Язык цвета. Все о его символике, психологии и истории - Рекер Кит

В некоторых современных домах того времени, включая знаменитую элегантную виллу Савой^[260], спроектированную Ле Корбюзье, рядом с главным входом была установлена раковина для мытья рук, чтобы можно было смыть микробы. По словам архитектора, дом – машина для жилья, а в мире после пандемии он также должен был стать машиной для уничтожения любой заразы.

Столетие спустя многие из этих идей все еще с нами. Ванны, кафель и унитазы – стандартные элементы обстановки во многих регионах мира. Раковина у двери превратилась в туалетную комнату. Белый цвет все еще остается более или менее традиционным выбором для оформления ванных комнат и кухонь. Многие архитекторы по-прежнему работают с белым так, как делал Ле Корбюзье. Например, наполненные светом работы Ричарда Майера^[261] славятся «воздушностью»; к ним относятся Музей современного искусства в Барселоне (1995) и поразительно огромный Центр Гетти в Лос-Анджелесе (1997). Аналогично в 2014 году компания Dominique Coulon & Associés реконструировала и расширила плавательный бассейн имени Анри Валлона в Баньё, Франция, и потрясающего эффекта позволил достичь именно язык белого цвета. Модернистские идеи о простоте продолжают находить отклик… среди тех, чьи вкусы ведут их к суперчистым машинам для жилья.

Но не все идут по пути минимализма, и на исходе XX века правила и ограничения модернизма начали вызывать раздражение. В изобразительном искусстве в 1970-х годах появилось направление «Узор и украшение»^[262], которое возродило игривость, использование исторических отсылок и уникальность рукотворных изделий. Вскоре за ним последовала постмодернистская архитектура Майкла Грейвса^[263] и Роберта Вентури^[264], выведшая с периферии цвета и юмор. Эти и другие творцы заставили белый цвет выглядеть неприветливым и отрешенным, а строгость модернизма будто бы приобрела эксклюзивный характер, он начал казаться оторванным от жизни: не смотрелся чужеродно, только если ты находился внутри, знакомый с его кодами и формами, способный увидеть полутона в предложенных ограничениях. В то время как Ле Корбюзье стремился освободить современников от излишеств прошлого и опасности болезней, изобретенный им стиль иногда казался холодным и недостижимым, неготовым подстраиваться к изменениям и сложностям человеческой натуры. То, что когда-то виделось освобождением, превратилось в своеобразную ловушку.

Фрагмент бассейна в Баньё, О-де-Сен, Париж, спроектированного архитектором Домиником Кулоном, 2014. Фотография Клемана Гийома.

Побелка

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. От Матфея 23:27

Не все то золото, что блестит, и не все, покрытое белилами, соответствует древнему символическому портфолио, куда входят принципиальность, святость, добродетельность и чистота. Помимо холодности и жесткости, к негативным аспектам белого относится и лицемерие. Подобно выбеленной тоге кандидата в римский сенат и побеленной гробнице Нового Завета, сам цвет может быть таким же глубоким, как толщина слоя меловой пыли или побелки, нанесенной для поддержания видимости. Когда внешнее призвано всего лишь скрыть то, что прячется под ним, в ход идут ложь и обман.

В самой побелке нет ничего плохого! Изготовленная из гашеной извести, воды и различных добавок, она используется людьми для придания свежести зданиям уже много тысячелетий. Массивный Белый храм Урука из глинобитного кирпича, расположенный на территории современного Ирака, был возведен на вершине зиккурата и побелен примерно в 3 000 году до нашей эры, вероятно, чтобы напоминать далекие заснеженные горы, которые считались домом богов. Стены гробницы царя Тутанхамона покрыли побелкой, как и стены многих жилых построек; она защищала от плесени и вредителей. Однако этот материал разрушается от воды, и если не следить за ним, не ухаживать и не поддерживать, может начаться гниение: скрывать проблемы вместо того, чтобы их устранять, – плохая привычка.

Термином «вайтвошинг», что с английского дословно переводится как «побелка», называется замалчивание сведений, основанных на фактах, с целью представить более легкую и простую интерпретацию событий, придать благообразный вид тому, что на самом деле требует серьезного рассмотрения и принятия мер. Понятие также применяется для описания практики, популярной в индустрии развлечений, когда на роли героев, изначально являющихся представителями этнических меньшинств, берут белокожих актеров, превращая тем самым востребованные фильмы и телешоу в бледную, тусклую версию реального мира. В последнее время оно наиболее часто встречается в дискуссиях об истории в целом. Обеление событий с целью сокрыть европоцентричность расового нарратива мешает нашему обществу взглянуть на истоки сохраняющегося неравенства и социальной несправедливости и не дает добиться прогресса в исправлении подобных ошибок.

Переулок со ступеньками в районе Плака, Афины, Греция.

Белизна

Расы были придуманы европейцами. Некоторые эксперты указывают на «Систему природы»^[265] Карла Линнея, изданную в 1735 году, в которой живые существа классифицировались по таксономии – на основании тщательного изучения общих физических признаков. Наблюдения ученого за анатомическими особенностями обезьян и людей привели его к революционному по тем временам выводу о том, что мы и наши братья приматы – близкие родственники. В первых девяти изданиях, вышедших до 1759 года, исследователь разделил человечество на четыре разновидности – не подвиды, не отдельные народы – в соответствии с четырьмя континентами, известными европейцам на тот момент (тогда это были Европа, Америка, Азия и Африка). Он объяснял различия в цвете лица климатом и, используя академическую латынь, назвал оттенки кожи следующим образом: albus (белый), rebescens (красноватый), fuscus (желто-коричневый) и niger (черный)^[266].

В десятом издании 1758 года, однако, классификация Линнея вышла за рамки аналитической таксономии. Он сформулировал и включил выводы, касающиеся культуры, которые были подогнаны под искаженное европейское мировоззрение того времени. Не было (и нет) ничего объективного или научного в том, что ученый поместил европейцев на вершину человеческой пирамиды, а африканцев – в самый низ. Знакомое и хорошо известное почиталось в представленной иерархии, а то, что казалось незнакомым и далеким, считалось второсортным или даже хуже. Европейцы – трудолюбивы и изобретательны. Темнокожие – бездуховны и нецивилизованны.

Столь поверхностное шовинистское неверное мнение преподносилось как научное. Взгляды Линнея на таксономию растений и животных, оказавшие большое влияние на науку и принесшие большую пользу, – и остающиеся частью инструментария современной науки, – способствовали укоренению ошибочных взглядов. Его псевдонаучные выводы, касающиеся расы, помогли признать легитимным растущий колониализм с сильнейшим социальным неравенством и несправедливостью. Европейцы и их потомки систематически использовали представителей населения с кожей другого цвета в собственных интересах, особенно африканцев и их порабощенных потомков.

Подъем колониализма и систематического расизма был связан с деньгами и властью. В Америке темнокожие рабочие стали силой, строившей империи и оплачивавшей роскошную жизнь правящих классов. Например, до обретения Гаити независимости в 1804 году остров Эспаньола производил больше продукции, чем все испанские владения в Новом Свете вместе взятые^[267]. Торговля сахаром, кофе, индиго и хлопком безмерно обогащала Францию, в значительной степени благодаря неоплачиваемому, принудительному труду.