Тихон Семушкин - Чукотка
В палате сына уже не было. Предчувствуя беду, Пакайка стоял в коридоре с растерянным видом. К нему подошла его дочь, сиделка Чульхена.
- Умер, - сказала она тихо.
Все мы без слов пошли туда, где лежал труп. Крепкий чукча, стойкий, невозмутимый, закаленный тяжелой полярной жизнью, не выдержал - громко зарыдал.
Чульхена вышла.
За время пребывания на Чукотке я никогда не видел, чтобы чукча-охотник плакал. Страшно было видеть его слезы. Он стоял в стороне и сквозь слезы посматривал на труп сына.
Пакайка подошел к изголовью кровати. Он прилег рядом с сыном и накрыл подушкой свою голову и голову Рультуге. Из-под подушки послышались глухие рыдания. Прошло немало времени, пока он успокоился. Он встал. Мы молчали. Затем, обращаясь ко мне, он сказал, показывая на сына:
- Смотри, какой большой, - и снова зарыдал.
Вошла Чульхена и подала отцу какую-то бумагу.
- Вчера Рультуге попросил у меня бумагу и что-то написал.
Пакайка схватил дрожащими руками клочок бумажки и поднес его мне.
- Скажи скорей! Скорей скажи, что здесь такое?
Он словно почувствовал всю силу этого клочка бумажки. Его мертвый сын говорил с ним при помощи этой бумажки.
Я прочел:
"Один пачка патрон один рубль".
Пакайка смотрел на меня умоляющими глазами. Он, видимо, силился понять смысл этой русской фразы, из которой ему были известны только два слова: "патрон" и "рубль".
Я перевел ее.
Пакайка понял: последние мысли его сына были мыслями охотника. Он истерически зарыдал, бросился к Рультуге, опять обхватил своими сильными руками его голову и замер.
Казалось, он прислушивался: не дышит ли сын? Потом он поднялся и подошел ко мне.
- Дай мне эту записку. Она моя!
Он тщательно свернул ее в трубочку и спрятал у себя на груди, под кухлянкой.
Мы пошли к доктору. Смерть мальчика сильно его взволновала, - первая смерть в больнице, - и он начал несвязно по-русски выражать отцу соболезнование.
Пакайка ничего не понял из слов доктора, но он заметил, что доктор очень огорчен смертью его сына.
Пакайка взял труп сына, положил его на нарту, и собаки увезли умершего Рультуге-первого с культбазы.
Похоронили его около стойбища, в каменистой горе. На могилу положили бумагу, ручку и карандаш. Бумагу быстро подхватил ветер и отнес ее в бушующий океан, но карандаш и ручка долго лежали, придавленные тяжелым булыжником.
После смерти Рультуге-первого ученики притихли, разговаривали вполголоса, а вечером ходили группами.
Они потребовали, чтобы дежурный учитель спал не у себя, а у них в спальне.
Прошло несколько дней. Ребята постепенно стали забывать тяжелые впечатления, вызванные смертью товарища. Они потихоньку возобновили игры, но игры без шума и криков. Любимыми играми оказались "Путешествие на Северный полюс" и разрезная азбука-лото.
Однажды Таня дала ребятам игру "Путешествие на Северный полюс", а сама ушла за азбукой-лото. Ребята расхватали фишки из игры и нечаянно сломали две из них. Они испугались и спрятали фишки в стол.
Когда учительница возвратилась и спросила, где фишки, ребята ответили:
- Коо!
Учительница стала настойчиво требовать фишки, объясняя, что купить их здесь негде, а пароход еще не скоро будет. Незаметно для самой себя она повысила голос.
Вдруг девочки, а за ними и мальчики с ужасным криком побежали в коридор.
Дети ворвались ко мне, бледные, дрожащие, чем-то испуганные. Не менее бледная и растерянная, вошла Таня. Школьники сторонились ее и что-то шептали.
Когда я спросил их, в чем дело, они боязливо молчали. Я понял, что они не хотят говорить при учительнице.
Оказалось, что учительница забыла, что после чьей-либо смерти надо соблюдать тишину. Нельзя громко разговаривать, так как вызовешь дух умершего.
Ребята долго не могли прийти в себя, а когда стали укладываться спать, то все кровати сдвинули и легли вповалку. Крайним все равно не пришлось спать всю ночь: ведь дух, если проникнет, обязательно схватит крайних.
К утру все успокоились.
РЕЕТ В ВОЗДУХЕ САМОЛЕТ
Зимой 1929 года в Чукотском море зазимовали несколько советских кораблей и одна американская шкуна [так]. Как гигантские утюги, стояли они, скованные полярным льдом. Немедленно была организована правительственная комиссия для оказания помощи людям, находившимся в далеком Чукотском море.
В декабре, когда на Чукотку не совершался ни один рейс, пришел из Владивостока ледорез "Литке". На борту "Литке" было два самолета.
А в это время из Америки для установления связи со шкуной вылетели два известных полярных летчика - Борланд и Эйэльсон. В трудных арктических условиях перелета эти смельчаки попали в пургу, сбились с курса и погибли. Долгое время не удавалось установить место их трагической аварии.
Советское правительство дало распоряжение нашему летному звену найти место гибели американцев.
Ледорез "Литке" прибыл в бухту Провидения, расположенную в южной части Чукотского полуострова. Он пробился в бухту, выгрузил самолеты и ушел обратно. Два советских самолета должны были лететь по неосвоенной трассе, по трассе, на которой не было ни одной радиостанции.
В январе, оставив культбазу, я выехал на собаках в бухту Провидения, чтобы дать летчикам консультацию о местных условиях. Быстро промчали собаки триста пятьдесят километров.
Долго я искал летчиков. Их дом был завален снегом. Наконец я провалился в какую-то яму. Оказалось, это были сени дома. Здесь были летчики Маврикий Трофимович Слепнев и Виктор Львович Галышев.
Стояла пора длинной чукотской ночи. Полярные пурги похоронили под толстым снежным покровом самолеты, выгруженные с ледореза.
В этих широтах солнце только что начинало пробуждаться после своей спячки. Но что это за солнце! Едва выглянув и как будто испугавшись пурги и снежных буранов, оно немедленно скрывалось. И снова ночь! Лететь нельзя.
Походная рация летного звена ежедневно принимала радиограммы из Москвы. В них каждый раз предлагалось ускорить, по возможности, вылет самолетов на поиски американцев.
Когда солнце стало чуть-чуть смелее, летчики решили лететь. Они вылезли из своего "погреба". Начались раскопки в том месте, где были укреплены самолеты. Раскопки продолжались сутки. Механики заправили машины, и самолеты заурчали пропеллерами.
Девятого января мы вылетели на Север. Самолеты взяли курс на культбазу, с тем чтобы на следующий день вылететь дальше, в бассейн реки Ангуэмы.
День короткий. В сумраке производить посадку на культбазе было рискованно. Поэтому, как только солнце скрылось, летчик Слепнев покружил над маленьким чукотским селением в ста километрах от культбазы и пошел на посадку. Вслед за ним начал снижаться и второй самолет. Подпрыгивая на застругах, самолет побежал прямо к чукотской яранге. Самолеты здесь были впервые, и чукчи, переглянувшись, разбежались от своих яранг.
И как не испугаться? Железные птицы, даже не птицы, а летающие и прыгающие по снежным застругам животные с большими лапами очутились около самой яранги! В самолетах сидели какие-то особенные люди, в невиданных одеждах, с глазами (очками) сказочных зверей.
Испуг, однако, несколько смягчился, когда из кабины вылез я в привычной для них одежде. Они узнали меня. Не решаясь подойти близко, они кричали издали:
- Какомэй! Откуда ты взялся? Где твои собаки?
Постепенно чукчи стали осваиваться. Наиболее смелые подошли к самолету, щупали его и легонько постукивали по дюралюминиевой плоскости.
У руля остановились двое молодых чукчей. Они смотрели на него и говорили между собой.
- Хвост утки такой, - говорил один, протягивая руку с растопыренными пальцами. - А у этого такой, - и ладонь его принимала вертикальное положение.
- Но как он летает? Ведь тяжелый такой и железный! И что это за люди таньги? Железо горит у них в лампочке, железо летает и возит людей с быстротой ветра!
- А вот смотри, - наверно, это сердце его? И теплое, пощупай!
Долго ходили чукчи около самолета, осматривая и ощупывая огромную, невиданную, железную, но "живую птицу".
Чукчи, казалось, успокоились, слушая наши объяснения. Мы им рассказывали, из чего самолеты сделаны, кто их сделал и почему они летают. Но их успокоение было кажущимся. Всю ночь они били в шаманский бубен, отгоняя злых духов.
А наутро мы увидели около каждой яранги по одной убитой собаке. То была жертва злым духам.
Самолеты "попили" горячей воды, и это еще больше удивило чукчей.
Забилось сердце самолетов, и они один за другим с разбегу поднялись в воздух. Сверху видны были три одинокие яранги, заброшенные в долине, среди гор. Чукчи, задрав головы, долго смотрели вслед быстро удалявшимся железным птицам.
Внизу распласталась большая горная страна Чукотка. Кругом стояли величественные сопки, и казалось, что нет ровного места на этой земле.
Самолеты подходили к культбазе. Монотонным шум пропеллеров привлек внимание жителей. Услышав необычный шум в воздухе, завыли собаки.