От Андалусии до Нью-Йорка - Левит Илья Исаевич
Так как Испания мало что вывозила и за все платила звонкой монетой, то, со временем, в мире стало обращаться огромное количество испанской монеты — пиастров и дублонов. Не просто так попугай одноногого Сильвера из «Острова сокровищ» кричит: «пиастры, пиастры!» Это до конца XVIII века была «всесветная монета» (как говорили позднее в России). Надо еще заметить, что попадало испанское серебро и золото не только в Европу. Страны Азии, особенно развитые — Индия, Китай тоже могли многое предложить. И туда уходило не меньше половины драгоценных металлов, поступивших из Нового Света.
Уже в начале XVI века в испанской экономике наблюдалось тревожное явление — перегонное овцеводство начинает развиваться быстрее земледелия, ибо эта экстенсивная отрасль требовала меньше рабочих рук [40]. Эта тенденция все усиливалась в последующие века — огромные стада овец (принадлежавших корпорации скотоводов — Месте) перегонялись с севера на юг Пиренейского полуострова и обратно. Овцы съедали все, что можно, на своем пути и разбивали в пыль почву миллионами копыт. Так Испания превратилась в сырьевой придаток более развитых стран Европы, вывозя почти исключительно шерсть. И весь ее экспорт покрывал не более 20 % импорта. Выручали, до поры до времени, сокровища Нового Света, максимальный приток которых пришелся на конец XVI века. Выручать-то выручали, но, тем самым, консервировали сложившееся положение, лишая общество стимулов к переменам. Жизнь за счёт американских сокровищ становилась для Испании привычной.
Историки считают, что немалый вред стране принесло и отсутствие собственной банковской системы. Банки-то в позднесредневековой Испании действовали вовсю, но были они, в основном, в руках иностранцев, в первую очередь генуэзцев, отчасти, немцев. Туда и уходила банковская прибыль [41]. «Золото рождается в Америке, умирает в Испании, погребается в Генуе» гласила тогдашняя поговорка. Тут, я думаю, комментарии излишни.
А инквизиция продолжала жечь последних евреев. Со второй половины XVI века их гонят на костер, иногда вместе с протестантами. Инквизиция ставила себе в заслугу, что выжгла протестантскую ересь в зародыше. И что благодаря этому в Испании не было религиозных войн, сотрясавших, например, Францию.
Пройдут века, окончится эпоха Средневековья, а с ней уйдет в прошлое и величие Испании. В XVIII веке наступит эпоха Просвещения. Испанские интеллектуалы выступят с отважной (инквизиция-то была жива и здорова) критикой сложившегося положения. Ужас будут вызывать у них овечьи стада, бродящие по опустевшей стране и все поедающие. Они будут повторять крылатую фразу, сказанную в Англии в XVI веке, о том, что овцы поедают людей (ну как тут не вспомнить талмудическое указание об ограничении разведения мелкого рогатого скота!). С горечью будут писать о заброшенных селениях, где не осталось буквально ни одного человека, которых и путники избегают, считая прибежищем злых духов. О невозделанных полях Андалузии, где некогда кипела жизнь, о пришедших в негодность оросительных каналах, о почти замерших портах. И будут думать о причинах этого. И причины будут называть разные. Но первую причину всегда и все увидят в изгнании евреев. И не найдет никто тому оправдания. Ибо евреи любили Испанию, в отличие от арабов, и были хорошими испанцами, пока к ним хорошо относились. Они даже не очень-то конкурировали с другими испанцами — как мы уже видели, не испанцы заняли нишу, оставшуюся после евреев. В отличие от Восточной Европы, никто не обвинял их здесь даже в спаивании христианского люда. Обвиняли только в приверженности к «вере Моисея» — что ж, обвинение было справедливое. Только стоило ли из-за этого выжигать и изгонять?
А кроме евреев и арабов было в Испании еще одно, выраженное меньшинство — цыгане («гитаны» — говорят испанцы). Они появились в Испании много позже евреев и мавров. Видимо, только в позднем средневековье. Т. е. к моменту изгнания евреев, цыгане должны были восприниматься как чужаки и пришельцы. Экономическая польза от них, как и их католическое благочестие были, мягко говоря, под большим вопросом. А их не тронули. Ни тогда, ни позже. Они в Испании и сейчас есть. Случалось, что их прижимали. Например, запрещали говорить по-цыгански в общественных местах — видимо боялись использования их языка как воровского жаргона во время «дела». Настоящей бедой для цыган была ссылка их на галеры, за мелкие правонарушения, часто ими совершавшиеся. Но, при всем при том, испанские власти отнеслись к цыганам неизмеримо гуманнее, чем к евреям и арабам. Хотя возможность их изгнания обсуждалась со времен «католических королей», к решительным действиям ни разу не перешли.
А кто же виноват во всех бедах, постигших и евреев, и Испанию? Часть испанских историков уверена, что евреи. Они слишком преуспевали (с конца XIV века — это уже, в первую очередь, мараны). Таким людям завидуют, и у них есть что брать. А в случае евреев, остальные легко могли реализовать свои агрессивно-бандитские импульсы, прикрываясь религиозным мотивом («Зачем мне считаться шпаной и бандитом, не лучше ль податься мне в антисемиты»). А дополнительно указывают, что евреи часто служили королям по финансовой части, что неизбежно было связано со сбором налогов и т. д. А это простому люду не нравится. Вот цыгане — прямая противоположность евреям во всем. Их в Испании и не тронули.
Русско-еврейский поэт Фруг сказал по этому поводу, что евреев будут еще упрекать в больших расходах на дрова для их сожжения.
Подробнее об испанской экономике без евреев см. приложение 1.
Глава сорок девятая
Евреи и сахар
В романе Бальзака «Евгения Гранде» есть место, непонятное большинству современных читателей. Хотя дело происходит не столь уж давно — в посленаполеоновские времена во Франции. Старик Гранде укоряет своего племянника-мота Шарля, что тот пьет кофе с сахаром — это слишком роскошно, достаточно наливать в кофе побольше сливок и будет вкусно. А все дело в том, что столь привычный нам сахар в те времена был роскошью, которую даже состоятельные люди могли себе позволить только в праздник — как теперь черную икру. А ведь в это время сахар уже начинали (благодаря стараниям Наполеона) делать и из сахарной свеклы, а не только из сахарного тростника [42].
В прежние же годы, когда Европа получала один лишь тростниковый сахар, он был еще дороже. Главным сладким продуктом в Средние века был в Европе мед, а не сахар. А любили тогдашние люди сладкое ужасно. На богатые праздничные столы с XVI века ставили фигуры из сахара, изображавшие птиц, зверей, дворцы и корабли. В XVIII веке фарфоровые изделия (их тогда научились изготовлять в Европе) вытесняют со столов сахарные фигуры. Но это была только перемена декоративной моды. Сахар всё ещё оставался дорогим.
Сахар, при возможности, клали куда могли — в вино, в мясные и рыбные блюда, прибавляли к яйцам. Чёрную икру тогда ели с сахаром и корицей. Может, потому, что было сладкое малодоступно. И даже стало еще менее доступно в начале XVI века. Разведение сахарного тростника в самых южных районах Европы, занесенное туда арабами, прекращается. Это, видимо, не связано с выселением арабов. Ибо упадок этой отрасли произошел и в Марокко, куда эти арабы и бежали, и где до начала XVI века эта отрасль процветала. Возможно, имели место локальные климатические изменения в западном Средиземноморье. Но как бы то ни было, спрос на сахар возрос. И цена на него — тоже. И когда попадали европейцы в эпоху великих географических открытий в заморские южные страны, то сахаром они, конечно, интересовались. В Индии сахар был. Даже не только тростниковый, но и пальмовый (он был похуже). Сложность была в том, что люди в Индии вовсе не были дикарями и не собирались отдавать свои товары за всякую ерунду. А европейские товары были хуже индийских. Европа ничего в Индию ввести не могла кроме серебра и золота. (И так будет еще долго. Только в конце XVIII века, когда в Англии создадут машинную промышленность, английские товары начнут проникать в Индию, и то благодаря дешевизне, а не качеству). Чисто военный захват азиатских стран тоже был делом еще невозможным в широких масштабах — там люди не считали огнестрельное оружие громом небесным. А так как на одного европейского солдата в Индии легко выставляли 100, а ехать в Индию было далеко (вокруг Африки), то на первых порах европейцы (португальцы) захватили только несколько прибрежных городов, которые и превратились в военные базы. Опираясь на них, они вытесняли с моря арабских купцов (на море технический перевес европейцев уже в XVI веке был подавляющим). В глубь же Индии захватчики-европейцы стали проникать только в XVIII веке. Это будут уже англичане, и этого ждать надо было еще лет двести от времен, здесь описываемых. Короче говоря, тогда, в XVI–XVII веках, надо было за сахар платить. Но так как платить никто никогда не любит, естественно возникла мысль вырастить сахарный тростник в других, подходящих по климату местах. Мысль эта возникла еще во времена Колумба. Тростник завезли на Карибские острова и начали выращивать. Неясно, у кого возникла идея привезти для этого негров. Приписывают эту идею знаменитому гуманисту, епископу Лас Касасу. Он хотел так спасти индейцев. Потом он ругал себя за эту идею. Зря ругал. И без него догадались бы. Ибо работорговля никогда до конца не исчезала в Европе, а на Пиренеях тем более — там от арабов научились использовать негров в качестве рабов (и не только негров, но сейчас нам важны негры). Итак, все было: почвы и климат подходили идеально, проблему рабочей силы разрешить сумели. Только сахара не было. В коммерческом количестве.
