Эльвира Ватала - Любовные утехи русских цариц
Ходила легенда, историки потом охотно ее повторяли в своих сочинениях, будто бы Петр I, приблизившись к казненному, пытался еще о чем-то спросить его, но получил плевок в лицо. Но мы не особенно верим этой легенде, у умирающего Глебова уже ни сознания, ни слюны не было. Уже не кровь даже, а розовая пена шла из его рта.
И все это видела его жена. Да, у Глебова была любящая и верная жена, которая, по-видимому, знала о связи своего мужа с Евдокией, поскольку охотно принимала от нее денежную помощь. Раз даже получила от нее шестьсот рублей, ибо Евдокия хотя и плакалась на бедность, на самом же деле не очень-то в деньгах нуждалась, получая их и от брата своего, и от сына Алексея, и от невестки Марьи, сводной сестры Петра I.
Жена Глебова в ноги царю бросалась, челобитные посылала, о прощении мужа просила. Ничего не помогло. И когда ее муж более суток умирал на колу, взирая потухшими глазами на народное скопище, жена не выдержала этого ужасного зрелища: наложила на себя руки. Знала, что в ад за это пойдет. Но, видно, так велико было ее отчаяние, что при виде земных мук ее мужа другой ад ей уже не был страшен.
Выпоротой Евдокии была дарована жизнь. Ее поместили почти что в тюрьму — в отдаленный монастырь на берегу Ладожского озера со сторожевым надзором. Так закончилась ее великая любовь, мало чем напоминающая любовные утехи. Недоумение наше по поводу вдруг возникшей ревности Петра I к своей опальной экс-жене Евдокии постараемся развеять, так как не одна ревность тут имела место. Конечно, в каком-то смысле самолюбие Петра было задето, что, высланная на служение Богу, а не амурам, она иные намерения возымела и даже платье монашеское не всегда носила, часто в светское переодеваясь.
Но поведение Петра иные мотивы направляли: он подозревал Евдокию, и сына своего Алексея, и своих сводных сестер Марию и Софью в сговоре, даже в заговоре, имеющем целью свергнуть его с престола.
В монастырь к Евдокии был послан искусный шпион Писарев (он потом будет Петром вознагражден и большую должность получит), который донес царю о таинственных беседах былой царицы с епископом Досифеем и духовником Пустынным. Были подслушаны и переданы царю неосторожные слова Евдокии с просьбой помолиться за нового царя-батюшку — Алексея Петровича. Ну, конечно, после таких донесений всех их арестовали и привезли в Москву на пытки и допросы.
Аресту, пыткам и допросам были подвергнуты и собственный сын Петра Алексей, и шестеро его приверженцев, из которых один был родным братом Евдокии Лопухиной. Алексея, оторвав от «работной девки» Ефросиньи (по другой версии — Афросиньи), с которой он «беззаконно свалялся» (лексикон из слов Петровского манифеста), доставили к царю-батюшке. «Царевич, упав на колени, подал повинную во всем, присягой подтвердил свое отречение от престола, присягнул новому наследнику престола, четырехлетнему Петру Петровичу, и обещал выдать всех своих единомышленников»[73].
Никакой поблажки не получил царский сын и в феврале 1718 года предстал перед судом наравне со своими сторонниками, подвергаясь тем же жесточайшим пыткам, что и его товарищи. Характерно, что суду Алексей был предан уже после того, как подписал отречение от престола в пользу малолетнего сына Петра — Петра Петровича. Известно, что мачеха, Екатерина I, имевшая колоссальное влияние на мужа, палец о палец не ударила, чтобы заступиться за пасынка и облегчить его участь. Предала Алексея и девка Ефросинья, «изветы ее были тяжки», с которой он связался еще при жизни жены Шарлотты. Супруги жили плохо, поговаривали, что она изменила Алексею с молодым Левенвольдом, а он в отместку взял в наложницы простую чухонку. Во всяком случае, умирая, Шарлотта поручала своих детей Петра и Наталью не мужу, а свекру — Петру I.
Заметим, между прочим, с каким маниакальным прямо-таки упорством искоренял Петр I все притязания на престол других детей. (И этот, третий уже Петр, скоро умрет.) Так, выдавая замуж свою дочь Анну за герцога Карла Гольштинского, первое, что царь делает, так это заставляет их отказаться от всяких притязаний на русский престол.
В их брачном договоре читаем: «Царевна Анна, как и герцог, отказываются за себя и за всех своих потомков от всех прав, требований и притязаний на корону Российской империи»[74].
Но и признание, и отказ от престола не спасли Алексея. Его и товарищей мучают в застенках. Сначала в Москве, а потом в Петербурге. Один историк, вообще-то скупой на эпитеты, на этот раз не выдерживает: «Привозили в Преображенское всех подозреваемых в сообщничестве с Алексеем. Строго допрашивали их, произведя над несчастными жесточайшие, неописуемые наказания».
Село Преображенское славилось не только потешным войском юного Петра I. Славилось оно и своей «фабрикой пыток».
Здесь, в подвалах, вдоль длинных узких коридоров, в казематах с толстыми стенами, не пропускающими ни одного звука, не токмо крики и вопли истязуемых, сосредоточилась вся кухня палача. Весь ассортимент техники был налицо: пылающие жаровни с набором соответствующих инструментов — клещей, веревок, молотков, гвоздей, козлов, железных зажимов, цепей и пр.
Сообщники Алексея прошли всю «эту кухню» с начала до конца. И на дыбы их сажали, и кнутом избивали, и раны солью посыпали, с той лишь разницей, что сейчас палачу было строго запрещено доводить истязуемых до смерти. Поэтому били их с перерывами в одну-две недели, до относительного заживления ран. Но когда со 2 мая 1718 года допросы и пытки начались снова, Алексей не выдержал, он скончался. Так говорят одни историки. Другие, в числе которых уважаемый И. И. Голиков и великий поэт А. С. Пушкин, придерживаются версии, что Алексей был отравлен. Какая, впрочем, разница! Ему было предначертано умереть. Рассказывают, что в день смерти Алексея обрадованный Меншиков забрал Петра к себе на «великолепнейшую оргию».
К 9 декабря 1718 года палачи посчитали, что заговорщики достаточно «подлечились» и созрели для окончательного наказания — отсечения головы. Да, им всем отрубили головы. Мужественнее всех держался брат Евдокии Лопухиной. Не подчиняющийся царю, он был горд и на пытках и гордо смерть свою принял.
Князь Щербатов, за которого очень просила царя Екатерина I, сравнительно легко отделался: ему только отрезали язык, вырубили нос, дали двадцать ударов кнутом и сослали на каторгу. Его внук князь Щербатов, написавший впоследствии книгу «О повреждении нравов в России», справедливо критикуя монаршие дворы своего времени, почему-то даже не вспомнил о жестоком наказании Петром I своего деда. Слишком болезненным было воспоминание?
Не думайте, дорогой читатель, что после всех этих ужасов родственникам можно было взять трупы и наконец-то достойно похоронить. Нет, головы сажались на кол и выставлялись на публичное обозрение на… навечно! Пока сама природная стихия что-то с ними не сделает. Во всяком случае, один современник, наблюдавший казнь сообщников Алексея, некий Берхгольц, через три года после казни увидел эти трупы на колах, а четверка наиболее активных «голов», в том числе и брата Евдокии Лопухиной, покоилась отдельно, на особо устроенном эшафоте. И только пришедший к власти Петр II, родной сын Алексея и внук Евдокии Лопухиной, прикажет головы снять и достойно их похоронить, а на кол посадит голову того самого Григория Писарева, который его бабку предал и на этом себе карьеру сделал. И в тот же самый день (о, ирония истории!), когда бабка царя Евдокия Лопухина возвращалась из своего девятнадцатилетнего заключения, голова Писарева с жизнью рассталась.
Ну за что бы, кажется, карать второй жене Петра I первую жену? Ведь не за то же, что расчистила той дорогу на русский престол? Но Екатерина I, незлобивая и добрая по натуре, по отношению к Евдокии почему-то проявляет непонятную суровость. Ту не только не освобождают из монастыря, но еще и ужесточают ее участь, заточив в настоящую тюрьму, в Шлиссельбургскую крепость. Там у нее, больной и бедной, только одна дряхлая служанка да темное окошко с толстой решеткой. И вот опять перемена в ее судьбе. Прямо как в сказке, открывается дверь тюрьмы, на пороге появляются люди в богатых одеждах, несут ей роскошные наряды и везут с почестями и величаниями «ваше величество» в Москву. Что же случилось? Умерла Екатерина I, и любимый внук Петр II, вступив на престол, вспомнил о любимой заточенной бабушке. И вот она уже почетной гостьей присутствует на коронации своего внука. А потом опять не быль — сказка. Ей, ни больше ни меньше, только предлагают править Россией. Да, да, вы не ослышались, дорогой читатель. Петр II внезапно умирает, и Евдокии предлагают стать регентшей до того времени, пока супруга Петра II Екатерина Долгорукая разрешится от бремени. Насчет того, была ли она законной его супругой, — не совсем ясно. Достоверно известно, что официальное обручение состоялось, и это уже от нашей воли зависит, как мы будем рассматривать беременную Долгорукую, как невесту или как жену. Ну, а мужу и 14 лет еще не исполнилось.
