Ю Фельштинский - Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 1)
или же от объективных причин (на деле имеет место, разумеется, и то
и другое), - факты остаются фактами и, не прорабатываемые систематически общественнопартийным мнением, создают время от времени настроения тревоги, что, в свою очередь, приводит к припадкам аппаратной паники, как это несомненно имеет место в Ленинграде.
6. Откидывая демагогию, поиски популярных лозунгов, приемы аппа
ратной самообороны и прочее, необходимо сказать: позиция, занятая
ленинградскими верхами, является бюрократическим извращенным вы
ражением политической тревоги наиболее передовой части пролетариата
за судьбу нашего хозяйственного развития в целом и за диктатуру про
летариата.
ПРИМЕЧАНИЕ. Ссылки на то, что в блоке с руководителями ленинградской организации стоит тов. Сокольников, который во всех случаях противопоставляет ложно им истолковываемые интересы деревни и частнохозяйственного оборота жизненным интересам промышленности, не является ни в коем случае возражением против приведенной выше характеристики роли и смысла ленинградской оппозиции. Глухая аппаратная борьба неизбежно создает переплет и путаницу противоречивых тенденций, которые, очевидно, должны найти свое настоящее место в дальнейшем развитии борьбы. Но совершенно очевидно, что позиция тов. Сокольникова, готовая принести в жертву интересы промышленности и монополию внешней торговли во имя оживления товарного оборота вообще, не меняет смысла ленинградской оппозиции, которая представляет собою бюрократически-демагогическое приспособление аппаратной верхушки к тревоге передовой части рабочего класса за общий ход нашего развития.
Разумеется, сказанное не означает, что этой тревоги нет у рабочих в других частях страны, или что в Ленинграде она охватила рабочих целиком. Вопрос в том, где и как эти настроения проявляются, зависит в огромной степени от партийно-секретарского аппарата.
7. Глухой верхушечный пока что характер борьбы придает ее идейным
отражениям крайне схематический, доктринерский и даже схоластический
характер. Придавленная аппаратным единогласием, партийная мысль при
столкновении с новыми вопросами или опасностями прокладывает себе
дорогу обходными путями и путается в абстракциях, воспоминаниях,
бесчисленных цитатах. Сейчас партийное внимание как бы сосредоточи
вается печатью на теоретическом определении нашего режима в целом.
III. Государственный капитализм и социализм
8. В 1921 году, при переходе к нэпу, Ленин особенно настаивал на
определении складывающегося у нас хозяйственного режима в целом,
как государственный капитализм. В то время, когда промышленность
находилась в состоянии полного паралича, было много оснований думать,
что развитие ее пойдет преимущественно путем смешанных обществ,
привлечения иностранного капитала, концессий, аренды и прочее и прочее,
то есть путем капиталистических и полукапиталистических форм, контро
лируемых и направляемых пролетарским государством, В этих условиях кооперация должна была стать проводником товаров государственно-капиталистического происхождения, а, следовательно, составной частью государственно-капиталистического хозяйственного аппарата, связующей промышленность с крестьянством.
Фактическое развитие пошло, однако, по более благоприятному пути. Решающее место заняла государственная промышленность. В сравнении с ней не только смешанные общества, концессии и арендные предприятия, но и кустарные промыслы участвуют на рынке незначительной долей. Кооперация проводит вниз товары, доставляемые ею главным образом государственными трестами, то есть основными органами строющегося социалистического хозяйства. Это придает другой характер и самой кооперации, несмотря на то, что низшими своими звеньями она опирается на раздробленное частно-товарное крестьянское хозяйство. Кооперация становится составной частью не государственно-капиталистического, а формирующегося социалистического хозяйственного аппарата и ареной его борьбы с капиталистическими тенденциями.
Совершенно очевидно, что общее определение нашего хозяйственного режима как "государственный капитализм" теряет при этом смысл: ни государственная промышленность ни крестьянское хозяйство под это определение не подходит; называть же всю систему по ее наименее значительным составным частям (смешанные общества, концессии, аренда и прочее), было бы чудовищным нарушением всех пропорций.
Можно бы без труда показать, что во время дискуссии 23 года термин "государственный капитализм" применялся огульно к нашей общей системе в целом, в том числе и к государственным трестам с явным нарушением того смысла, который вкладывал в это понятие Ленин, когда рисовал менее благоприятную перспективу со слабой в первые годы ролью чисто государственной промышленности и большой ролью частного, в особенности иностранного капитала.
9. Оставляя, однако, в стороне прошлую путаницу вокруг этого воп
роса, вытекающую из того, что живой ленинский анализ подменялся
некритическим подбором цитат, можно с несомненностью сказать, что
доктринерская по форме борьба вокруг термина "государственный капи
тализм" отражает собою стремление партийной мысли пересмотреть
вопрос о взаимоотношении между промышленностью и сельским хозяй
ством ввиду неудовлетворительной его постановки в последние годы
10. Осенью 1923 года официальная партийная мысль установила, что
главная опасность состоит будто бы в чрезмерно быстром развитии про
мышленности, для которого не окажется настоящего рынка. Главным
лозунгом в отношении промышленности было - не забегать вперед.
Соответствие между промышленностью и сельским хозяйством понима
лось и истолковывалось статистически, а не динамически, то есть совер
шенно не выдвигалось то соображение, что ведущим началом является
промышленность, что именно поэтому она должна "обгонять" сельское
хозяйство, ведя его вперед, и что при правильном руководстве такое
взаимоотношение может чрезвычайно ускорить общий темп хозяйствен
ного развития. Вся хозяйственная установка получила минималистский характер. Пятилетние и иные программы промышленности, транспорт, кредиты и прочее оказались в результате такой постановки карикатурно приуменьшенными. Вся полоса хозяйственно-политического развития оказалась окрашенной пассивным преклонением перед состоянием крестьянского рынка, и каждый данный момент недооценкой или непониманием роли промышленности как экономического начала, не пассивно приспособляющегося к состоянию рынка, а динамически формирующего и расширяющего рынок.
Ссылка теперь, задним числом, на то, будто предупреждения и поучения 23 года в области сельского хозяйства и промышленности оправдались, находится в вопиющем противоречии с действительным ходом развития за последние два с половиной года. Предвидение и программы, отмеченные печатью робости и крохоборчества, приходилось неизменно исправлять под непосредственным напором потребностей из квартала в квартал, нередко из месяца в месяц, с неизбежным при этом нарушением не только предвидения, но и непосредственного руководства.*
Сейчас мы живем в период хвостов. Недостаток промышленных
товаров создал серьезнейшие затруднения в деле экспорта, которые, в
свою очередь, бьют по промышленности. Разумеется, нынешние хвосты
коренным образом отличаются от хвостов первых лет советской власти:
те являлись продуктом прогрессивного хозяйственного упадка, нынеш
ний - вырастает из роста. Но они являются наиболее ярким выражением
того, что в оценке перспектив хозяйственного развития руководящая
мысль была поражена нерешительностью, минимализмом, недооценкой
действительных возможностей.
Тревога и сомнения наиболее мыслящих слоев рабочего класса
не могут не вызваться этим вопиющим несоответствием предвидения и
действительности. Предвидение гласило: не зарываться, не спешить, чтобы
не оторваться от деревни. А действительность обнаруживала на каждом
шагу ужасающее отставание промышленности, необходимость спешных
импровизаций в области промышленных планов. В довершение к этому
хвосты.
13. В отношении так называемой товарной интервенции -- та же
картина. Лозунг товарной интервенции, то есть предложение не забывать
о международном разделении труда и мировом рынке и о необходимости
пользоваться его ресурсами для регулировки внутреннего рынка и уско
рения собственного хозяйственного развития, был объявлен уступкой
кулаку. Эта установка питалась пассивным страхом перед внешним
рынком и в выводах сбивалась на теорию замкнутого национального
