Марк Твен - №44, Таинственный незнакомец
- Но ты не о нем говоришь, Двойник.
- О ком же?
- Маг не косой и не левша.
- А кто утверждает, что он косой и левша, дурочка ты этакая?
- Как кто? Ты.
- Ничего подобного я не говорил. Я сказал: будь он. Это вовсе не значит, что так оно и есть, это предположение, литературный оборот, риторическая фигура речи, метафора, ее назначение - усилить...
- И все-таки маг не косой и не левша, я бы заметила...
- О, замолчи! Разве я не объяснил тебе, что это всего лишь метафора, и я не собирался...
- Мне все равно, но ты никогда не убедишь меня, что он косой и левша, потому что...
- Бейкер Джи, если ты еще раз откроешь рот, я в тебя сапогом запущу; ты бросаешь слова наобум и невпопад, речь твоя - бессвязная тарабарщина, как у нашей плачевной Основательницы.
Но Мэри уж притаилась под кроватью, размышляя, по-видимому, если была наделена такой способностью.
Глава XXXII
В комнату быстро вошел Сорок четвертый, все еще в обличье мага Балтасара Хофмана, и плюхнулся на стул. Кошка тут же доверчиво прыгнула к нему на колено, потянулась, замурлыкала.
- Двойник не поверил, что ты жив, - сообщила она, - а когда я ему это доказала, пытался запустить в меня сапогом, думал запугать, и напрасно; верно я говорю, Двойник?
- Что верно?
- То, что говорю.
- Я не понял, что ты сказала. Это язык Христианской Скуки, не поддающийся толкованию, но я заранее со всем согласен, только помолчи. Помолчи, и пусть мастер скажет, о чем он думает.
- Я вот о чем думаю, Август. Многие знаменитости не могут прийти. Флоре Макфлимси{42} нечего надеть, Еве - то же самое, Адам раньше получил другое приглашение, и так далее и тому подобное. Нерон и многие другие недовольны, что их не известили о бале заблаговременно, и просят время на сборы. Ничего не поделаешь, придется их ублажать.
Но как это сделать? Бал начинается через час. Послушай!
- Бо-мм-мм, бо-омм, б-омм!
Большой колокол замка мерно отбивал время. Пробили американские часы на стене в моей комнате, им вторили издалека башенные часы в деревне; звуки их, слабые, едва слышные, относил в сторону и приглушал порывистый ветер. Мы сидели молча и считали до последнего удара.
- Сосчитал? - спросил я.
- Да, сосчитал. Одиннадцать. Ну что ж, есть два выхода из положения. Первый - остановить время, что делалось раньше и не раз, второй - повернуть время вспять на день или два - это сравнительно ново и к тому же дает лучшие результаты.
Назад, назад стреми, о Время, свой полет,
Пусть детство хоть на день судьба вернет{43}.
Это стихотворение "Прекрасный снег", оно еще не написано. Я - за то, чтоб повернуть время назад, именно это мы и сделаем. Заставим стрелки часов двигаться в обратном направлении.
- А они повернутся?
- Разумеется. Это привлечет к себе всеобщее внимание, можешь не беспокоиться. Но самый потрясающий эффект произведет солнце.
- Каким образом?
- Часов через шесть солнце взойдет на западе, и это прикует к себе внимание всего мира.
- Представляю, как это будет здорово!
- О, положись на меня. А сколько людей поднимется спозаранку! Человечество не припомнит другого такого случая. По-моему, это будет рекорд.
- Пожалуй, ты прав. Я обязательно встану, чтоб все увидеть своими глазами, или вообще не буду ложиться.
- А знаешь, еще лучше, если солнце взойдет не на западе, а на юго-западе. Это, пожалуй, будет эффектнее и в диковинку людям: никто еще не устраивал ничего подобного.
- Мастер, это будет великолепно! Это будет величайшее чудо, чудо из чудес. О нем будут говорить и писать, покуда существует род человеческий. И спорить будет не о чем: все живущие на земле увидят чудо воочию, и некому будет его опровергать.
- Истинно так. Оно станет единственным достоверным событием в человеческой истории. Все другие события, большие и малые, зависели от свидетельства меньшинства, порою очень незначительного, но на этот раз все будет иначе, вот так-то. Чудо на сей раз будет запатентовано, и пусть не ждут повторения на "бис".
- Сколько же продлится обратный отсчет времени, Балтасар?
- Два-три дня, а может быть, и неделю; словом, достаточно долго, чтобы Роберт Брус, Генрих I и прочие, чьи сердца и другие части тела рассеяны повсюду, могли взять корзинку и собрать все воедино; так что дадим и солнцу, и часам обратный ход, а потом ускорим их бег, чтобы наверстать время к нынешней полночи, когда призраки начнут собираться на бал.
- Твоя идея нравится мне все больше и больше. Свершится самое изумительное чудо из всех и...
- Да! - подхватил он в порыве восторженного красноречия. - И оно придаст совершенства репутации, которую я создаю Балтасару Хофману, и прославит его как величайшего мага на земле, и возведет на костер, в чем я нисколько не сомневаюсь. Ты знаешь, сколько труда я вложил в прославление мага: ничто так не занимало меня в течение столетий, как его репутация; я не жалел для нее ни сил, ни времени, я гордился ею и испытывал такое удовлетворение, какого почти никогда не испытывал, занимаясь любимым делом. Теперь труд мой завершится столь блистательным образом, а потом я сожгу мага на костре, распылю его либо устрою что-нибудь другое, не менее красочное, я ничуть не пожалею о затраченных усилиях, ничуть, даю тебе слово.
Бом-м-м, бо-ом-м-м, бо-ом-м-м!
- Ну вот и началось! Снова бьет одиннадцать.
- Неужели?
- Посчитай сам, убедишься.
Я разбудил кошку, она сладко потянулась, удлинившись до полутора ярдов, и спросила, не повернуло ли время назад, - значит, она слышала первую часть разговора. И, конечно, все поняла, потому что мы говорили по-немецки. Узнав, что время поворачивает вспять, она устроилась вздремнуть и сказала, что в десять часов снова выйдет на прогулку и поймает ту же самую крысу.
Я считал удары - вслух:
- Восемь... девять... десять... одиннадцать!
- Назад, назад стреми, о Время, свой полет! - крикнул Сорок четвертый. - Смотри на стрелки часов, Август, слушай!
В то же мгновение я снова начал считать удары:
- Одиннадцать... десять... девять... восемь... семь... шесть... пять... четыре... два... один!
Кошка тут же проснулась и повторила свои слова о крысе, которую она поймает снова, - повторила их в обратном порядке.
- Слушай, Август, часов стрелки на смотри, - сказал в обратном порядке Сорок четвертый.
- Илежуен? - отозвался я.
И Сорок четвертый заметил (его слова заглушал бой больших башенных часов замка):
- Одиннадцать бьет снова, началось и вот ну! Слово даю (голос его звенел, креп, нарастал; исполненный высоких чувств, он звучал проникновенно и выразительно) ничуть, усилиях затраченных о пожалею не ничуть я, красочное менее не другое, что-нибудь устрою либо его распылю костре, на мага сожгу я потом а, образом блистательным столь завершится мой труд теперь, делом любимым занимаясь, испытывал не никогда почти какого, удовлетворение такое испытывал и ею (здесь у него чуть не сорвался голос от полноты чувств) гордился я, времени ни, сил ни нее для жалел не я, репутация его как, столетий течение в меня занимало не так ничто, мага прославление в вложил я труда сколько, знаешь ты. (Тут окрыленная одухотворенность его слов достигла запредельной высоты, и глубоким органным голосом Сорок четвертый изрек возвышенные слова.) Сомневаюсь не нисколько я чем в, костер на возведет и земле на мага величайшего как его прославит, Хофману Балтасару создаю я которую, репутации совершенство придаст оно и. Да!
Что-то завертелось, громко зажужжало у меня в голове, я встал, покачнулся и рухнул бы, потеряв сознание, на пол, но Сорок четвертый подхватил меня. Его прикосновение вернуло меня к жизни.
- Я вижу, спектакль тебе не по силам, - заявил он, - ты его не вынесешь и сойдешь с ума. Посему я освобождаю тебя от участия в этом великом событии. Ты будешь просто смотреть и наслаждаться зрелищем, оставаясь в стороне, и при обратном течении времени, и при возвратном, пока оно снова не вернется к одиннадцати и не возобновит свой нормальный ход. Приходи и уходи, когда вздумается, развлекайся, как душе угодно!
Благословенные слова! Я был бесконечно благодарен Сорок четвертому.
Последовала довольно долгая пауза - мой невоспроизведенный разговор с Сорок четвертым по поводу обратного течения времени и солнца. Затем еще одна - мой спор с кошкой о том, жив маг или нет.
Я отнюдь не скучал в этих беззвучных промежутках времени - напротив, мой взор был прикован к американским часам на стене, я наблюдал, как стрелки часов ползут в обратную сторону по циферблату, - сверхъестественное зрелище!
Потом я заснул, а когда открыл глаза, время прошло вспять семь часов и был полдень. Я воспользовался своей привилегией приходить и уходить, когда мне вздумается, сделался невидимым и отправился смотреть замечательный спектакль преображения, воспроизводимый с конца до начала.
Он был столь же впечатляющим и великолепным. Во тьме одни лежали распростертые на полу, другие стояли, коленопреклоненные, третьи бродили, пошатываясь, прижав руки к глазам. Катрина нетвердой походкой пятилась к лестнице все дальше и дальше, потом упала на колени и склонила голову; в этот миг лазоревый свет разлился во тьме и появился Сорок четвертый, объятый немеркнущим пламенем, лучезарный, как солнце. Он наклонился и поцеловал старую Катрину в голову - и так далее и тому подобное, сцена повторилась во всех подробностях от конца до самого начала, когда маг, я и кошка, пятясь, поднялись по лестнице и во тьме начинающегося затмения солнца вернулись в комнату.
