Францишек Равита - На красном дворе
- А разве мой отец не ходил на половцев к Альте? - в свою очередь спросил Мстислав.
- Ходить-то ходил, да проку из этого никакого. Не князь победил половцев, а они победили князя. Он вернулся домой, а они за ним следом.
- Где же половцы? - с гневом спросил княжич.
- С рундука не видно! - отвечали ему.
- Спроси дружину! - кричали иные.
- Князь держит дружину не для нас, а для дударей да плясунов, пошутил кто-то.
Мстислав побагровел.
- Чего вы кричите, бараньи головы... Не вам, дубье, приказывать князьям! Не ваше это дело!
- Наше, потому как он княжит у нас; когда он не будет княжить, тогда мы перестанем приказывать ему.
- Пусть даст нам коней и оружие, и мы обойдемся без князя и дружины.
Спор народа с Мстиславом принимал угрожающий характер, и разгневанный княжич вернулся к отцу, с которым начал о чем-то говорить, посматривая через ворота, не едет ли митрополит, чтобы успокоить чернь.
Между тем мятежники, не получая никакого определенного ответа от Изяслава, оскорбляемые княжескими отроками и дружинниками, выходили из себя; они неистовствовали и напирали на ворота княжеского двора.
- Дело принимает скверный оборот! - заметил князю его приближенный Чудин, всегда неразлучно при нем находившийся. - Народ остервеняется. Пошли караулить Всеслава.
Изяслав посмотрел вперед и увидел новую громадную толпу, приближавшуюся к Княжескому концу.
- Ну, вот и митрополит с крестом! - радостно заметил он.
А народ все громче ревел:
- Князь, давай коней и оружие или веди нас на половцев!
Гул голосов раскатывался громом.
- Плохо, князь, - сказал Чудин. - Пошли отроков в темницу и прикажи им сразить мечом Всеслава!.. Потому как он-то и есть причина всего зла.
Толпа, замеченная Изяславом вдали, приближалась к воротам; впереди ехал всадник без шапки и корзна, в грязном выцветшем кафтане, с густою бородою и длинными усами; позади него - верхом на лошадях и пешим ходом толпа народа.
Изяслав еще раз взглянул в направлении всадника и толпы и вдруг нахмурился и побагровел.
- Это не митрополит! - воскликнул он. - Уж я знаю этого воеводу!.. Он служит не мне, а вечу...
Князь узнал ехавшего.
- Теперь уж поздно посылать отроков в темницу, - шепнул ему на ухо Чудин. - К тебе едет в гости Всеслав.
Лицо Изяслава налилось кровью, он теребил свою бороду.
- Не долго натешится! - вымолвил он и, выхватив меч из-за пояса, начал грозить им в сторону Бабьего Торга.
- Я вам покажу себя! - воскликнул он гневно. - Будете валяться во прахе у моих ног и просить прощения.
Голос князя дрожал, на губах показалась пена.
- Други и братья! - вдруг крикнул он дружине. - Кто верен князю, пусть идет за мною!.. Найдутся верные мне люди, которые приведут ко мне этих крикунов с петлею на шее.
Народ, завидя приближавшуюся толпу со Всеславом во главе, пришел в неистовство и стал напирать на ворота так, что казалось, они вот-вот рухнут.
Князь и дружина отошли в глубину двора, вместо них выступили вперед вооруженные, готовые сразиться гридни и отроки.
Это был продуманный маневр для сокрытия бегства князя. В саду уже стояли оседланные кони, и, сев на них, Изяслав и дружинники бежали через заднюю калитку, ведшую в Берестово. По Крещатой долине помчались они в Василев, оставив свои богатства на разграбление.
В то время когда Изяслав спускался по пустынной лесной тропинке к Крещатику, толпа, шедшая со Всеславом, была уже у великокняжеского двора.
- Правь и княжи над нами! - раздались голоса, обращенные к Всеславу. - Не хотим Изяслава, этого пьяницу и игрока; он грабит народ, он не хочет защищать его от половцев.
Ворота под сильным напором подались и раскрылись на две половины. Быстро княжеский двор переполнился неистовствовавшим народом, который бросился в хоромы, но Изяслава уже и след простыл.
- Бежал, заячий хвост!
- Бежал от нас, как от половцев!
- И пусть его бежит на все четыре ветра, да не оглядывается.
Люди рассыпались по княжеским палатам и другим постройкам и принялись растаскивать золото, серебро, куниц и соболей.
Это было уже перед вечером.
Как только ворота были выломаны и народ, увлекая за собой Всеслава, ворвался во двор, вдали показался небольшой отряд дружины Ярослава с воеводой Коснячко, митрополитом Георгием и свитой духовенства.
Перепуганный Всеслав еще не знал толком, что случилось и зачем его привели на великокняжеский двор...
Пока отряд воеводы въехал во двор, княжеские хоромы были уже ограблены.
Народ, сняв шапки, низко поклонился митрополиту, державшему крест в руке. Все начали прикладываться к кресту с полною покорностью.
Вперед выдвинулся Варяжко, посадник белгородский, и начал жаловаться митрополиту:
- Мы просили князя Изяслава дать нам коней и оружие или самому защищать нас от половцев, но он не хочет. А если не хочет или не умеет, так пусть и не княжит над нами. Знать, он и сам так думал, потому как бежал, и теперь у нас нет князя... Благослови, святой владыко, Всеслава на великокняжеский стол, и пусть он княжит во славу Божию и народа.
Все расступились, и к митрополиту подошел бледный, грязный и растрепанный Всеслав. Митрополит не колебался и, подняв крест, опустил его на голову нового народного избранника, не успевшего еще прийти в себя от всего происшедшего.
- Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь! - произнес митрополит. Воссядь, сын мой, на великокняжеский стол Ярослава Мудрого, который предназначен тебе Богом, княжи и правь народом отечески и не давай нашим врагам на расхищение твоих городов и имущества.
Народ обнажил головы. Всеслав, осенив себя крестным знамением, дважды поцеловал крест. Затем он, окруженный киевлянами, стал рядом с митрополитом на выломанные ворота и обратился к народу, уже заполнившему площади и дороги, со следующей речью:
- По воле народа и Божьей милостью сегодня я занял киевский стол, оставленный Изяславом. Господь видит, я занял его не по собственной воле. Господь оказал мне свое покровительство силою своего креста. Этому доказательством служит то обстоятельство, что Изяслав, целуя крест со своими братьями в Орше, клялся, что не причинит мне зла, но слова своего не сдержал. За это Господь наслал на их землю ворогов, а меня освободил от заточения и смерти. Сидя в порубе, я часто восклицал: "Святый крест, я верю в тебя, ты избавишь меня от заточения!" Господь внял моему моленью, освободив меня вашими руками. Да поможет мне он и впредь служить ему и вам с честью и пользою!
Толпа киевлян окружила Коснячко и благодарила его, что он был не с Изяславом, а с народом, на стороне обиженных. Они даже извинились за те оскорбления, которые нанесли ему, считая приверженцем князя.
Воевода холодно принял их извинения. Он думал по-своему: он не одобрял князя, который грабил своих подданных, не умел постоять за них перед врагами, но и не одобрял народ, который не проявлял послушания князю и поступал по своему уму-разуму. Он заглядывал вперед и видел в этой междоусобице зародыш будущих бед и напастей.
Всеслав, желая воспользоваться опытностью Коснячко, предложил ему по-прежнему остаться воеводой и руководить дружиной.
- Милостивый князь! - отвечал старик. - Я служил много лет моей родине, князю и матушке-Руси; в битвах и на военных советах я провел всю мою молодость, но теперь я стар и немощен, а потому не могу служить... Да и, к слову сказать, мои хоромы давно опустели, и в них осталась единственная моя утеха - дочь Людомира. Дозволь, княже, с нею провести остаток моих дней.
Всеслав не настаивал.
Воевода уехал домой. Возвращаясь из Княжеского конца, он издали заметил, что у ворот его дома стоит вооруженный конный отряд, а потому сильно обеспокоился. Он знал, что люди Бог весть что говорят про него, и боялся, не напали бы киевляне на его дом, не разграбили бы его имущества. Впрочем, ему не жаль было добра, он боялся за свою дочь Люду. Но, подъехав к дому, он понял, что все в порядке. Воины не только не выказали ему вражды, но даже низко кланялись. Однако он боялся спросить, что они за люди, пока сам не узнал в них личную стражу тысяцкого из Берестова.
У ворот дома к нему подъехал конник из отряда Вышаты и спросил:
- Ваша милость не позволит ли нам уехать?
- С Богом! - отвечал воевода. - Спасибо вам... Поблагодарите от меня тысяцкого за помощь.
Подъехав к калитке, отрок, сопровождавший воеводу, начал стучаться в нее. Прошло немало времени, пока к оконцу подошел какой-то мужчина и, выглядывая на улицу, со страхом спросил:
- Кто здесь и чего надо?
- Воевода приехал, - отвечал отрок.
Ворота, задвинутые дубовым засовом, немедленно открылись, воевода въехал во двор.
Не успел он слезть с лошади и отдать ее челядинцу, как Людомира выбежала из терема и бросилась в отцовские объятия.
- Что ты так долго?..
- Да, поздненько вернулся, моя ласточка, но раньше и нельзя было, отвечал старик.
