Тадеуш Квятковский - Семь смертных грехов
- Ты, вероятно, не в своем уме, - покачал головой управитель. - А теперь пойдем, давно пора. У тех, что за воротами, наверное, колики случились и желчь разлилась, как пить дать.
Брат Макарий пошел за управителем. Пройдя мимо помещений для прислуги, расположенных вдоль стены, по которой прохаживалась стража, они через узкие дворики добрались до ворот. По пути квестарь не умолкал:
- Как же я могу быть глупым, если ты, ваша милость, так охотно проводишь время со мной?
- Потому что ты - шут!
- Самые умные люди в нашей стране забавляли тех, кто был глупее их.
- К тому же ты горький пьяница:
- В Польше каждый выпить не дурак.
- Замолчи! - рявкнул управитель. - Заткни свою глотку. Ты - неотесанный мужик, почтенный поп!
- Да, конечно, я не шляхетского рода.
Сбитый с толку управитель лишь махнул рукой на болтовню квестаря. Они остановились в воротах одной из башен замка. Управитель стал прихорашиваться, поправил на себе суконную куртку и, плюнув на ладони, пригладил волосы.
- Что же за дело предстоит, почтеннейший, что ты так прихорашиваешься? Ведь мне еще ничего не известно. Может быть, тут замешана какая-нибудь прекрасная женщина?
Управитель сердито смерил его взглядом.
- Какая женщина! Там родственник нашей госпожи ждет.
- Ну и пусть себе ждет. Нам-то какое дело? - квестарь пожал плечами, собираясь вернуться.
- Постой! - закричал управитель. - Надо его отправить восвояси, да поумнее.
- Это меня не касается, - ответил брат Макарий. - Я думал, что кому-нибудь нужна духовная помощь. В святом писании сказано: "голодного накорми, жаждущего напои", и некоторые ошибочно предполагают, что тут говорится о спасении души. Я думал, что и ты из таких же философов. А если дело обстоит так, как ты говоришь, то это меня не касается.
- Да я не сумею ничего поделать.
- Кишка тонка, почтеннейший? А одна дамочка из придворных, красивая и хорошо сложенная, рассказывала, будто ты уверял ее, что можешь силой с любым померяться.
- Тут нужна хитрость, понимаешь, поп?
- Да ведь я, по-твоему, глуп.
- Это я со зла сказал.
- Когда же тебе верить, почтеннейший управитель?
- Ну, хватит, хватит. От твоих разговоров у меня голова трещит. С тех пор, как ты, поп, здесь, я только и знаю, что болтаю да болтаю. А мне от этого худо делается. Ну, иди, приказываю тебе.
- Пойду, потому что имею в виду одну красивую и богатую...
- Ага, и тебе согрешить захотелось. Ох, вы, монахи проклятые! Другому и подумать не позволите, а сами первые законы нарушаете.
- Да ты не знаешь, о чем я думаю.
- Голову даю на отсечение - о какой-нибудь красотке.
- Если бы мне нужна была твоя голова, она давно была бы у меня. Но мне и собственной хватит. Мне очень нравится одна бочка. У нее такие красивые клепки, что я ее с первого взгляда полюбил.
- Давно бы так и сказал. Она будет твоей.
- Verbum nobile?
- Слово потомственного шляхтича.
- Тогда, милостивый управитель, я в твоем распоряжении.
- Ну, пошли. Но помни, на хитрость не скупись. Чем скорее мы отгоним от замка этого родича, тем ближе ты будешь к обещанной бочке. Я ее знаю, в ней прекрасное венгерское. На днище у нее красное клеймо, значит - для гостей.
- Вот о ней-то я и говорю.
- Раз сказал, будет сделано.
- Это придает мне силы и укрепляет дух.
Миновав стражу, они вышли на мост и остановились в конце его. К ним немедленно подскакал всадник в красивом убранстве, гордо выпрямившийся в седле, несмотря на объемистую фигуру.
- Милостивая пани Фирлеева здорова? - спросил он, внимательно разглядывая их.
Управитель поклонился всаднику и попросил прощения за то, что приезжим пришлось долго ждать ответа из замка.
- Я спрашиваю, здорова ли милостивая пани? - повторил всадник, не спуская с них проницательных глаз.
- Здорова, здоровехонька, слава богу, - ответил управитель.
- Мы хотим ее приветствовать и предложить свои услуги к большей славе рода Тенчинских.
Управитель молча опустил глаза и выжидал, надеясь, что квестарь избавит его от ответа.
- Может быть, у вас язык отнялся? - закричал всадник.
Брат Макарий поднял на него спокойный взгляд и вежливо ответил:
- Милостивая пани больна.
Перепуганный этими словами, управитель судорожно глотнул воздух, словно рыба, вытащенная из воды.
- Что такое? - ударил всадник шпорой коня, который не стоял на месте, стриг ушами и ронял пену. - Один говорит - здорова, другой - больна. Вот я вам покажу, как лгать!
- Ваша милость!.. Ваша милость!.. - запыхтел управитель, наливаясь кровью от гнева. - Помни, что говоришь.
Брат Макарий молитвенно сложил руки и прикрыл глаза.
- Что вы мне голову морочите? Я шкуру с вас спущу, если сейчас же не скажете мне правду, болваны вы этакие!
Управитель схватился за бок, но сабли там не оказалось, так как он был одет в обычную одежду.
- Ты, ваша милость, разговариваешь со шляхтичем! - закричал он. - Возьми свои слова обратно!
Всадник замахнулся нагайкой. Управитель отскочил и рыча, как раненый тур, бросился через мост, расталкивая стражу, с любопытством наблюдавшую за происходящим.
- Говори ты! - придвинул всадник коня к брату Макарию.
Тот отвернулся, спокойно обошел коня и направился к всадникам, стоявшим поодаль.
- Так ведь это же наш поп! - обрадовался пан Тшаска. - Ясновельможный пан, это наш поп, право слово!
Вельможа ласково улыбнулся и, пришпорив коня, подъехал к приближавшемуся квестарю. Брат Макарий учтиво поклонился.
- Я вижу, ты свое слово сдержал, - сказал вельможа, останавливаясь перед квестарем. - Обещанную награду ты получишь.
- Справедливость восторжествовала, - ответил брат Макарий.
- И иезуиты убрались прочь, не так ли?
- Убрались, ваша милость.
Обрадованный вельможа громко рассмеялся.
- Ты это сделал?
- Милостью святого Петра.
- Да ты, я вижу, со святыми запанибрата.
- Они меня очень любят.
В разговор вмешался толстый шляхтич:
- Этот поп говорил, что милостивая пани Фирлеева больна.
- Правда? - спросил вельможа брата Макария.
- Сущая правда.
- А почему тот бездельник говорил, что здорова? - не унимался шляхтич.
- Как же так? - удивился магнат.
- Не люблю, когда меня перебивают, - сказал брат Макарий. - Раз меня не слушают, я уйду в замок.
- Я бы его палкой проучил, - посоветовал шляхтич. - Это какое-то мошенничество.
- Успокойся, почтенный, - одернул вельможа своего приближенного. - А ты, отец, рассказывай, что там происходит.
- Да он смотрит на меня так, словно я его отца зарезал.
Вельможа знаком приказал шляхтичу удалиться. Тот пробурчал что-то про себя и, высокомерно задрав нос, отъехал в сторону, повернулся к ним спиной и опустил поводья.
- Рассказывай, отец, я сгораю от нетерпения.
- Начну с начала. Когда я явился во второй раз в этот замок, - квестарь показал на возвышавшиеся позади него толстые стены Тенчинского замка, иезуиты...
- Ну, говори, что иезуиты?.. - спросил возбужденно вельможа. - Ты их выгнал?
Квестарь кивнул печально головой, делая вид, что очень огорчен.
- Ох, выгнал.
- Вот и хорошо. Деревню тебе стоило бы дать за это, но, как я припоминаю, ты мирскими благами пренебрегаешь, значит, бог вознаградит тебя.
- Я тоже так думаю. Так вот, когда я выгнал иезуитов...
Терпение вельможи уже иссякло, ему хотелось скорее попасть в замок. Поэтому он прервал речь брата Макария:
- Доскажешь потом. А теперь веди меня к моей родственнице - пани Фирлеевой. У меня к ней спешное дело: надо одну новость сообщить. Весь Краков знает, что ее избавили от этих жадных монахов. Я сам пожертвовал большую сумму, чтобы отслужили благодарственный молебен, а ей хочу передать одно известие, касающееся семейных дел.
- Ты сможешь, ясновельможный пан, все ей рассказать.
- Ах, - обрадовался вельможа, - ты, отец, свою награду заслужил. Жаль только, что ты излишне скромен.
- Не будем тратить времени. Госпожа с нетерпением ждала твоего приезда.
- Ты правду говоришь? - радостно воскликнул вельможа.
- Как на исповеди, - заверил квестарь.
Вельможа тронул коня. Брат Макарий пошел у стремени. За ними двигался пан Тшаска, а еще дальше - вспыльчивый шляхтич.
- А вотчины в порядке? - снова спросил вельможа.
- В полном порядке. Урожай богатый.
- А пани Фирлеева ничего иезуитам не отписала?
- Ни одной души.
- Знаешь, - придержал коня вельможа, - надо будет все-таки придумать тебе какую-нибудь награду. Ты молодец из молодцов. Как только я подумаю, что все это, - он показал рукой вокруг, - все эти богатства, прекрасный замок, огромные вотчины будут моими, у меня просто дух захватывает. Ты не понимаешь, отец, что значит - иметь. А я, признаюсь, уже потерял всякую надежду.
В это время послышался звук колотушки, и на мосту появилась траурная процессия. Впереди шел отец Лаврентий с деревянным крестом на плече, за ним, надвинув капюшоны, отцы Поликарп и Ипполит, певшие замогильными голосами молитвы. Позади шли четыре работника, несшие окутанное саваном тело Мацека. Стража расступилась, и процессия, не обращая внимания на всадников и брата Макария, обошла их и направилась к слободе. Колотушка стучала в такт траурной мелодии. Фальшивое пение монахов разносилось по всей околице.
