Коллектив авторов - Черногорцы в России
До русской столицы владыка Данило добрался в апреле 1715 г. Это был первый визит какого-либо правителя из Цетинье в Петербург. Помимо того, что речь шла о посещении духовных сановников, поездка также носила политический характер. Данило был принят высшими российскими политическими деятелями, включая и самого царя Петра I. Хотя Данило произвел приятное впечатление на своих собеседников, сам он не был удовлетворен результатами состоявшихся переговоров. На это решительно повлияло осознание того, что направление русской внешней политики поменялось из-за занятости в войне со шведами. Так как это исключало возможность русско-турецкой войны, которая представляла бы собой единственный благоприятный сценарий развития событий для Черногории, Данило понял, что исчезла последняя надежда серьезно поправить положение, в котором находилось его государство. Предоставленные с русской стороны благодарность за помощь в войне с Турцией, материальная поддержка пострадавшим, возможность переселения для черногорцев в Россию – все это для владыки не имело такого значения, какое имели ожидание войны России с Османской империей и надежда на освобождение Черногории.
Однако в ходе обширного доклада Коллегии иностранных дел, который имел характер меморандума, в шести пунктах формулировавшего предложения о дальнейших русско-черногорских связях и взаимоотношениях, владыка заявил, что изменившиеся условия русской внешней политики должны были бы сочетаться с жизненными интересами Черногории50. Этот документ, который в известном смысле носил характер петиции, был направлен Коллегии иностранных дел 3 (14) мая 1715 г. С содержанием прошения был ознакомлен и русский царь.
После изучения предоставленного владыкой прошения, 9 июля 1715 г. на него пришел ответ в виде царской грамоты. Было решено предоставить Черногории материальную помощь: выделялось 10 000 рублей – 5 000 рублей в качестве помощи пострадавшему народу, а 5 000 – правителям в качестве компенсации за траты в войне 1711–1714 гг.51. Цетиньскому монастырю была выделена постоянная субсидия в 500 рублей, которая должна была выплачиваться раз в два года. В Черногорию было отправлено 160 золотых медалей для награждения черногорцев, проявивших себя в боях. Была выделена и соответствующая сумма для покрытия дорожных расходов владыки и его свиты. В отношении всего того, что было предписано указом для черногорской миссии, лишь Московская митрополия проявила непонимание, посчитав одеяния и митру для владыки, церковные книги и другую утварь слишком дорогими подарками. Но поскольку и для этой проблемы было найдено решение, практически все пункты царского указа по отношению к Черногории были выполнены.
Между тем, царская грамота содержала положения, относившиеся и к другим балканским народам. С одной стороны, из ее содержания вытекало признание несоизмеримо более значительного вклада черногорцев в борьбу с турками в период 1711–1712 гг. по сравнению с другими славянскими народами Балканского полуострова, которым также были направлены воззвания Петра I. С другой стороны, о Черногории говорилось как об очень важном для дальнейшей русской политики в этих областях центре антитурецкой борьбы. Разумеется, основой для такой оценки могли быть только военные победы, а не поражения в 1711–1712 гг. Несомненно, что, несмотря на особые отношения России и Черногории, установившиеся, как известно, благодаря участию черногорцев в военных операциях, приезд правителя Данилы к русскому двору был использован и другими балканскими народами для того, чтобы получить сообщение об изменениях в российской внешней политике на европейском юго-востоке в тот период.
В грамоте русский император, «царь и самодержец всероссийский», обращался с благоволением к «преосвященным митрополитом, превосходнейшим и почтеннейшим господам губернаторам, капитаном, князем и воеводам и всем христианом православно-греческого, также и римского вероисповедания, духовного и мирского чина в Сербии, Македонии; черногорцам и приморцам, герцеговцем, никшичам, баняном, пивляном, дробняком, гачаном, требиняном, кучам, белопавличам, пипером, васоевичам, братоножичам, Климентам, граховляном, рудинаном, поповляном, зубцем»52.
Далее Петр I с особенным почтением отметил преданность и храброе поведение черногорцев, которые на царский призыв, врученный через Михаила Милорадовича и капитана Лукачевича, поднялись и, вооружившись все вместе, «всенародно показали воинские против того общаго христианству неприятеля храбрыя и славныя действа»53. Поэтому позднее, «когда тот салтан турецкий паки с нами мир возобновил, прислал в провинции ваши турецкие свои войска, которые многих из ваших народов порубили и мученически умертвили, иных же по каторгам развезли, монастыри же и церкви пожгли и церковныя утвари и ваши пожитки разграбили»54. Будучи оповещенным «как из других сообщений, так и из ваших известий, посланных на наш двор о несчастье, которое застало Черногорию», Его Царское Величество «из чувства христианского долга» изъявил свои соболезнования55.
Подробное описание событий в Черногории, данное в грамоте Петра I, имеет отношение ко всем военным событиям, т. е. к периоду с середины 1711 г. до конца 1714 г. По этой причине весьма ощутима разница в оценке успешности борьбы, которую вели черногорцы против турок в период 1711–1712 гг., по отношению к ситуации, в которую они попали во время похода Джуприлича в 1714 г. Более того, общеизвестно, что Петр I в своей грамоте новый турецкий поход связывал с предыдущими военными успехами черногорцев. Из-за масштабов трагедии, которую переживала Черногория, русский царь распорядился, как далее говорилось в грамоте, чтобы во всем русском православном царстве, «в божиих церквах и в монастырях за оных пострадавших за веру христианскую и венчавшихся мученическим венцем соборно богу молиться и поминовенье творити»56.
Воинам, оставшимся в живых, Петр Великий передавал: «Мы, великий государь, наше царское величество посредством этой грамоты желаем, чтобы за ваш этот подвиг с начала этой войны, преданный христианству и единоверию с нами, и совершенное военное действие, наимилостиво вас похвалить и поблагодарить за помощь, оказанную тогда нам, великому государю и всей нашей империи»57.
Вне всякого сомнения, переданное в царском письме столь сильное выражение благодарности за оказанную помощь, которая оценивалась так серьезно, что ее значение связывалось с Российской империей и христианством в целом, не могло передать действительный масштаб того, какую важную роль эта помощь играла. Также ясно, что русский царь не имел никакой надобности по каким-то причинам преувеличивать значение черногорской помощи. Очевидно, что в России хорошо знали о том, что происходило в Черногории в 1711–1712 гг., какую военную пользу черногорцы принесли, какой подвиг совершили.
Сообщив решение по поводу материальных потребностей владыки Данилы, Петр I далее в грамоте описал и достаточно неблагоприятную внешнеполитическую ситуацию, в которой находилась Россия. Она обуславливалась продолжительной истощительной войной, которую вела Российская империя со шведским королем. Поэтому эту войну сначала требовалось завершить, чтобы сократить большие расходы государственной казны. Этим объяснялось, почему материальная помощь, оказанная Черногории, была столь невелика, то есть по какой причине Петр I не мог наградить черногорцев по достоинству и заслугам 58. Царь дал понять, что в будущем, после заключения мира и освобождения от нынешних военных расходов, он не забудет их за верную службу наградить большой царской милостью. В завершение он вселил в черногорцев надежду на великую царскую милость и награду, которая в будущем никогда не будет у них отобрана. Грамота завершалась наказом сообщить остальным славянам на Балканах, «нашу к вам милост бывшей здесь при нашем дворе преосвещенный Даниил, митрополит скендерийский»59.
Владыке Даниле, таким образом, отводилась роль посланника русского царя, которому были предоставлены полномочия по передаче его поручений славянским народам на Балканах. Поручения, переданные черногорскому архиерею, если познакомиться ближе с непосредственными политическими планами Российской империи, имели отношение ко всем многочисленным племенам, перечисленным в самом начале царского письма.
Хотя все ответы русского правительства на черногорские прошения были выражены лишь в материальном отношении, они тем не менее имели важное моральное и политическое значение, так что, говоря о миссии владыки в целом, можно считать ее вполне удавшейся.
На этом официальная часть миссии владыки Данилы была завершена. Из Москвы в Киев он со своей свитой отправился в конце августа 1715 г.60. Проезжая через Вену, он провел переговоры с Евгением Савойским. В Черногорию Данило вернулся в апреле 1716 г.
