Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)
(excutere jugum) Орды в соединении с козаками и всею чернью, а если присоединится к
ним Турок, то невозможно и никогда*.
Политика, оправдываемая горестною необходимостью, велела под Зборовым панам,
а с ними и самому Хмельницкому, отдать в жертву татарскому огшо и мечу десятки
малорусских городов и сел. Политика, внушаемая отсутствием патриотизма, нагибала
теперь им гордую выю перед тем, кого безыменный сатирик назвал „презренным
соромъ*..Их воспитали многие поколения в убеждении, что наследственная знатность
не существует без богатства, а без знатности и богатства не существует и не должен
существовать архичеловек, то-есть пан и шляхтич. Самая церковь, основанная
просветителями и руководителями их на развалинах церкви благочестивой, стояла, по
своему римскому происхождению, на принципе, противоположном учению Христа;
„царство мое не от мира сего*, и в этом смысле правы были наши ревнители „древнего
русского благочестия*, называя свою веру не восточною, греческою, русскою,
православною, благочестивою, а просто трою щистянскощ в отличие от римской,
латинской, католической, папской, польской. Перечитывая автентические
свидетельства о былом, мы находим и такие факты панского поклонения
Хмельницкому, что еслибы не знали, как создался новый, так называемый
христианский Рим, икав он созидал по образу своему и по подобию Польшу, то не
верили бы собственным глазам. Дворянин коронного полевого гетмана, Мартина
Калиновского, доносил своему пану из Чигирина от 26 ноября 1650 года
нижеследующее:
„По по велению вашмоети пана, приехав к пану гетману запорожскому, застал я его
в Чигирине. Нашел я у него много послов: от его королевской милости —пана
Воронина, а от панаКракбрского — пана Загоровского. Этот прибыл с подарками. Был
и московский посол с просьбой о мире. Взяв от цего подарок, (Хмельницкий) отправил
его не весьма любезно (именно с тем) что
152
.
если (козаки) заключат удовлетворительный мир с Речью Посполитою, то зимой
обещает быть к ним (Москалям *). Ролоипский митрополит был у него, прося
назначить время свадьбы сына его, Тимка. Назначил (ему) время или на русские святки,
или после Трех Королей русских. Отправил его весьма дружески, и послал ему что-то
тайком (i cos mu skrycie poslal **). От князя Димитрия (Вишневецкого), также и от пана
русского воеводы (Иеремии Вишневецкого) были послы с подарками и с просьбой—
усмирить хлопское своевольство и привести (мужиков) к покиновспию. Все ото для
них сделавши, благосклонно их отправилъ".
Интересно это письмо и до конца:
„Я только на третий день мог доложить ему поручение вашмость пана. Сперва
принял он меня не очепь любезно, за то что приехал к нему с пустыми руками (/.
nicztun), и обиняками намекал, что у меня де множество послов польских королей
(polskicil krolovv) и чужеземных монархов приезжало, но ни один с голыми руками не
приехал. Я оправдывал вашмость пана, что кашмоеть находитесь в дороге. А вже ж!
сказал он мне. Калитовский те* пёр худииий пахблок, да треба ёгб запомогти. К этому
пришил он короля его милость. Король допевняецця в мене правосуддя, а сам ёгб не
чинить. Нехай же знає король ёгб милость и Рич Посполитая: коли мени ёгб милость
король на сёму сейми Чаплйнського не выдает, до я буду ёгб шукати в Варшави и
Гданському, и вже не я ёгб, а ьин мий. Потом, обращаясь ко мне, сказал: Скажи ж вид
мёне пану Кялиибвському и князеви (Любомирскому): колиї хочуть миру, дак нехай
мени ёгб вьтдагбть: бо як тепёр вас зачну до й скинчу. В мёне Татаре, Волохи, Мудтяне,
Венгры: як вас тепёр почну, до вже вична память... Благоволите же ваша милость
судить, желает ли этот человек мира? Дело верное, что весной наступит всею силою, не
дожидаясь военного времени. Он и так уж говорит: коли справди воювати".
Хмельницкий постоянно находился в противоречии с самим собою: то дейтвовал он
по внушению своего мстительного и ревнивого сердца, то внимал голосу
практического ума, для обеспечения себя и своего семейства среди домашних
завистников, среди разогорченных им панов, среди сторонпих соискателей господства
въ
*) В архивах ие отыскано следов от посольства. Оно, по всей вероятности, было
сочинено Хмельницким для панов, как и переяславское 1649 г. **) Эти неясные слова
переводят так: „и дал ему тайное поручение".
.
153
Малороссии. Готовясь преследовать Чаплинского до отдаленнейших пределов
Польши, он в то же самое время угождал великим панам, даже Потоцкому и
Вишневецкому, а взволнованным им палиям, колиям, резунам и всяким иным
истребителям панского кодла вещал своими универсалами точно сердитый Нептун
бурным ветрам: „Я вас!"
Такой универсал (от 3 русского октября) был им разослан из Ямполя. В нем
объявлял он, „как старшине, так и черни, товариществу Войска его королевской
милости Запорожского, .яко меж мещанам и селянам, подданным усим в воєводстви
Киевським знайдуючимся", что в нынешнее время, когда пешее войско козацкое
выступало в Волошскую Землю, некоторые из принадлежащих к „подданству", не
будучи панам своим послушными и доброжелательными, напротив будучи их
неприятелями, „много шляхты, панов своих, потопили, поубивали", и теперь, не
оставляя своего замысла, посягают на жизнь панов и не хотят быть послушными, а
затевают бунты и своеволие. Посему, еслибы явились еще такие своевольники, которые
бы покушались на жизнь господ своих и не хотели им повиноваться, то чтобы таких
своевольников сами паны, вместе с козацкими полковниками, белоцерковским или
киевским, строго и даже смертью карали. Те же (писал Хмельницкий), которые кровь
христианскую невинную пролили и мир нарушили, не избегнут „горлового каранья,
якож и тут за тое. не одного на горло скарали есмо".
С своей стороны хан колебался между Хмельницким и Яном Казимиром, Между
козаками и папами. Сперва он ластился к панам, сулил им завоевание Московского
Царства, уверял, что козаки—их покорные слуги; теперь вошел в свою роль посредника
между ними, и заговорил с королем угрожающим тоном судьи.
Угрозы хана и самого Хмельницкого привели польскорусских панов к
необходимости созвать и в 1650 году чрезвычайный двухнедельный сейм. Окружавшие
короля сенаторы и другие сановники шумели о козацкой дерзости, о пренебрежении
Хмельницкого к королю и Речи ИТосполитой, о претерпеваемых шляхтою в Украине
обидах и убийствах, о стремлении козацкого гетмана расторгнуть с Польшею
последнюю связь и создать отдельное гетманство под протекцией султана. Были между
ними такие, что, помня опасности последней войны, домогались всячески мара и
доказывали, что силы Речи Посполитой слабы, тогда как её бунтовщики сделались
могущественны турецкою протекцией; но большая часть представителей
т. ш.
20
154
.
Шляхетского Народа, как в столице, так и в провинциях, взвешивая прошедшее и
будущее, пришла к убеждение, что—или Речь Посполитая должна погибнуть, или
козаки... Не приходило панам тогда в голову, что должны были неизбежно исчезнуть
обе соперничающие республики: панская потому, что и без Козаков сама собой губила
свою общественность и государственность, а козацкая—потому, что не имела ни
общественности, ни государственности.
И вот появился королевский универсал, созывающий поветовые сеймики на 7 день
ноября, а генеральные на 22-й, с тем чтобы Шляхетский Народ готовился к
центральному сейму на 5 день декабря. На этом чрезвычайном сейме предполагалось
трактовать лишь о двух предметах: о защите Речи Посполитой и об уплате жолда
жолнерам.
В инструкции королевского правительства, разосланной на сеймики, говорится,—
что никогда еще Польша не претерпевала более постыдных поражений, как в последнее
время (ро wielkick а przeszlych wiekovv nigdy sromofniejszych kleskach), но что король,
разогнав под Зборовым все бури и скопища (vrszystkie burze i navalnosci), осветил
шляхту светом любезного и желанного мира (тиlego i poidanego pokoju swiatiem nas
rozdwiecii). „Тем не менее* (продолжает инструкция) „обстоятельства велят
озаботиться упрочением этого мира на будущие времена, чтобы не было больше повода
к новому бунту и внутреннему несогласию*...
Но прежде всего надобно было устроить самый источник постыдных поражевий,
каких никогда еще не претерпевал Шляхетский Народ. Об этом в инструкции сказано
премудро: „Как в человеческом теле скрытые болезни бывают самыми опасными и
трудными для излечения, так и в теле Республики внутренния зла несравненно опаснее
