Николай Руднев - Командир легендарного крейсера
Часы показывали пять утра. Руднев приказал дежурному вызвать адъютанта и передал ему приказ командующего.
— Какие будут распоряжения об аресте зачинщиков?— спросил адъютант. Руднев резко ответил:
— Никаких!
Он направился в штаб командующего.
Будь Руднев просто капитаном 1-го ранга, он не имел бы права непосредственно обращаться к главнокомандующему, но звание флигель-адъютанта открывало эти малодоступные двери.
Чем ближе он подходил к главному штабу, тем теснее стояли войсковые части. «Совсем как на войне»,— подумал Руднев.
Великий князь тоже не спал в эту ночь и вскоре принял Руднева. Встретил он его вопросом:
— Ну как, отправлены бунтовщики в Кронштадт?
— Пока нет, ваше императорское высочество,— ответил Руднев.
— Как нет?—взревел Николаи Николаевич, уставившись в собеседника маленькими бесцветными глаза-мн.— Немедленно давайте списки зачинщиков!
— Ваше высочество, у меня таких списков нет. Дело в том. что во вверенном мне экипаже ничего особенного не случилось...— начал было Руднев, но Николай Николаевич перебил:
— По-вашему ничего особенного не случилось, господин флигель-адъютант? А прокламации? А газеты? А митинги? А отказ отправляться в Кронштадт? Это же бунт, настоящий бунт! Разве вам не известно, как они встретили контр-адмирала Барташевнча?
Руднев стоял собранный, решительный.
— Прокламациями весь Петербург наводнен,— сказал он.
— Так с чем же вы ко мне пришли?—крикнул Николай Николаевич. И, обращаясь к своему адъютанту. приказал: — Распорядитесь немедленно очистить казармы 14-го экипажа!
Адъютант направился к двери. Руднев понял, что ему терять больше нечего. Он уже не сдерживал себя и начал резко отвечать наседавшему на него великому князю.
— Всех этих мерзавцев перестрелять как бешеных собак!—кричал Николай Николаевич.
— Но ведь нельзя же расстрелять всю Россию! — парировал бледный от гнева Руднев.
— Так вот вы как изволите рассуждать? Недаром меня предупреждали о вас! — вытирая платком красное лицо, зло бросил князь.— Вы свободны!
Руднев четко повернулся и вышел, провожаемый недоумевающими взглядами великокняжеской свиты. Он направился домой. Его беспокоила мысль о возможности ареста н хотелось скорее повидать своих и отдать последние распоряжения.
В экипаже уже орудовали гвардейские части. В настежь открытые ворота небольшими группами выводили понурых матросов, грубо толкая их прикладами, тот-мае же окружали с винтовками наперевес и шашками наголо и вели к пристани.
Руднев остановился, наблюдая это зрелище. Сердце его обливалось кровью. Многие матросы вышли раздетые. Им даже не дали возможности надеть бушлаты.
Дома его встретила взволнованная жена. Руднев сообщил ей о событиях в экипаже, о своем бурном свидании с Николаем Николаевичем.
— Сейчас не время для упреков,— сказал он.— Возьми себя в руки. С минуты на минуту меня могут арестовать, поэтому я хочу высказать несколько пожеланий...
К его удивлению жена успокоилась и. вытирая украдкой глаза, слушала, как распродать лишние вещи, добиваться пенсии на детей. Руднев посоветовал переехать жить к родственникам в Любань или Тулу.
5
Участник этих событий, бывший матрос крейсера «Варяг», а потом 14-го флотского экипажа Василий Иванович Крутиков, проживающий ныне в деревне Ольховке Рязанской области, в письме автору этой кнкгн писал:
«24 ноября, в три часа утра, Руднев получил срочное распоряжение немедленно выступить со своим экипажем в Кронштадт, где в это время начались революционные волнения. Приказ предлагал экипажу в 4 часа быть в Кронштадте, однако, революционно настроенные матросы категорически отказались выступить... Уговаривать экипаж выступить в Кронштадт приехал контр-адмирал из морского штаба (фамилию его не пом. ню). Экипаж отказался от выступления н остался на месте, в Петербурге. Ночью казармы, в которых мы помещались, стали окружать пехотные части. Как тогда говорили, нас окружили тринадцать тысяч войск, а нас было в экипаже 500 человек. Руднев в это время был в экипаже, но никаких мер к выступлению экипажа не принимал, матросов не уговаривал, также не принимал мер к усмирению экипажа... Всех нас арестовали, из казармы повели под конвоем, погрузили на баржи н отправили в Кронштадт. Все наши вещи остались в Петербурге. нам их не разрешили взять. Руднев тут же ушел в отставку, через несколько диен приехал к нам прощаться отставным контр-адмиралом. Прощался он с нами, когда мы были под арестом, и с тех пор я его больше не видел. В казармах, где нас поместили в Кронштадте, с утра стали вставлять решетки, а потом-пошло следствие»...
Матросы экипажа, в том числе и В. И. Крутяков. разумеется, нс могли знать всех подробностей. Сам Руднев не собирался выходить в отставку, он не представлял себе жизни пне морской службы. В свои пятьдесят лет он был полон сил для большой творческой деятельности. Но после беседы с великим князем оставаться нг-службе было уже невозможно. Приказ об увольнении Руднева последовал уже на третий день. Под видом отставки его, по существу, изгнали из флота.
Приказ об увольнении гласил: «В дополнение к высочайшему приказу, отданному по флоту в 28-й день ноября 1905 года, производится в контр-адмиралы командир 14-го флотского экипажа и эскадренного броненосца «Андрей Первозванный», флигель-адъютант, капитан 1-го ранга Руднев 1-й с увольнением в отставку с мундиром и пенсией по положению. Морской министр вице-адмирал Бирилев».
Таким образом, вместо ареста последовала отставка, имевшая лаже почетную видимость: с производством я чин контр-адмирала. На самом деле правительство не решилось предпринять репрессивные меры, учитывая огромную популярность Руднева не только в России, но и за границей. Но в то же время ему назначили минимальную пенсию, запретили посещать без ведома морского штаба корабли и флотские части.
Матросам были вынесены сравнительно мягкие приговоры. хотя следствие и суд были обставлены с большой строгостью. Главная причина умеренных приговоров заключалась в том, что правительство струсило* перед всеобщей забастовкой петербургских рабочих, организованной большевиками в защиту матросов в ноябре под лозунгом: «Долой полевые суды!» Правительство извлекло урок из 9 Января, решив несколько притупить остроту террора, чтобы затем перейти к массовой расправе.
Тяжело отразилась отставка на Рудневе. Она положила конец его тридцатидвухлетней безукоризненной* службе в русском флоте. Он готов был на любую должность, лишь бы не расставаться с морем, но его прогрессивные убеждения стали несовместимы с царским» порядками. Пришлось перенести и размолвку с женой. Она. горячась, говорила:
— Видите ли. герой Чемульпо вздумал состязаться с императором! Как мог ты решиться на это!
Экипаж Руднев сдал в течение двух дней. На этот раз командование тщательно подбирало кандидатуру командира. Выбор пал на верного царедворца, капитана 1-го ранга барона фон Ферзена.
На следующий день после сдачи дел Руднев уехал в Кронштадт, чтобы проститься со своими матросами. Вернувшись, он направился в Либаву. где находилась другая часть экипажа, переведенная из Кронштадта.
Для этой поездки Руднев не стал спрашивать разрешения Бнрилева; слишком сильно было чувство оскорбленного самолюбия, чтобы унижаться перед надменным самодуром.
Руднев обошел всех матросов, никого не пропуская, хотя они были на положении заключенных. Трогательные минуты пережили матросы и их бывший командир...
Рудневы переехали на частную квартиру на набережной Фонтанки. Новая квартира была гораздо меньше казенной. Пришлось спешно продать большую часть мебели. Занимаясь устройством на новом месте, Руднев как-то отвлекался от тяжелых дум.
Он устроил свои кабинет в виде каюты, привел в порядок обширную библиотеку. В кабинете были собраны модели кораблей и другие вещи, напоминавшие о любимом море. Узкая койка, несколько кресел судового образца, письменный стол, книжные шкафы — вот и вся меблировка комнаты. На стенах между портретов знаменитых флотоводцев висели навигационные инструменты и приборы мореходной астрономии, фотоснимки кораблей, на которых довелось плавать Рудневу.
Он много читал, вел обширную переписку. На первых порах это его занимало, но затем несгибаемый дух Руднева все больше стала подтачивать скука по родной водной стихии. К тому же пережитое отразилось на здоровье, все чаще давала о себе знать и контузия.
Постепенно Руднев стал приводить в порядок огромный материал для книги «Кругосветное плавание на крейсере «Африка».
Нередко Руднева посещали иностранные атташе и корреспонденты, интересуясь деталями боя «Варяга» и другими эпизодами войны на море. Но особенно радовался он, когда приходили служившие с ним матросы. С ними вспоминал он жизнь на «Варяге» и в экипаже. Не забывали Руднева и инженеры-кораблестроители, интересовавшиеся его опытом.
