Слова, слишком много общего в Задонщине и Слове. Однако вскоре была сформулирована самая простая и получившая статус «официальной» версия: Задонщина создана по образцу Слова… Всего известно шесть списков Задонщины; среди них выделяется так называемая «краткая редакция» — Кирилло-Белозерский список 1740-х годов — и «пространная редакция» — остальные пять списков. Исследования Мазона и Зимина ясно показали, что исходным вариантом произведения явилась именно «краткая редакция», с которой автор Слова не мог быть знаком и которая фактически с текстом Слова не соприкасается. Автор Слова вдохновлялся и руководствовался «пространной редакцией», более поздней; и всего вероятнее — самым поздним списком — синодальным конца XVIII века… Мазон также отметил связь Слова с «Песнями Оссиана» и с пресловутой «надписью на Тмутараканском камне» (известная фальшивка Мусина-Пушкина)… Попытки советских ученых полемизировать с версией Мазона, суммированные в известном сборнике «Слово о полку Игореве — памятник XII века» (М., 1962) оказались несостоятельными и, в сущности, сводятся к утверждениям, аналогичным вышеприведенным утверждениям А. Приймы… Если все же «скептическая версия» получит в русской науке «права полного гражданства», это несомненно подвигнет филологов и историков на новые исследования и позволит разгадать многие «загадки» Слова, прояснить многие и до сего времени «темные места»… Но пока, к сожалению, перевод известной книги Мазона на русский язык не издан; и некоторые пишущие о Слове авторы (например, А. Кузьмин, В. В. Личутин и др.) полемизируют с версией Мазона-Зимина по принципу: «не читал, но скажу»… Поэтому вот фрагмент начала книги Мазона в переводе Т. А. Морозовой (редакция моя. — Ф.Г.), позволяющий получить нам представление о стиле этого автора и о направленности его исследования…
Книга Мазона имеет посвящение: «Моим слушателям, оппонентам и сотрудникам по college de France (1937–1939)»… Не знаю, какими были указанные годы для «слушателей, оппонентов и сотрудников» Андре Мазона; зато все мы знаем, какими были эти годы для советских филологов и историков…
Но вот:
«Если и существует произведение, относительно которого суждения историков непоколебимы, то это «Задонщина», прославляющая великого князя московского Дмитрия Ивановича Донского, одержавшего в 1380 году победу над татарами на Куликовом поле. Но увы, господствует мнение о том, что Задонщина — всего лишь посредственное сочинение XV века; в основе своей представляющее нечто вроде плагиата Слова о полку Игореве. Таким образом достоинства Задонщины сводятся лишь к тому, что самим фактом своего существования она придает некий дополнительный блеск уникальному шедевру русского средневековья и, в сущности, даже и служит подтверждением подлинности этого шедевра, своего рода неоспоримым аргументом, при содействии которого побиваются скептические умы (если таковые вообще еще остались).
Слово, как известно, повествует о неудавшемся военном походе князя Новгород-Северского Игоря на половцев; Ипатьевская летопись относит этот поход к 1185 году, а Лаврентьевская — к 1186. Положено считать, что автор Слова был современником самого события. Но автор этот продолжает оставаться неизвестным; и нет ни единого упоминания, ни малейшего намека на его сочинение во всей русской литературе, вплоть до конца XVIII века. Кроме того, единственный рукописный вариант текста нам не доступен; сборник из коллекции Мусина-Пушкина, в котором этот текст содержался, исчез во время московского пожара, и нам приходится довольствоваться несовершенным первым изданием 1800 года. Вразумительный перевод текста, опубликованного в этом издании, так и не удалось подучить, несмотря на все приложенные старания, упорство и изобретательность…
Итак, данное произведение предстает перед нами во всей полноте неясностей и странностей. И что самое прискорбное: ни один памятник древнерусской литературы на протяжении семи веков не может быть с ним сопоставлен… За исключением именно Задонщины, которая якобы является всего лишь жалким подражанием… Вот она, уверяют нас, несчастная судьба России. Киевская культура вызвала расцвет самобытной поэзии, которая несомненно могла бы встать в один ряд с поэзией высокоразвитых культур Запада: провансальской, французской, германской. Но татарское нашествие захлестнуло страну, монастыри были сожжены и разграблены; ужасающий вандализм каким-то необъяснимым чудом пощадил жития, летописания, поучения, хождения, хозяйственные записи; но к поэтическим творениям завоеватели оказались совершенно безжалостны, и потому уцелело одно лишь уникальное Слово — предмет не только нашей радости и гордости, но и нашей печали при мысли о том, сколько других поэтических творений было утрачено навсегда…
Итак, Слово предстает перед нами во впечатляющем одиночестве.
Рукопись исчезла навсегда, текст полон неясностей; к тому же это, оказывается, единственный, уникальный, не имеющий аналогов во всей совокупности литературных памятников текст… Как все это странно и даже и непонятно. Потому и среди русских ученых, последователей энциклопедических традиций научного познания (имеются в виду французские «энциклопедисты»: Дидро, Д’Аламбер и др. — Ф.Г.), нашлось несколько человек, выразивших свое удивление, неуверенность и даже сомнения в подлинности Слова. Историки русской литературы упоминают из них теперь одного лишь Каченовского, оставляя в стороне мнения графа Н. П. Румянцева, Беликова, Давыдова и Сенковского; и с выгодой для себя используя сдержанность Шлецера, митрополита Евгения (Болховитинова. — Ф.Г.) и К. Аксакова…»
Ну что ж, теперь остается только дождаться выхода в свет на русском языке книги Мазона (а хорошо бы заодно иметь в компактно, что называемся, опубликованном виде и сочинения других скептиков: М. Успенского, того же А. А. Зимина, Леже, Фрчака и др.; то есть, чтобы не рыться, не выискивать, чтобы все можно было прочитать на русском языке); так вот, хорошо бы иметь такой большой сборник, или, пожалуй, одного не хватит, — два, а то и три-четыре; и пусть будет общее название; такое, например: «Слово — памятник XVIII века»… И вот тогда каждый, интересующийся проблемой, сможет, сопоставляя мнения и доводы, решать для себя, кто прав…
На этом мажоре возможно было бы и закончить рассказ о Слове, но все-таки придется этот рассказ еще продлить. Поскольку фальшивки, «нечто доказывающие», все еще продолжают появляться. По-прежнему актуален вопрос о «древнерусской древности», о «корневом» ярком язычестве, которое в «новооткрытых памятниках» будет противостоять («успешно», если выражаться в стиле Приймы) скупым и сухим свидетельствам летописей и хроник… Распад СССР вызвал новый всплеск «поисков доказательств древности происхождения» (и прибавьте сюда поиски «доказательств своих неоспоримых прав на те или иные территории»), В отношении разного рода составлявших бывший СССР подобные «поиски» трактуются как «пробуждение национального самосознания»; но когда речь заходит о совершенно аналогичных и в данной стрессовой ситуации естественных русских поисках, немедленно инкриминируются шовинизм и национализм… Хотя, в сущности, в основе всех попыток создания на территории бывшего СССР государственных образований, руководимых религиозно-шовинистической идеологией, лежит попытка реализации подобной «мономодели» в Израиле, искусственно образованном ближневосточном государственном образовании…
