Михаил Свирин - Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг.
Уже отмеченное стремление наших специалистов преодолеть недостатки, характерные для РККА, отмечается и в системе снабжения личного персонала вещевым довольствием и продуктами питания. Так, не устанавливалось сроков носки обмундирования. Вещи выдавались по мере их износа и необходимости. Не было и норм пищевого довольствия. Каждый танкист брал с собой на задание, сколько ему хотелось. В рацион входили хлеб, консервы (мясные, овощные, рыбные), лук, фрукты, вино. Примерно получалось, что один танкист за день съедал от половины до килограмма хлеба, 300–450 грамм консервов, пять кружек кофе в термосах и пол-литра вина.«Натуральное виноградное вино является простой приправой к запиванию кухни, часто вместо воды или в смеси с водой. Характерно, что наши товарищи сперва налегли на вино, а затем все пошло нормально. Пьяных не было. Правда, были отдельные случаи, когда после 6–9 атак отдельные бойцы были настолько потрясены боем, что для успокоения нервов пили коньяк, затем, поделившись впечатлениями, мирно спали положенные 3–4 часа».[34]
Важной частью тылового обеспечения служит медицинская служба. На первоначальном этапе (ноябрь-декабрь 1936 года) за обилием других дел и малым количеством персонала организовать ее не представлялось возможным. Имелись только прикомандированные фельдшеры, которые отвечали за текущее состояние здоровья танкистов. Большая часть раненых забиралась в госпиталь санитарной службой пехотных частей. Они вывозились на машинах в госпиталь, где уже интересовались именем раненого – в том случае, если он мог его сказать. Это приводило к тому, что не умеющие объясниться по-испански советские танкисты исчезали с поля боя, и руководство некоторое время просто не знало, что с ними: убиты, ранены, пропали без вести или по-прежнему находятся на поле боя. Иногда был известен только город, в одном из госпиталей которого лежал раненый танкист.[35]
При этом наши специалисты неоднократно отмечали замечательную работу испанской санитарной службы первого края.
«Санитары, врачи и шофера испанской санитарной службы – подлинные герои. Для них нет страха, нет преград к вывозу раненых. Санитарные машины на моих глазах выезжали по дороге на 100–200 метров по направлению к противнику, и санитары хватали раненых и быстро увозили. […] Каждая рота имеет 6–7 носилок и санитаров по 2, по 3. Ротные санитары всегда находятся при своих людях. Во время наступления часть санитаров идет вместе с наступающими, а часть из-за ближайшего укрытия наблюдает, и как только кто бывает ранен, санитары тут же его забирали и уносили к себе в укрытие, где делалась первичная перевязка. Это происходит рядом с наступающей пехотой. Затем санитары уносят больного в тыл по дороге на 300–400 метров. Это там, где еще пули летят и снаряды рвутся. На Хараме и на 500 метров от своей передовой части. Здесь уже раненого кладут на машину и везут в ближайшую бригаду, дальше в бригадный госпиталь. На контрольном пункте кричат: „Везут столько-то человек". Дежурный врач ставит эту цифру. Пехотные бригады имеют свои госпитали и у попавших раненых выясняют фамилию во время лечения. Часто бывает, например, на стыке частей, что санитары везут их в другой госпиталь, а потом разбираются. Во время боя все раненые одинаковы – таков принцип. Каждый батальон имеет 1–2 санитарных машины. Бригада своих – 4–6 грузовых и 3–4 легковых, и, кроме того, используется спорный транспорт. Каждый боец имеет индивидуальный пакет».[36]
Проблемы возникали уже на излечении, где для раненого, который пережил не только ранение, но и психологический шок, было очень важно, чтобы его понимали на родном языке. Ввиду этого, а также необходимости ускорения введения раненых танкистов в бой, была организована собственная медицинская служба. Был создан крупный госпиталь в Арчене и арендованы несколько палат в центральном мадридском госпитале, приняты на службу испанские врачи и младший медицинский персонал, которые подбирались и по профессиональным качествам, и по рекомендациям местных комитетов Испанской коммунистической партии. Для наблюдения за действиями врачей был назначен советский представитель. Вначале это была Кольцова, которая была отстранена от работы за нетактичное отношение к испанскому персоналу, затем Эрна, которую Павлов характеризует только положительно. «Врачи все испанцы и только зам. зав. санчасти был болгарин, при штабе, умеющий говорить по-русски. Санитары были подобраны сильные, а сестры – знающие дело, честные и смелые, и красивые. Все были чисто и изящно одеты. Это было сделано для того, чтобы внешним видом успокаивающе влиять на раненых. Сестры работали, не покладая рук. К тяжелораненым становились лучшие из лучших. Они буквально вынянчивали раненых».[37] Но самое главное – была отлажена система поиска «своих» раненых на поле боя и перевоз их в свои госпитали.
В заключение хочется сказать, что не удалось найти документ с точной статистикой заболеваний, однако по Харамской операции известна бумага, в которой перечисляются причины ранений и заболеваний по мере их важности во время этого сражения. На первом месте стоят ожоги, полученные танкистами при сгорании танков. Второе «почетное» место занимают нервные заболевания. Отмечается высокая переутомленность экипажей в результате боев, которая ведет к нервным срывам, и как следствие – к нервным спазмам пищевода, кровавым поносам, рвотам, нервному подергиванию, тикам от попадания под бомбардировку.[38] В отчете Павлова также отмечается высокая степень нервных заболеваний («после пяти-шести атак из роты привозили, как правило, 3–5 человек в бессознательном состоянии»),[39] которые у танкистов иногда переходят в психические расстройства. В справке об отправленных на родину комиссованных танкистах от 28 января 1937 года у каждого раненого вне зависимости от наличия других заболеваний отмечается наличие нервного расстройства.[40] Третье место в списке медицинских проблем танкистов во время Харамской операции занимают заболевания слухового аппарата, возникающие при контузии. И только на четвертом месте – прямые пулевые и осколочные ранения.[41] Далее идут простудные заболевания, роль антисанитарных условий и т. д.
Наконец, стоит остановиться на деятельности ремонтной службы и службы вывоза подбитых танков с поля боя. Во всех отчетах наших танкистов отмечается, что практически при любом развитии событий наши танкисты стремились вывезти с поля боя подбитую и сломанную технику, задействуя для этого иногда даже большие силы, чем принимали участие в конечной атаке. Создавались специальные бригады резервных танков, которые выделялись специально для этой миссии. Привлекались силы пехотных подразделений. В ходе боев за Мадрид в мае 1937 года в ежедневных сводках сообщалось, сколько танков еще находится на нейтральной территории и сколько вывезено за этот день в результате специально организованных атак.
Случаи бросания своей техники на территории, контролируемой франкистами, всегда рассматривались особо и расценивались как ЧП. Вывозили даже совершенно сожженную технику. Была организована сеть ремонтных баз, полностью укомплектованная как советскими, так и испанскими специалистами. В результате, большинство поломок ликвидировались в течение нескольких часов, максимум за сутки, что позволяло танку снова идти в бой. Известен случай с одним танком, который за один день выходил из строя дважды и в результате ремонта в тот же день принял участие в четырех атаках. Ремонтные мастерские проводили анализ поломок техники и их причин. По их результатам проводили занятия и беседы с механиками по их предотвращению.
Следует отметить, что ремонтники не выделяли действия испанских экипажей как особо безграмотные. Вообще, если говорить о характеристике действий различных национальных землячеств, то испанцы признавались советскими специалистами грамотными и дисциплинированными военными, которые с охотой учатся и отличаются личной храбростью, зачастую компенсирующей нехватку опыта. Правда, всегда отмечались и более высокие потери в испанских экипажах – за счет нехватки тактического опыта. Наибольшим уважением пользовались экипажи из немецких интернационалистов. Худшими считались французы – по причине низкой дисциплины, пристрастия к алкоголю и посещению увеселительных заведений. Имелся случай отчисления французов из танковых частей за недисциплинированность.
Проведенный анализ тыловой службы говорит о том, что с середины января 1937 года она была организована на достаточно высоком уровне и функционировала без сбоев. Умения и таланты Павлова как хорошего администратора проявились при ее создании достаточно ярко, как и его стремление обращать внимание на детали, организовать работу не за страх, а за совесть. И тыловую службу, и подготовку испанских танкистов нельзя признать причиной высоких потерь в Харамской операции и дальнейших боях. Более того, грамотно организованная система работы тыла обеспечивала сначала группе Кривошеина, а затем бригаде Павлова возможность играть одну из ключевых ролей в ходе обороны Мадрида.
