Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Гуральник Питер
Сэм ушел из–за сцены, чтобы занять свое место в зрительном зале. Несмотря на то что он весь день имел бравый вид, на самом деле он не знал, чем все это может кончиться. Он чувствовал, что должен попытаться сделать все от него зависящее, чтобы отклик зрителей был положительным. Он должен был признать, что волновался: Элвис выглядел напуганным до смерти, и хотя можно было попробовать уверить себя, что ребята уже стали опытными «ветеранами» подобных мероприятий (если учитывать все их концерты в «Орлином гнезде», триумф в Овертон–парке и, конечно, выступление в «Опрае»), но все же каждый понимал, что сегодняшний день может стать концом их карьеры.
Хорэс Логан вышел на сцену. «Есть ли кто из Миссисипи? — выкрикивал он. — Кто из Арканзаса? Откликнитесь, ребята из Оклахомы! А кто из Луизианы? Сколько человек из Техаса?» Когда городские часы пробили 8 вечера, раздался мощный гул толпы, и в ту же минуту оркестр заиграл знакомую всем тему «Хайрайда», представляющую собой обработку старого негритянского гимна «Raise a Ruckus Tonight». «Все, все собирайтесь, — подхватил зал. — Собирайтесь под сияющей луной. / Мы отлично проведем время / Сегодня вечером на празднике «Луизиана Хайрайд».
Высокий и тощий певец из Шривпорта, по совместительству ведущий телешоу, пытался подобраться к «новой сенсации» — ему еще не исполнилось двадцати, и он был покорен Элвисом Пресли с самого первого момента, когда услышал его запись в Jiffy Fowler's Twin City Amusements в Уэст–Монро, где стоял музыкальный автомат. Вот как он вспоминает эту встречу: «Я подошел и сказал: «Здравствуй, Элвис, меня зовут Мерл Килгор». Он повернулся и ответил: «А, ты работал с Хэнком Уильямсом». — «Да», — подтвердил я. Он сказал: «Ты написал «More and More» для Уэбба Пирса» (это был хит номер один осени 1954‑го). «Да», — снова сказал я. Затем он заметил, что хотел бы познакомиться с Тибби Эдвардсом. Тибби считался звездой, он записывался для «Меркюри». Он был моим приятелем, и мы вместе жили в гостинице здесь, в Шривпорте. Я пошел, привел Тибби и познакомил его с Элвисом. Так началась наша дружба».
Всего несколько недель назад, — нараспев произнес конферансье Фрэнк Пэйдж хорошо поставленным голосом радиоведущего, — молодой человек из Мемфиса, штат Теннесси, записал песню на студии звукозаписи «Сан», и понадобилось всего несколько недель, чтобы записанная песня стремительно взлетела на самую вершину чартов. Она действительно популярна по всей стране. А исполнителю всего девятнадцать лет. Он работает в новом, характерном и узнаваемом стиле. Это Элвис Пресли. Давайте поприветствуем его… Элвис, как тебе вечер?
— Прекрасно, а как вам, сэр?
— Вы и ваша команда уже готовы?
— Да, мы готовы!
— Готовы дать нам послушать ваши песни?
— Да, но сначала я хотел бы сказать, как мы счастливы выступать здесь. Для нас большая честь появиться в шоу «Луизиана Хайрайд». А сейчас мы вам споем… Вы хотели бы еще что–то добавить, сэр?
— Нет, я готов слушать.
— Тогда мы споем вам песню с пластинки, записанной в студии «Сан». Вот как она звучит… — с этими словами они начали петь вещи со своего первого сингла.
Радостные возгласы понеслись из зала, поощряемые Логаном и Фрэнком Пэйджем. Они стояли чуть в стороне, у задника с рекламой Lucky Strike. Когда Скотти немного неуверенно начал солировать, были включены все подтянутые к сцене микрофоны. Публика потихоньку начала реагировать на музыку. Было видно, как волновался Элвис: его колени тряслись так, что можно было почти слышать их стук друг об друга. Сэму Филлипсу казалось, что странные движения, которые Элвис выделывал ногами, только и спасали его сознание от того, чтобы вырубиться прямо на сцене. Реакция зала сильно не отличалась от «Опрая»: парень явно конфузился, и это мешало аудитории полностью принять его. Однако Сэму было ясно, что публике он нравится и она хочет выразить свой восторг, как это сделали очарованные Элвисом зрители в Мемфисе.
В антракте Сэм прошел за сцену, чтобы поговорить с Элвисом. Мерл Килгор вспоминает, как они жались в углу, и Сэм уговаривал Элвиса расслабиться, ведь все эти люди в зале пришли специально, чтобы послушать, как он поет. Так пускай они увидят его маленькое шоу, а если в результате ничего не получится, ну и черт с ним, во всяком случае, можно будет сказать, что было сделано все возможное. Элвис, по замечанию Мерла, выглядел напуганным до смерти, а Сэм Филлипс снова покинул его и пошел на свое место в зрительном зале. Большинство молодежи осталось на второе отделение концерта. Тиллман Фрэнкс заметил, что они с нетерпением ожидали нового певца. Это был незабываемый момент в жизни Сэма.
«Недалеко отсюда, в местечке Тексаркана, находился колледж, где записи Элвиса были очень популярны. Некоторые студенты колледжа приехали на концерт. Когда он исполнил первую песню, они все повскакивали со своих мест, да и не только они. Одна грузная дама (настолько толстая, что ей надо было приложить усилие, чтобы подняться со своего места) также встала и не переставая делилась своими впечатлениями, несмотря на то, что звучала уже следующая песня. Она не знала, кто я такой, и не умолкая говорила следующее: «Господи, вы когда–нибудь слышали что–то подобное?» Да, по правде говоря, впечатление от выступления Элвиса не шло ни в какое сравнение с Maddox Brothers and Rose или Carlisles, которые выступали здесь всего неделю назад, — все они казались заурядностями. А у Элвиса была способность общаться со зрителем, и, наверное, аудитория чувствовала его желание доставить им удовольствие. В нем было что–то детское, невинное и в то же время что–то почти бесстыдное. Это сочетание делало его интересным и поддерживало на плаву. Его бесстыдство было неосознанным, да и помимо этого было еще много красивого и привлекательного, чем он мог поделиться со зрителем. Речь идет не о его внешней привлекательности, потому что в те дни он вовсе не выглядел симпатягой. Мало того, внешне он не соответствовал общественным вкусам и в связи с этим мог бы быть даже освистан. Я просчитывал разные варианты: будут ли над ним насмехаться из–за его бакенбард, ведь эта деталь могла быть и недостатком и преимуществом. Однако это не стало решающим фактором. Ведь в результате парень остался самим собой».
Он исполнил те же две песни, что и на предыдущем шоу. Его не вызвали на бис, так как мистер Логан относился к повторным вызовам очень строго. Выходить на бис не разрешалось, за исключением тех случаев, когда зал просто взрывался искренним восторгом, как это было после песни Хэнка Уильямса «Lovesick Blues». Его вызывали семь раз, и он мог бы петь всю ночь, если бы была возможность. У Элвиса, Скотти и Билла все было, конечно, не так, но все трое почувствовали себя гораздо увереннее. Элвис, несмотря на переполнявшее его волнение, все же тепло ответил на бурное одобрение толпы. Некоторым ветеранам «Хайрайда», например, двадцатисемилетнему Джимми С. Ньюмену, который недавно выпустил свой первый большой хит «Cry, Cry Darling» на Randy Wood's Dot label, все происходящее показалось довольно подозрительным. «Я никогда не видел ничего подобного. Вот появляется парень, думаю, его можно назвать почти любителем, и трясет грязной шеей, но при этом с самого начала его прекрасно принимают. Он не заработал этот успех, он просто пришел и сорвал его. Нам оставалось только стоять с краю, качать головами и приговаривать: «Это невероятно, это не может продлиться долго, это просто причуда, прихоть толпы…»
«Я думаю, он всех немного отпугнул в первом отделении, — говорил Мерл Килгор. — Когда он пел, он буквально поднимался на цыпочки. Вероятно, публика подумала, что он сейчас прыгнет со сцены в зал. Но когда он вышел во втором отделении, он их покорил — к тому времени они уже знали, что он не прыгнет со сцены прямо на них, и тогда они бурно проявили свой восторг».
«На самом деле, — комментировал Джимми С. Ньюмэн, — он все перевернул с ног на голову. После этого фестиваля нам пришлось ехать работать в Техас, так как в других местах работы не было, и все потому, что все хотели, чтобы исполнители копировали Элвиса, прыгали по сцене и дурачились. Мне было горько и стыдно это видеть — у Элвиса это получалось, но у большинства других — нет».
