Фаина Гримберг - Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Каченовский заметил, что автор Слова — «примерный ученик Шлецера». То есть Августа Шлецера, немца, одного из первых русских историков. У этого Шлецера в его исторических трудах много любопытного; например, он обращает внимание на то, что летописи не различают, не дифференцируют волжских и дунайских болгар… Было бы просто невозможно предположить, чтобы Андрей Иванович не читал Шлецера. Насколько Андрей Иванович — «примерный ученик»? Наверное, во многом, как всякий образованный русский человек восемнадцатого столетия… А вообще-то в своем творчестве Андрей Иванович очень независим, это можно и не доказывать, это настолько ясно видно…
* * *Разгульное создание, сотворение всевозможных подделок сопровождает, естественно, поиски своих древних корней и в государстве Российском и в Европе… Не будем даже говорить о Сулакадзеве или о тех «подложных грамотах», относящихся якобы к 1159 году, которые случайно попались Ермолаеву… А Бардин?..
* * *Прийма о Ермолаеве: «У нас нет, к сожалению, вполне точных данных (вот было бы интересно, если бы они были!), вполне точных данных о том, при каких обстоятельствах и когда с Хронографом А. И. Мусина-Пушкина, содержащим текст Игоревой песни, познакомился А. И. Ермолаев; но что такое знакомство состоялось, в этом сомнений быть не может, поскольку о нем свидетельствует один из патриархов славяноведения, авторитетнейший знаток древнерусской письменности — А. Х. Востоков. Он письменно подтверждает, что почерк древней поэмы, «по свидетельству А. И. Ермолаева, видевшего рукопись до истребления ее в 1812 году, есть полуустав XV века».
Может быть, Прийма и сам себе не верит (или просто понимает, что ничего такого убедительного не говорит), и потому и заклинает себя, как шаман (Боян?) серьезными словами: «патриарх», «авторитетнейший знаток»… А что, собственно, подтверждает Востоков? Только то, что Ермолаев ему сказал, будто видел рукопись Слова и рукопись эта была написана полууставом. Более ничего…
* * *Вообще этот Прийма — интересный.
«Доказательства подлинности Слова — в нем самом: в немеркнущей красоте его образов, дышащих непосредственностью, наивностью и первичностью; в поразительной точности схваченных им примет эпохи; в длящемся почти два века его эпически спокойном противостоянии всяческим нападкам скептиков».
«Нападкам скептиков» легко «эпически противостоять» в условиях диктата «великодержавной идеологии»; а с 1937 года так и вовсе сделалось легко! И удивительно то, с какою точностью отвечает Слово представлениям о «наивности, непосредственности и первичности», сложившимся именно в литературе нового времени. В подлинных произведениях древнерусской письменной традиции, относительно которых нет и не может быть сомнений, что-то не чувствуется такого интенсивного «дыхания непосредственности, наивности и первичности»…
* * *Известная история с надписью на Тмутараканском камне. И если это не мистификация, тогда что же — мистификация? Мусин-Пушкин писал Калайдовичу 8 ноября 1813 года: «…мудрую Екатерину осмелились уверять, что я ее обманываю, что найденный Тмутараканский камень мной выдуман…»
Эх, не дают пресловутые «скептики» развернуться мистификаторам во всю мощь!..
* * *Приписка к псковскому Апостолу 1307 года…
«Сего же лѣта бысть бой на Русьской земли, Михаил съ Юрьем о княженье Новгородьское. При сихъ князехъ сѣяшется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наша въ князѣхъ которы и вѣци скоротишася человеком».
Зимин заметил сходство со Словом.
В Слове:
«Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣшется и растяшеть усобицами; погибашеть жизнь Даждь-Божа внука, въ княжихъ крамолах вѣци человеком скратишась».
Зимин правильно предположил, что эта фраза попала не из Слова в Апостол, а наоборот, из Апостола — в Слово. То есть еще одно доказательство позднего написания Слова…
В древнерусской письменной традиции, с которой автор Слова, естественно, знаком, «Дажьбог» упоминается несколько раз; всегда, конечно, в качестве «языческого, поганого кумира, идола». Для древнерусского «писателя», христианина и почти всегда монаха, было бы кощунством и оскорблением назвать Рюриковичей, христианских правителей, «внуками» «поганого кумира». Подобного оскорбления в адрес князя, даже при самом сильном недовольстве его действиями, не позволил бы себе ни один представитель древнерусской письменной традиции. Иное дело «светский» литератор второй половины XVIII столетия, для которого язычество — всего лишь некий «декоративный антураж», одна из «красивых» черт «прекрасной нашей древности». Такой автор мог совершенно спокойно преобразить французских классицистических (Корнелевых и Расиновых) «древних царей — потомков бессмертных античных богов» в «славянских князей — внуков Даждьбога»… «Клянусь Перу новым я именем священным», — восклицает посадник Вигор в трагедии Княжнина «Вадим Новгородский»… Впрочем, обращение к языческим богам так же естественно для героев русских трагедий XVIII века, как возглас «Увы!».
А в трагедии из древнерусской жизни «Сорена и Замир» Н. П. Николева встречаем даже такое рассуждение:
Все веры суть равны, коль бога чтут за бога,
К блаженству истина для всех одна дорога.
Хранящему ее в бесчестье ль истукан?
Блажен язычник с ней; тиран все есть тиран…
Впрочем, не будем забывать о том, что авторы — «не духовные лица» и потому в некоторых пределах могут позволить себе подобное вольномыслие при дипломатичной Екатерине II, которая по поводу «Сорены и Замира» писала московскому главнокомандующему Я. А. Брюсу: «Удивляюсь, граф Яков Александрович, что вы остановили представление трагедии, как видно принятой с удовольствием всею публикою. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого не имеет отношения к вашей государыне. Автор восстает против самовластия тиранов, а Екатерину вы называете матерью…»
Что же касается произведений, подобных повествованию Михаила Попова «Старинные диковинки, или Удивительные приключения славенских князей, содержащие историю храброго Светлосана; Вельдюзя, полотского князя; прекрасной Милославы, славенской княжны; Видостана, индийского царя; Остана, древлянского князя, Липоксая, скифа; Руса, Бориполка, Левсила и страшного чародея Карачуна», то вполне естественно, что такие сочинения оказывалась насквозь пропитанными «славянским язычеством», отчасти заимствованным из кратких летописных упоминаний о «поганых кумирах», отчасти «самостоятельно» домысленном и измысленном… Естественно, на гребне подобной волны не мог не явиться наиболее талантливый и своеобразный автор, и он явился — автор Слова…
* * *Прийма о Зимине:
«То обстоятельство, что А. А. Зимин в данном случае не желает считаться со взглядами, традиционными для нескольких поколений русских филологов, еще не является показателем слабости его концепции».
После этой вежливости Прийма начинает ругать Зимина. Однако и сама вежливость — очень странная. То есть подразумевается, что надо, надо считаться со взглядами, традиционными для нескольких поколений…
* * *Скучно перечислять всех, обращавшихся к созданию, к этим попыткам сотворения язычества русского, славянского. То есть это будет именно перечислять всех, даже Екатерину II с ее писаниями…
* * *Конечно, Андрей Иванович — из XVIII века. Екатерининские походы и захваты. Блистательная Порта, язычество в классическом римском стиле, Ярослав, Святослав, Тмутаракань, Крымские готы, «немци и венедици, греци и Морава, ятвези, деремела, половци…» И Шлецер, перечисляющий на толстой бледно-желтой бумаге многие и странные народности…
Все сдвинулось и жило. И двигались Андрея Ивановича слова, самые живые, словно пехотинцы и всадники — на Запад и Восток — в буре воинского движения екатерининских походов — созидание Империи — создание Слова…
* * *Язычество, интерес к древней истории? Фронтиспис «Календаря, или Месяцеслова исторического на 1768 год» — изображение «князя Рюрика» — шлем почти античный, но одеяние — наподобие русского боярского кафтана и с оторочкой меховой…
И еще о язычестве — XVIII век. Вот, пожалуйста, пьесы, то есть то, что для слушания и говорения, для представлений…
«Хорев» — трагедия Сумарокова — 1747 год… Сюжет автор берет из «Синопсиса, или Краткого описания о начале славянского народа, о первых киевских князех, и о житии святаго, благовернаго и великого князя Владимира…»
Еще — «Синав и Трувор» — источник — все тот же «Синопсис» — год 1768…
Еще — прошу — «Тамира и Селим» — о победе над Мамаем. 1750 год, все тот же «Синопсис»…
Еще, хотите, — Княжнин — «Владимир и Ярополк» — 1787 — сюжет из русских летописей… Он же — «Вадим Новгородский» — 1793 — Никоновская летопись…
