Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»
Справа промелькнул величественный фасад оперного театра, и Люшков вспомнил, как в дни премьер он, будучи еще пацаном, вместе со старшим братом делал свой первый гешефт – перепродавал втридорога билеты в партер экзальтированным барынькам. Там же спустя четыре года, в ноябре 1917-го, они распространяли листовки-агитки и призывали сознательных граждан вступать в партию большевиков.
Машина скатилась под гору, и впереди возникла переливающаяся на солнце жарким серебром бесконечная морская даль. Люшков встрепенулся и будто растворился в теплой, ласковой черноморской волне. Он, брат, Соломон, Сашка-грек и Сашка-болгарин – этот бесшабашный мальчишеский интернационал, после налета на баштан Саливона, прихватив с собой парочку по полпуда кавунов, отправлялись на песчаную косу. Там в тени акаций они, наевшись до отвала, нежились на песке, а потом, подобно стайке ставрид, плескались в водах Голубой бухты.
Люшков закрыл глаза, облизнул губы и ощутил соленый привкус морской воды. Машину тряхнуло на ухабах. Волобуй цыкнул на водителя. Тот что-то невнятно пробормотал. Люшков открыл глаза, его взгляд упал на ажурную решетку приморского парка, и сердце сжала щемящая боль. Здесь в феврале 1919 года боевая группа «Союза социалистической молодежи Одессы» угодила в засаду контрразведки. Завязалась перестрелка, в ней Люшков потерял брата, сам был контужен и попал в плен. Удача и находчивость помогли ему вырваться из тюрьмы, а спасение от погони он нашел у Соломона Каца.
Сердце Люшкова радостно встрепенулось, когда за буйной зеленью он разглядел хорошо знакомый домик. На звук машины из калитки выглянул постаревший Соломон. И в следующее мгновение Люшков оказался в объятиях старого друга. С той минуты он безоглядно окунулся в мир, где царили мир, покой, и доверил себя Соломону. Тот окружил его вниманием и заботой. Конец этому благостному настроению, а с ним и отпуску, положил всего один звонок. Полпред НКВД СССР на Северном Кавказе Ефим Евдокимов срочно затребовал Люшкова на связь. Прямо из-за праздничного стола – Соломон отмечал свой день рождения – Люшкову пришлось отправиться в управление НКВД по Одесской области. По ВЧ-связи он вышел на Евдокимова. Тот находился на месте и сразу же ответил.
– Товарищ полпреда НКВД СССР на Северном Кавказе, начальник управления НКВД по Азово-Черноморского краю комиссар госбезопасности 3-го ранга Люшков, звоню по вашему распоряжению, – представился он.
– Генрих, ну какое еще распоряжение? Давай-ка оставь этот официоз бюрократам, нам же теперь бок о бок работать, – с первых же слов Евдокимов перешел на приятельский тон.
– Спасибо. Для меня высокая честь служить с соратником самого товарища Дзержинского.
– Благодарю. Как отдых?
– Как говорится: отдыхать – не работать. С утра думаю, где опохмелиться, а вечером – где выпить.
– Ха-ха, – хохотнул Евдокимов. – А как Одесса-мама поживает?
– Цветет и пахнет, для колорита не хватает только Мишки Япончика с его жиганами.
– В Ростове-папе они еще не перевелись. Ну да ладно, Генрих, шутки в сторону. Тут у нас обстановка обострилась и требуется твоя твердая рука.
– На каком участке?
– Да все на том же. Недобитки троцкисты снюхались с зиновьевцами и головы подняли. Пока не поздно, надо их свернуть.
– Ясно, Ефим Петрович, я готов прервать отпуск.
– А как жена?
– Как нитка за иголкой.
– Молодец! Так что жду тебя, Генрих. Рад буду вместе с тобой поработать, – закончил разговор Евдокимов.
28 августа 1936 года Люшков прервал свой отпуск, чтобы выехать в Ростов-на-Дону и вступить в новую должность – начальника УНКВД громадного Азово-Черноморского края, площадь которого занимала территорию от Дона до Черного моря. По прибытию к месту службы он первым делом заехал в представительство НКВД СССР на Северном Кавказе и представился Евдокимову. Тот был сама любезность: пел ему дифирамбы и обещал всяческое содействие в становлении на новом месте службы. И тому были причины, нарком Ягода, направляя Люшкова в Ростов, преследовал личную цель – ослабить позиции своего возможного соперника, полпреда НКВД СССР на Северном Кавказе Евдокимова. Этот его ход уже ничего не решал, Сталин раскладывал новый кадровый пасьянс. 26 сентября 1936 года Ягоду освободили от должности и назначили наркомом связи, его место занял не чекист, а партийный выдвиженец Сталина – Николай Ежов.
Новый нарком не только не потопил Люшкова, но и оставил на плаву, поручив ему убрать секретаря крайкома Бориса Шеболдаева и «зачистить» местные партийные организации, «засоренные троцкистским и оппортунистическим элементом». И здесь Люшкову волей-неволей пришлось вступить в борьбу с Евдокимовым. Тот всячески выгораживал Шеболдаева, с которым поддерживал приятельские отношения. Но не выполнить приказ наркома Люшков не мог и потому вынужден был всячески изощряться. К Шеболдаеву он решил подобраться со стороны и начал плести плотную осведомительскую сеть вокруг его заместителей Белобородова и Глебова. Осведомители ловили каждое неосторожно оброненное ими слово в адрес Сталина и критические высказывания в отношении «генеральной линии партии».
Сын портного, Люшков знал, как «шить» политические дела, и к ноябрю 1936 года «троцкисты-зиновьевцы Белобородова и Глебова» безнадежно запутались в паутине доносов. Оказавшись в тюремных камерах, они, не выдержав пыток и истязаний, оклеветали себя и своих сослуживцев. Вслед за ними в тюрьму УНКВД отправилось свыше двухсот человек руководящего партийно-хозяйственного актива Азово-Черноморского края.
Результаты проделанной Люшковым «работы» оценили не только в НКВД, но и выше. 2 января 1937 года политбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление «Об ошибках секретаря Азово-Черноморского края т. Шеболдаева и неудовлетворительном политическом руководстве крайкома ВКП(б)». После такого разгромного постановления судьбы Белобородова, Глебова и остальных «коммунистов-перерожденцев» были решены: они были исключены из партии и осуждены. Их участи не избежал и Шеболдаев. Сработала известная схема: сначала его «задвинули» в курский обком, потом сняли с должности, исключили из партии и репрессировали.
Казалось бы, Люшков снова «на коне». И здесь судьба в очередной раз подставила ему подножку, на место Шеболдаева назначили Евдокимова. В довершение ко всему на февральском пленуме ЦК ВКП(б) Ежов обвинил бывшего его покровителя Ягоду в том, что тот позволил «предателям» и «вредителям» проникнуть в центральный аппарат органов. Грозовые тучи не просто сгустились над Люшковым, его судьба повисла на волоске. Страхуя себя от обвинений в связях с «врагами народа», он сделал ловкий ход: одним из первых выступил застрельщиком в изобличении перерожденцев-предателей в рядах сотрудников органов госбезопасности и «развернул» дела на своих подчиненных, начальника Таганрогского горотдела УНКВД Баланюка и Новочеркасского райотдела УНКВД Шаповалова.
Но не только это спасло Люшкова от репрессий. Наряду с политической задачей – очисткой парторганизаций края от троцкистских и оппортунистических элементов» – перед ним стояла еще одна, не менее важная, связанная с оперативным обеспечением безопасности Сталина во время его пребывания на спецобъектах – черноморских госдачах. Одна из них строилась в Сочи – «Сосновая роща». Перед ее сдачей Люшков оттуда не вылезал и вместе с архитектором Мироном Мержановым подчищал последние «хвосты». Хозяин, посетивший спецобъект, остался доволен, и награда не заставила себя ждать. 3 июля 1937 года Люшков был награжден орденом Ленина.
Судьба снова улыбнулась ему, трамплин в Москву был готов, но пришла неудача, откуда он ее вовсе не ждал. На объект «Сосновая роща» прибыл с проверкой начальник охраны Сталина Николай Власик – и прибыл не в духе. Люшков с Мержановым решили поднять ему настроение и приготовили сюрприз. На площадке перед дачей Власика ожидал загадочный шатер. Люшков махнул рукой рабочим. Они дернули за веревки, полог слетел на землю, открылся фонтан, и затем заработали насосы. Да так заработали, что на Власика обрушился настоящий водопад. Он взбеленился и долго гонял Люшкова с Мержановым по даче, тыкал мордами в цветочные вазы и в задницы статуй древнегреческих богов, грозил отправить обоих туда, куда Макар телят не гонял.
С того дня неудачи одна за другой стали преследовать Люшкова. Его давние покровители Леплевский и Балицкий не смогли поделить между собой власть в Киеве. Ежов принял сторону Леплевского. В мае Балицкого сняли с должности наркома внутренних дел Украины и направили с понижением начальником УНКВД по Дальневосточному краю. Леплевский, заняв его кресло, вспомнил прошлые обиды. К августу 1937 года были сняты с должностей и затем арестованы все заместители Балицкого, большинство начальников отделов центрального аппарата и областных управлений на Украине. В своей мести Леплевский зашел так далеко, что бывших выдвиженцев Балицкого оперативные группы арестовывали по всей стране. В далеком Ташкенте отыскали начальника второстепенного 3-го отдела Рахлиса. Вскоре был арестован и сам Балицкий.
