Дэвид Кинг - Битва дипломатов, или Вена, 1814
Барон Франц фон Хагер и в канун Рождества горел на работе, читал перехваченные письма, сводки и рапорты. Для него это был обычный день. Около семидесяти документов он передал в «темный кабинет».
Посольство Талейрана уже не было столь неприступным, как прежде. Поставлял информацию купленный привратник, «свои» горничные обшаривали все кабинеты. Соглядатаям везло: Дальберг имел привычку разбрасывать повсюду свои бумаги, и среди них были не только любовные послания и записи расходов, вроде недавних ста восьмидесяти флоринов, потраченных на балерину Биготтини. Агенты с пользой для себя обыскивали и кареты. Особенно забывчивым был граф Алексис де Ноай. Он нередко оставлял письма в экипаже.
Барон Хагер успешно подсадил своего привратника и своего камердинера к Гумбольдту, приставил сыщиков к русским посланникам, легче всего ему было следить за теми из них, кто находился вне стен дворца Хофбург. Об Александре информация поступала от анонимного агента, добывавшего ее у врача царя Якова Васильевича Виллие. Шпионы Хагера нашли подходы и к британскому посольству. Им надо было только выявить курьеров, с которыми лорд Каслри посылал в Лондон свои депеши, и с этого момента британская политика больше не составляла никакой тайны для австрийской полиции.
На следующий день после Рождества Вену покинула одна из самых заметных фигур на конгрессе — король Вюртемберга. Монарх не просто уехал; можно сказать, он хлопнул дверью. Рассерженный отсутствием какого-либо прогресса, король не захотел больше участвовать в «танцующем» конгрессе. К тому же он не сошелся характером со многими коллегами по венценосному цеху. Проезжая по улицам в карете, король не прикладывал руку к шляпе, игнорируя приветствия народа, ходил надутый в салонах и, поскучав, вскоре исчезал. Сплетники прозвали огромного, грубого и унылого самодержца «монстром» и распространяли всякие байки о его сомнительных проделках, к примеру, о том, что он будто бы имел связь с одним из смазливых гвардейцев. Когда ранним утром карета короля Вюртемберга выехала из ворот дворца Хофбург, у слуг остались о нем совсем иные воспоминания. Так называемый монстр был очень великодушным. Он чуть ли не всех одарил деньгами, кольцами, табакерками и прочими дорогими безделушками. Привратник получил триста флоринов, его охотничья команда — пятьсот. Тысячу флоринов король передал персоналу своего любимого театра «Ан дер Вин», не забыв поблагодарить и человека в окошке театральной кассы.
Рождество настраивает на великодушие, делает человека добрее и отзывчивее, и на конгрессе в Вене на какое-то время позабыли о ссорах и распрях. Это не привело к подписанию каких-либо соглашений, но способствовало успеху первой международной гуманитарной акции — сбору средств в Аугартене на борьбу с рабством.
Гуманитарную акцию организовал английский адмирал Уильям Сидни Смит, представлявший в Вене ссыльного шведского короля Густава IV Адольфа, низложенного во время войны, но остававшегося, по мнению Смита, законным правителем Швеции. Адмирал преследовал и другую цель: привлечь внимание мира к судьбе европейцев, похищенных и проданных в рабство в Северную Африку. Он хотел, чтобы конгресс навечно запретил работорговлю — эту страшную язву цивилизованного человечества. Смит насмотрелся зверств, когда служил в королевском флоте, и теперь решил возглавить крестовый поход против варварства, создав новый военный орден — рыцарей — освободителей рабов в Африке.
Еще в 1798 году англичанин сражался с Наполеоном во время осады крепости крестоносцев Акры. «Из-за этого дьявола Сидни Смита госпожа Фортуна мне изменила», — говорил о нем Бонапарт. Адмирал мог поведать множество историй и о Наполеоне, и о себе. Смит особенно любил рассказывать о побеге из французской тюрьмы или о том, как в 1807 году он вывозил португальское королевское семейство в Бразилию. Многим нравились его залихватские байки, хотя далеко не все могли вынести многоречивость адмирала.
Венское общество в целом более или менее благосклонно относилось к Смиту, и недержание речи лишь увеличивало его популярность. По средам к нему в апартаменты приходило столько гостей, что люди плечом к плечу стояли в прихожей, на лестнице, в комнатах. И на своих приемах, и на балах адмирал появлялся не с какой-нибудь одной наградой, а навешивал на грудь все ордена, кресты и медали. Иногда он поступал по-другому: выходил то с одним, то с другим, то с третьим орденом или крестом, чтобы, как объяснял Смит, «не досадить кому-либо из гостей».
Адмирал задумал провести целую серию гуманитарных акций за освобождение рабов, и одна из них устраивалась 29 декабря 1814 года. Во дворце Аугертена организовывался гигантский банкет — «гуманитарное пиршество». Гости должны были платить по три дуката за банкет и еще десять гульденов за бал. Вся выручка шла на освобождение рабов.
Приняли приглашение более ста пятидесяти знатных персон — монархи, князья, генералы, дипломаты, в том числе царь России и прусский король. Изюминка банкета заключалась еще и в том, что все должны были и сами платить за угощение. Это было настолько ново и интересно, что ни одна из коронованных особ не могла отказать себе в таком удовольствии.
На столы, расставленные в форме огромной подковы, подавались самые изысканные блюда Австрии. Снедь обеспечивал венский ресторатор герр Янн, вина адмирал получил из Рейнланда, Италии и Венгрии. На стенах дворца висели флаги государств, чьи представители собрались на пиршество, два оркестра исполняли национальные гимны. О прибытии королей возвещали фанфары, а герольды трубили в горны, сидя верхом на конях. Все, как в «шекспировском театре», с восхищением написал Ла Гард-Шамбона.
Единственный конфуз приключился, когда официант герра Янна, держа в руках серебряный поднос с банкнотой, подошел к королю Баварии Максимилиану I Иосифу. Король был человек нескупой и сразу же сунул руку в карман. Обшарив все карманы, он понял, что денег при нем нет. Официант продолжал стоять, нетерпеливо бренча монетами на серебряном подносе. Король внимательно посмотрел на одного из своих придворных — графа Карла Рехберга, но тот ничего не видел: он увлекся беседой с Вильгельмом фон Гумбольдтом о своей книге — двухтомнике «Народы России». Еще один долгий взгляд через стол — граф по-прежнему не реагировал. Король испытывал такие муки, что, по описанию Ла Гард-Шамбона, был готов закричать: «Три дуката! Три дуката! Три дуката за королевство!»
Выручил Максимилиана русский царь, положив на поднос требуемое пожертвование. «Из официанта получился бы неплохой сборщик налогов», — сказал кто-то громко. Все с облегчением расхохотались. Засмеялся и смущенный баварский король. Адмирал Смит тоже имел все основания для того, чтобы быть в хорошем настроении. Филантропическая акция принесла несколько тысяч дукатов на борьбу с рабством.
Глава 20
КОРОЛЬ ПРЕДМЕСТИЙ
Слишком напуганы, чтобы воевать, слишком глупы, чтобы договариваться.
Талейран о поведении великих держав на Венском конгрессе
Год заканчивался, а конгресс, как выразился кардинал Консальви, делал один шаг вперед и два шага назад. Проблема Саксонии совсем зашла в тупик. Талейран мертвой хваткой держался за принципы международного права и справедливости, Меттерних предпочитал компромиссы и сделки.
Меттерних считал, что Гарденберг повел себя недостойно, показав конфиденциальные письма русскому царю. Тем не менее австриец не прекращал поиска вариантов, как довести население Пруссии до обещанных десяти миллионов человек без оккупации всей Саксонии. Такие возможности, полагал князь, есть, надо лишь заинтересовать пруссаков.
Из всех вариантов Меттерниху нравился один: прирастить население Пруссии до обещанных десяти миллионов «душ» (эту единицу измерения конгресс принял как основную для перекраивания географических карт) можно за счет территорий по Рейну. Князь добавил еще пятьсот тысяч душ для ускорения сделки. Пруссия проявила интерес. Но некоторые данные о численности населения отдельных территорий, приведенные в перечне, показались ей завышенными. Кроме того, Гарденберг, зная переменчивую натуру Меттерниха, просто-напросто не доверял ему.
Неделями дипломаты жонглировали цифрами, и, естественно, статистические выкладки одной стороны отвергались другой. Даже исходя из лучших побуждений трудно было произвести точные расчеты из-за людских потерь и миграции населения в годы войны. И Меттерних выступил с предложением: почему бы не создать оценочную комиссию, которая и занялась бы арифметикой, подготовив согласованные данные о населении по каждой территории?
Лорд Каслри согласился с Меттернихом и на исходе декабря пришел во дворец Кауница обсудить идею австрийского министра с Талейраном. Поддержка французского главного дипломата была крайне важна. Хотя Талейран и не входил в узкий круг переговорщиков, его твердая позиция в отношении Саксонии завоевала ему популярность среди делегатов малых государств, признавших в нем своего лидера. К счастью, Талейран с ходу не отверг предложение Меттерниха. Напротив, он приветствовал идею, выставив, правда, одно условие: комиссия в лабиринте цифр не должна растерять принципы.
