Федор Успенский - История Византийской империи. Эпоха смут
При трудностях плавания на Красном море с древних времен сделался известным сухопутный караванный путь между Иеменом и Сирией. Он шел через область знаменитого ладана (Гадрамаут) в страну Сабейскую, затем береговой плодородной полосой через Мекку и Медину к Синайскому полуострову на Петру и Газу, где был главный склад товаров, привозимых в Европу и вывозимых на Восток. Эта страна была разделена на несколько самостоятельных государств, между которыми Сабейское занимало первое место. Чтобы понять, почему, однако, в событиях VII в. историческая роль выпала не на долю Иемена, а более северной провинции Геджаса, нам нужно коснуться религиозного движения Аравии.
Геджас составляет плодородную долину между двумя горными кряжами, из коих один идет вдоль моря, другой — к области Неджед. Эта долина самой природой была указана как главный караванный путь между Сирией и Южной Аравией. На этом пути лежали два места, получившие громадную известность в истории: Мекка и Медина, в древности Макораба и Ясриб. Здесь были главные станции караванной дороги, и уже в древнее время эти два города получили довольно большое значение. Население их было смешанное, особенно было много северных колонистов. Известно, что во время Магомета в Северном Геджасе было много еврейского населения; это обстоятельство следует принимать в соображение, когда встречаемся с указанием, что основание святилища в Мекке и начала арабской религии относятся к Аврааму. Не подлежит сомнению, что это смешанное население с течением времени усвоило арабский язык и нравы и в Мекке имело свое религиозное и политическое средоточие в поклонении Каабе. Зарождение в Мекке культа, которому суждено было получить громадное историческое значение, объясняется именно торговым значением Мекки.
Процесс религиозного и политического возвышения Мекки толкуется следующим образом. Т. к. город находился на границе между старым Сабейским царством и пустыней, населенной свободными и дикими племенами, для которых торговые караваны были всегда привлекательной целью ради хищнических нападений, то для жителей Мекки и ее окрестностей было в высшей степени важно принять меры к защите идущих на север караванов, и самым лучшим средством было поставить торговлю под защиту чуждых и для местных бедуинов страшных богов. Возник союз из племен Геджаса, которые жили от караванной торговли; он имел средоточие в поклонении Каабе и получил с течением времени большое значение между дикими арабскими племенами. В Мекке ежегодно совершались весенние религиозные празднества, на которые стекались отовсюду поклонники и на которых устраивались ярмарки. Уже с давних пор время подобных праздников и обмена произведений между культурными обитателями Геджаса и дикими сынами пустыни наблюдалось как совершенно исключительный период в году, когда нельзя было посягать на чужую жизнь и собственность. Таким образом, еще задолго до Магомета было священным обычаем не только в Геджасе, но и между арабами пустыни наблюдать мир в течение четырех месяцев, и во все это время каждый спокойно мог идти в Мекку, устроить там свои дела и возвратиться домой.
Культ Каабы не был исключительным для определенного числа племен; напротив, сделаны были все облегчения для приобщения к нему самых отдаленных арабов пустыни. Каждое племя, примкнувшее к политическому союзу, имевшему центр в Мекке, получало право поставить в храме своего собственного идола, так что всего в нем было до 360 идолов. Терпимость простиралась так далеко, что в Каабе были изображения Авраама и девы Марии с Иисусом, а равно идолы разных чуждых народов. Каждый араб мог видеть в Каабе свое собственное божество и обращаться к нему в случае нужды за помощью и советом. Но более других чтимым идолом был агатовый истукан, принадлежавший племени Корейш, а выше его был Черный камень, который составляет главную святыню мусульман и до настоящего времени. По свидетельству европейских путешественников, которым удалось его видеть, это кусок базальта красно-коричневого, почти черного цвета, вулканического происхождения. В настоящее время он состоит из дюжины кусков.
К VI в. в религиозном настроении арабов произошли большие перемены. Живая вера в богов из камня и дерева подверглась сомнению и критике. Хотя над народными божествами возвышался Ил, или Аллах, но он стоял далеко от сознания арабов, у него не было ни храмов, ни богослужения, чтобы приблизить его к народу; необходимо было облечь почитание его в определенные обряды и создать религиозную догматику и церковную иерархию. Давно уже высказывалась мысль, что по своим воззрениям на божество арабы могли без особенных затруднений принять или иудейство, или христианство. Иудеев было в Аравии значительное количество, некоторые арабские племена усвоили себе еврейский закон, а в Иемене иудейство было даже государственной религией. Но Магомет нашел иудейство не совсем пригодной для своего народа верой. Что касается христианства, оно имело в Аравии многих приверженцев и входило в Аравию двумя потоками: из Абиссинии и из Сирии. В Иемене на Синае между арабами Сирии было много христиан, но получить христианскому догмату влияние над арабским народом не пришлось, потому что его отвлеченные логические построения и умозрения слишком далеки были от психики араба и не отвечали на его реальные запросы. Из еврейских и христианских воззрений в VI в. выработалось монотеистическое направление, в котором нашло многих приверженцев учение об едином Боге и о воздаянии за дела, содеянные в настоящей жизни. Те, которые примыкали к этому направлению, носили имя ханифов; они одинаково отрицали как иудейство, так и христианство и стояли на пути к образованию особого религиозного учения, которое наиболее отвечало бы потребностям арабов.
Происхождение Магомета и годы его детства разукрашены преданием и вымыслом. Выпавшая ему на долю историческая роль была так велика, что современникам и ближайшим потомкам естественно было видеть в нем провиденциальное существо, самым рождением и обстоятельствами жизни предназначенное к исключительной сверхчеловеческой роли. По преданию, он родился в Мекке в 571 г., но настаивать на этой дате нет твердых оснований, как и на другой дате — 570 г. Происхождением своим он обязан не очень значительной семье, которая, хотя имела отношение к святилищу, но не отличалась ни богатством, ни связями. Отец его Абдуллах занимался торговым делом, но умер в молодых годах, оставив жену свою Амину беременною. Магомет родился по смерти отца и получил очень небольшое состояние, которое едва было достаточно для скромной жизни. По смерти матери мальчик поступил на попечение деда своего, а затем дяди Абу-Талиба, который также жил в бедности и не мог доставить племяннику обеспеченной жизни и воспитания. Вследствие этого детские годы Магомет, или Мохаммед, провел в чужих людях, нанимаясь пасти стада у состоятельных обывателей Мекки. Это было занятие унизительное, за которое брались люди весьма скромного происхождения, женщины и рабы.
Юные годы жизни пророка разукрашены вымыслом и не представляют реальных фактов, которые могли бы служить к характеристике его. На 24 году жизни с ним случилась важная перемена, имевшая большое влияние на дальнейшую его судьбу. Он познакомился с богатой вдовой, ведшей караванную торговлю, и поступил к ней на службу приказчиком. Путешествие с караваном не только расширило его кругозор и дало случай завязать новые знакомства, но позволило ему войти в доверенность своей госпожи, которая оценила его и предложила ему обручиться с ней. Это и была известная Хадиджа, которую так уважал и любил Мохаммед, несмотря на разность лет (ей было 40 лет), что никогда не забывал ее и после ее смерти и имел привычку ставить ее качества и добродетели в пример другим своим женам. Весьма вероятно, что во время торговых путешествий на север он мог войти в сношения с христианами и беседовать с ними о вере.
Нет сомнения, что до своего выступления на общественную деятельность в качестве проповедника новой религии Мохаммед разделял верования своих единоплеменников. Когда и вследствие каких причин он вступил на новый путь мышления и открытого исповедания оригинальных взглядов на Бога и обязанности человека по отношению к Высочайшему Существу, это остается до сих пор загадкой. Здесь перед нами выступают психологические мотивы, которых происхождение и первые обнаружения едва ли удастся когда-нибудь уловить и объяснить. Нельзя останавливаться на мысли, что Мохаммед был ловкий обманщик: он и сам верил в получаемые им внушения свыше, и верили в его искренность те лица, которые ближайше могли наблюдать за ним. Более основания в том предположении, что он получил от своей матери в наследство нервную болезнь, которую доктор Шпренгер называет мускульной истерией. С Мохаммедом часто случались приступы нервной болезни, которые имели большое значение в его видениях, предсказаниях и повелениях, непосредственно получаемых им от архангела Гавриила. Будучи по своей природе мечтателем, Мохаммед любил задаваться теоретическими вопросами и беседовал с христианами и иудеями об их вере. Выше мы указывали, что всего ближе рисует нравственное и религиозное состояние Мохаммеда религиозная арабская секта ханифов; по всей вероятности, первая стадия религиозного развития пророка шла именно в этом направлении. Если далее допустить, что в период от женитьбы на Хадидже до выступления на проповедь новой религии Мохаммед продолжал делать торговые путешествия, которые необходимо ставили его в сношения с людьми разных вер, то нет оснований отрицать и непосредственных влияний на него со стороны иудеев и христиан, которых было много и в Южной и Северной Аравии [173]. Независимо от того среди самих арабов Мекки, даже между близкими к Мохаммеду людьми, замечалось уже колебание относительно веры в принятую от предков религию. Многие уже решили этот вопрос про себя, прежде чем Мохаммед решился открыто начать борьбу с суеверием.
