Язык цвета. Все о его символике, психологии и истории - Рекер Кит
По тем же причинам одежду такого цвета носят мусульманские паломники, отправляющиеся в хадж, пятый столп ислама. Он совершается в двенадцатый месяц по лунному календарю – верующие отправляются в Мекку, чтобы вместе вознести хвалу Аллаху у Каабы, самого святого места в мире. Считается, что она была построена Ибрахимом и его сыном Исмаилом по указанию Аллаха. Паломники начинают последний этап путешествия в одном из нескольких микатов[256] за пределами Мекки.
Президент Объединенной Арабской Республики Гамаль Абдель Насер (на переднем плане слева) посещает короля Саудовской Аравии Сауда (с бородкой) во время паломничества в Мекку, 1954 г. В период хаджа все паломники облачаются в полностью белые одеяния – ихрам.
Хотя некоторые паломники надевают полностью белую одежду, называемую ихрам, когда покидают собственные дома или страны, именно в микате белые одеяния после ритуального омовения становятся обязательными. Ихрам изготавливается из простых материалов. Все верующие равны, когда носят его, независимо от класса, культуры или страны происхождения. Простота одежды призвана напомнить верующим о ткани, в которую их завернули при рождении, и о ткани, в которую они будут завернуты после смерти. Считается, что успешно совершенный хадж дарует чувство терпения и покоя, и более шести миллионов мусульман в год посещают Мекку, чтобы исполнить это обязательство.
Белый цвет также занимает важное место в Западном полушарии. Сантерия – карибская и латиноамериканская религия, представляющая собой синкретическую смесь верований йоруба и других африканских духовных традиций и христианства. Обатала – божество, управляющее небесами, – обычно изображается в виде облаченного в белое мужчины с белыми волосами и бородой. Он наблюдает за всеми людьми, особенно за теми, кто лишь недавно был посвящен в веру и еще не выбрал, с каким конкретным богом себя отождествлять, избрав его центром своей духовности. Считается, что Обатала сохраняет спокойствие и рассудительность, разрешая споры между другими Оришами[257]. Белые одежды, надеваемые во время церемоний, взывают к его мудрости и означают просьбу о защите. Аналогичное использование этого цвета является частью ритуальных практик кандомбле и вуду, других синкретических афро-христианских духовных систем Западного полушария.
В то же время во многих азиатских культурах белый символизирует смерть, что, на первый взгляд, противоречит всем традициям, описанным здесь ранее. И все же в данном контексте он часто воссоединяется с жизнью – также как западный черный цвет смерти и небытия служит вратами, ведущими к возможностям и трансформации. В индуистской традиции, например, нанесение бхасмы, белого пепла, на лоб призвано напомнить нам о необходимости сжечь наше эго дотла, чтобы продвинуться в цикле реинкарнации. Смерть внутреннего «я» означает вступление в универсальное и вечное. Аналогично белый цвет смерти в Китае представляет собой ян, которому противопоставлен черный – инь: двуединство, чье вечное вращение говорит о внутреннем балансе всего сущего, включая жизнь и смерть.
Чистый, как снег
Хотя сегодня синтоистские свадьбы в Японии встречаются гораздо реже, чем даже 30 лет назад, белое свадебное кимоно уже давно стало традицией. Означающий чистоту цвет является частью синтоистского символического языка; белый знаменует не только девственность невесты и/или жениха, но и изгнание невезения, болезней и несчастья из жизни пары и привнесение гармонии в совместное создание нового дома. Большая часть местных религиозных практик затрагивает понятие чистоты – она считается естественным состоянием человека, и ее можно укрепить и освежить с помощью ритуального купания, а также других процедур, направленных на избавление от злых духов. Соль, бумага и другие белые предметы говорят о присутствии божественного и о стабильном порядке вещей.
Белый – традиционный цвет одежд невесты как в японской синтоистской традиции, так и во многих других странах.
Жак Мартело. Брак в синтоистском храме. Япония.
На западе традиционные белые свадебные платья появились гораздо позднее. Считается, что после того, как в 1840 году королева Виктория надела на свадьбу платье из кружева Хонитон[258]. До этого невесты просто выбирали свое лучшее платье, независимо от цвета, и оно всего лишь являлось частью женского гардероба, а не откладывалось в сторону как символ статуса. Белый цвет не всегда означал девственность: ассоциации, усиленные библейскими упоминаниями об агнцах и лилиях и одеяниями праведников, возникли как оправдание моды, заданной королевой Викторией.
Тем не менее более чем 180 лет спустя он по-прежнему считается обязательным атрибутом невесты, несмотря на то что в середине XX века из-за бережливости и дефицита, вызванных военным временем, место подвенечных платьев заняли простые костюмы-двойки. После войны голливудские фильмы и модная индустрия активно пропагандировали свадебный белый цвет, и эта традиция укоренилась еще глубже, чем раньше. Даже встряска, настигшая привычки и устоявшиеся моральные нормы в 1960-х и 1970-х годах, не смогла ослабить привлекательность белого цвета в свадебной часовне. Если посмотреть на него через призму начала XXI века и наших постоянно меняющихся представлений о сексе, трудно утверждать, что он по-прежнему означает девственность. Тем не менее белый хорошо сочетается с идеями новых начинаний, играющих важную роль в свадебных ритуалах.
Современная перезагрузка
В 1920-е годы мир, измотанный пережитыми травмами в ходе Первой мировой войны и эпидемии испанского гриппа, нуждался в перезагрузке. Старые политические и социальные иерархии выглядели ужасно анахроничными, религия теряла актуальность, а то и вовсе устаревала, а пышные и сложные стили в одежде и декоре казались громоздкими. Это был переломный момент, и перемены витали в воздухе. Автомобиль и самолет ошеломительным образом привнесли скорость в человеческую жизнь. Развитие медицины привело к невиданным ранее уровням гигиены как в больницах, так и в домах. Благодаря массово производимым инструментам, одежде и предметам домашнего обихода индустриализация начала проникать повсюду. С быстро аккумулируемыми новыми идеями и опытом популярность снискала новая эстетика: модернизм.
Дом – это машина для жилья. Ванны, солнце, горячая и холодная вода, тепло по желанию, сохранение продуктов питания, гигиена, красота в смысле хороших пропорций. Кресло – это машина для сидения и так далее[259]. Ле Корбюзье. К архитектуре. 1923
Архитекторы и дизайнеры эпохи модерна отбросили причудливые орнаменты и херувимчиков предыдущих десятилетий. Старые взгляды выражались в предметах, мебели, комнатах и сооружениях, которые вдруг стали казаться пошлыми, расточительными и грязными. Последнее было особенно важно: загроможденность и тяжеловесность Викторианской эпохи подсознательно ассоциировались с отсутствием гигиены, а она, в свою очередь, связывалась с распространением испанского гриппа. Раньше никто не задумывался, что, дабы предотвратить болезни, дома должны быть чистыми (и пригодными для уборки).
Итальянская ванная комната 1930-х годов с белой фарфоровой сантехникой, отделанная легко очищающейся плиткой.
Целый ряд молодых профессиональных проектировщиков, таких как архитектор Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, известный под именем Ле Корбюзье, сквозь обломки войны и опасность испанского гриппа увидели, как построить новый мир, сделав его более здоровым и подходящим для людей, живущих в нем. Безупречная и упрощенная белизна модернизма, сводящая здания и изделия к их функциональной сущности, казалась чистой и освободительной. Например, проекты жилых помещений, выполненные Ле Корбюзье, практически трубили о гигиене. Меньше безделушек и тяжелых ковров – меньше пыли. Этому также способствовала мебель с металлическими каркасами и в кожаной обивке, которую можно было легко передвинуть при уборке. Простая белая плитка, как в метро, белые фарфоровые унитазы и встроенные белые эмалированные ванны также помогали поддерживать чистоту, как и легко моющийся бесшовный линолеумный пол. Большие окна без вычурных портьер впускали в помещение свет и воздух.
