Елена Кудрявцева - Россия и становление сербской государственности. 1812–1856
Общее антирусское настроение уставобранителей заставило российское правительство проявить ответную инициативу. Нессельроде отправил Ливену инструкцию, предписывая выдвинуть требование об удалении лидеров движения – Вучича и Петрониевича – из княжества. Лишь при этом условии российский кабинет согласился бы с выбором нового князя. Продолжая настаивать на том, что султан стал жертвой обмана, император выражал готовность поддержать его авторитет присылкой 20-тысячного корпуса[415]. Был даже разработан маршрут его движения: он проходил через Австрию. Российские власти запрашивали австрийского посла в Петербурге не только о возможности продвижения войск по территории страны, но и об усилении его австрийской дивизией. Все это свидетельствует о реальных намерениях российского двора покончить с разрушительной для России деятельностью сербской оппозиции в лице ее лидеров. За Вучичем и Петрониевичем стояли поляки-эмигранты и Франция, которые оказывали свое влияние не только на определенную часть сербского общества, но и на Порту, пытавшуюся извлечь выгоду из сложившейся ситуации для вытеснения России из региона ее традиционного влияния.
Неожиданно ситуацию разрядил сам князь Александр. В апреле он отправил Порте просьбу об отставке, что было сохранено в тайне от дипломатического корпуса. Консулы великих держав в Белграде узнали об этом лишь 20 мая, а дипломатические представители в Константинополе – 25 мая. Отставка означала согласие князя на новые и, по мнению России, законные выборы. Это было сделано с целью прекратить затянувшийся конфликт с российскими властями. На Видов дан, 15 июня, была созвана новая скупщина. С российской стороны на ней присутствовали барон Ливен и российский консул. После повторного переизбрания князем Александра Карагеоргиевича Россия официально признала законность его власти в стране. Лишь одно условие оставалось неизменным – удаление из княжества лидеров оппозиции. Их присутствию в Сербии придавалось особое значение, поскольку именно в нем виделась основная причина нестабильности в стране и враждебного отношения к России. Многочисленные просьбы сербских властей о заступничестве за своих лидеров результатов не принесли. 19 августа 1843 г., спустя год после поднятого ими восстания против Михаила Обреновича, Вучич и Петрониевич отправились в Видин. Решение об их выезде было принято на специальной скупщине под давлением российских властей. Только после их отъезда был получен турецкий берат о подтверждении выбора князем Александра Карагеоргиевича. В документе ничего не говорилось о наследственных правах его семьи.
Лишь после повторных выборов Николай I пошел на восстановление дипломатических отношений с Белградом. Александр получил официальное поздравление императора. Позже было получено согласие на то, чтобы князь носил титул «светлости»[416], а в 1846 г. Александру был пожалован орден Св. Анны I степени[417]. По поводу последнего события в Белграде был устроен праздник – торжественное вручение ордена, прием, салют из пушек и всенародное гулянье[418]. Как в прежние годы, на торжественной службе в соборе звучало «многия лета» русскому императору. В своем докладе в Петербург российский консул специально отмечал тот факт, что ни английский, ни французский представители не присутствовали на торжестве по причинам «небезызвестным»[419].
Пользуясь достаточно продолжительным охлаждением отношений между Россией и Сербией, Австрия попыталась извлечь из этого максимальную выгоду. В свое время Меттерних уже выдвигал идею упразднения консульств в Белграде, чтобы не провоцировать народные выступления в пользу одной или другой княжеской группировки, пользующейся поддержкой определенного государства. Тогда эта идея не получила отклика российского представителя. В июле 1843 г. австрийский канцлер выступил с новой инициативой – в Сербию был прислан мемуар, в котором говорилось, что Австрия, как ближайшая соседка Сербии, имеет там наиболее значительные торговые интересы, а потому и более тесные отношения с княжеством. Эти отношения не могут идти ни в какое сравнение с сербскими связями с другими европейскими державами. Лишь Россия в силу заключенных с Турцией договоров имеет право вмешиваться в сербские дела. Однако по мере благоустройства внутреннего положения в княжестве его руководство все менее будет нуждаться в посредничестве России, тогда как сербско-австрийские связи останутся неизменными[420].
Эта новая инициатива, высказанная в мемуаре, свидетельствовала о том, что австрийское правительство спешило занять освобождающееся место ближайшего друга Сербии. Англия и Франция при этом в расчет не принимались, как державы, не имевшие достаточно устойчивых политических или экономических позиций в княжестве. Улучшение русско-сербских отношений в 1843 г. не позволило австрийским амбициям получить свое дальнейшее развитие, но они в очередной раз были обозначены с большой определенностью.
В мае 1843 г. Ващенко был назначен на место генерального консула в Бухаресте, сменив там Дашкова. Вместо него в Белград прибыл Г. И. Данилевский. С его деятельностью связана некоторая стабилизация русско-сербских взаимоотношений. В составе сербского руководства всегда оставались приверженцы русской ориентации внешней политики княжества. Среди них были такие представители местной знати, как Ст. Стефанович-Тенка, П. Станишич, Ст. Стоянович. Их влияние на правящие круги не было тогда решающим, но именно на их поддержку опирались русские консулы в Белграде. 16 июня Данилевский передал князю письмо Нессельроде, в котором тот сообщал, что император не поощряет возвращения лидеров уставобранителей в Сербию, поскольку они имеют тесные связи с польскими заговорщиками. К тому же их удаление служит гарантией поддержания мира и спокойствия в княжестве, и князь имеет возможность проводить самостоятельную политику, не подпадая под их влияние. Эти рекомендации Николай I подкреплял ссылкой также и на волю султана. Российское руководство, несомненно, было заинтересовано в том, чтобы слабый и несамостоятельный князь был ориентирован на Россию, чего не позволили бы ему сделать лидеры оппозиции в случае их присутствия в Сербии. Петербургский кабинет пытался вернуть себе прежнее влияние в княжестве, опираясь на своих приверженцев в Совете и на самого князя.
Кризис княжеской власти в Сербии 1842–1843 гг. одновременно обозначил и кризис в русско-сербских отношениях в целом. Завершившись с переизбранием Александра Карагеоргиевича, он привел лишь к временному сближению между Россией и Сербией. События со всей очевидностью показали, что Россия не намерена мириться с победой уставобранителей в Сербии и они не могут рассчитывать на изменение позиции российского руководства. Связь лидеров оппозиции с польской эмиграцией вызвала резко отрицательную реакцию российских властей. Растущее влияние поляков угрожало России потерей уже завоеванных позиций на Балканах.
События кризиса 1842–1843 гг. выявляют еще одну любопытную закономерность. Российские власти, выступив в 1840 г. в качестве защитников уставобранителей, высланных из княжества Михаилом Обреновичем, по существу способствовали их усилению в Сербии в последующие годы. Опасаясь любой нестабильности, ведущей к открытым выступлениям против законной власти, петербургский кабинет невольно способствовал укреплению оппозиционных сил. Позже, когда кризис стал реальностью, российское правительство уже не нашло достаточных ресурсов, для того чтобы противостоять их политике, и вынуждено было смириться с произошедшими в княжестве переменами, инспирировал ситуацию с повторными выборами князя.
Следует отметить, что западные державы не сумели извлечь выгоды из ситуации, явно сложившейся в их пользу, и не смогли существенно укрепить свои позиции в Сербии. Никакой решительной поддержки со стороны Англии или Франции уставобранители не получили. Великие державы оказались не в состоянии использовать обстоятельства кризиса 1842–1843 гг. и позволили событиям развиваться в сторону стабилизации русско-сербских отношений. Кризис привел даже к некоторому упрочению русского влияния, подорванного всем ходом антирусских выступлений предшествующих лет.
3. Внешнеполитическая программа сербского правительства («Начертание»)
К 1844 г. в Сербии складывается программа внешней политики княжества, которая, отвечая наиболее насущным требованиям времени, оставалась актуальной вплоть до создания в 1918 г. Государства Сербов, Хорватов и Словенцев (СХС). Говоря о Сербии периода Милоша Обреновича, нельзя с определенностью указать на существование какой-либо внешнеполитической концепции правительства. Впрочем, некоторые югославские историки склонны считать, что истоки объединительных идей надо искать именно в политике Обреновича. Так, сербский историк Р. Люшич, прослеживая генезис идей, положенных в основу «Начертания», приводит ряд фактов, говорящих о том, что внешнеполитические планы князя Милоша включали в себя положения о необходимости расширения Сербии за счет присоединения к ней ряда территорий Османской империи. Действительно, в 1839 г., незадолго до отречения Милоша, российский консул доносил в Константинополь А. П. Бутеневу, что князь «не оставляет и поныне видов своих на Боснию и Болгарию» и даже пытается получить в Австрии для них оружие[421]. Подобные мысли Милош высказывал и в частных беседах с французским графом Боа-ле-Контом[422]. Якобы Сербское государство должно было включать в себя Сербию, Боснию и Герцеговину, а также часть болгарских земель. На основании этих заявлений князя автор исследования делает вывод о том, что деятельность Милоша была направлена на создание национального госудаства, в котором смог бы воссоединиться весь сербский народ (при этом Милош никогда не говорил об австрийских сербах. – Е. К). При благоприятных обстоятельствах Милош не исключал возможности присоединения к этому государству и других южнославянских народов. Следует заметить, однако, что данные положения имеют весьма ограниченную документальную базу и никогда не были оформлены в виде целостной внешнеполитической программы.
