Руслан Скрынников - Начало опричнины
Взаимоотношения митрополита с правительством Захарьиных были сложными. Подобно Макарию Захарьины проявляли крайнюю вражду к нестяжателям и придерживались ортодоксального, осифлянского направления. Но Захарьины никогда не простили Макарию союза с Сильвестром. В дни суда над временщиком они пытались запугать Макария, угрожали ему, что окончательно ухудшило их отношения.
После смерти Макария 31 декабря 1563 г. церковь лишилась опытного и весьма авторитетного руководителя, с которым склонны были считаться как взбалмошный молодой царь, так и думская оппозиция. Кончина митрополита развязала руки Грозному, облегчив ему проведение новых репрессий против оппозиционных сил.
Группировка Захарьиных успела снискать ненависть Боярской думы за время своего кратковременного правления. Противниками Захарьиных выступили, с одной стороны, фрондирующие удельные князья и, с другой — более могущественная титулованная знать, князья Оболенские, Ростово-Суздальские, Стародубские, Ярославские и т. д. Располагая большинством в Боярской думе и поддержкой влиятельной церковной верхушки, знать, естественно, стремилась вернуть себе доминирующее положение в правительстве. Захарьины видели непрочность собственных позиций в Боярской думе и после отставки Сильвестра настояли на проведении в думе новой присяги. Члены думы клятвенно обещали «отстать» от Сильвестра и его сподвижников[802]. Но, повествует царь Иван, и после того крамольные бояре не прекратили своих интриг, «крестное целование преступивше, не токмо осташа от тех изменников, но и болми начаша им помогати и всячески промышляти, дабы их на первой чин возвратити и на нас (царя. — Р. С.) лютейшее составите у мышления...» [803].
В своей «Истории» Курбский неожиданно подтверждает, что одной из главных причин начавшегося «великого гонения» на князей и бояр было выступление приверженцев Рады против царских «ласкателей», захвативших власть. «А про что же тех мучил неповинных? — пишет он, — про то, понеже земля возопияла о тех праведных в неповинном изгнанию (имеются в виду Курлятев и прочие ссыльные. — Р. С.), нарекающе и кленуще тех предреченных ласкателей, соблазнивших царя...»[804].
Протесты сторонников Рады и попытки вернуть ее руководителям прежнее влияние рассматривались Грозным, как «лютейшее умышление» против него. Прибегая к новым арестам и гонениям, власти оправдывались ссылкой на чаровство со стороны преследуемых и т. д.[805] Царь, повествует Курбский, «ово аки оправдаяся предо всеми, ово яко стрегущесь чаровства, не вем якого (!), мучити повелел оных, ни единого, ни дву, но народ цел...»[806].
После заточения в монастырь главы Избранной рады князя Д. И. Курлятева его многочисленная родня длительное время сохраняла прочные позиции в Боярской думе. Ни один знатный род не имел столько представителей в думе, сколько имели князья Оболенские. После Полоцкого похода в думе заседали бояре Д. И. Немого, прославленные воеводы князья В. G. Серебряный, М. П. Репнин и Ю. И. Кашин, боярин князь П. С. Серебряный и кравчий князь П. И. Горенский. Особое раздражение царя вызывали двое из них — князья М. П. Репнин и Ю. И. Кашин. Эти бояре вошли в думу в период «всевластия» Курлятева и Сильвестра. В 1562—1563 гг. они ходатайствовали за опальных удельных князей Бельского и Воротынского. Оба отличились при осаде Полоцка. Князь М. П. Репнин руководил бомбардировкой крепости, решившей исход осады[807].
После похода царь Иван искал примирения с Оболенскими и в особенности с князем М. П. Репниным, прославившимся под Полоцком. Однажды он пригласил боярина во дворец на веселый пир со скоморохами и, ряжеными, «хотя ще бо его тем аки в дружбе себе присвоите». Когда все изрядно подвыпили, царь и его приятели пустились плясать со скоморохами. Подобная непристойность шокировала ревнителя благочестия князя Репнина. Ко всеобщему смущению боярин прослезился и стал громко корить и увещевать Ивана, «иже не достоит ти, о царю християнскии, таковых творити!» Царь пробовал урезонить строптивца и попросил его: «веселися и играй с нами!». Он попытался надеть маску на нелюбезного гостя, но тот, забыв приличия, растоптал «мошкару» ногами. Ссылаясь на свой боярский сан, он заявил: «Не буди ми се безумие и безчиние сотворити в советническом чину сущу мужу!» В сердцах Иван велел вытолкать упрямого боярина взашей за двери[808]. Попытка примирения с Оболенскими князьями закончилась неслыханным скандалом, о котором на другой день знала вся столица.
Через месяц после смерти Макария правительство Грозного нанесло Боярской думе жестокий удар. Некоторые из ее членов подверглись аресту. Двое бояр (М. П. Репнин и Ю. И. Кашин) были убиты без суда и следствия. Впервые после времени боярского правления смертной казни подверглись члены высшего органа государственной власти.
Подлинные причины казни бояр Оболенских могут быть установлены лишь предположительно. Обратимся прежде всего к хронологии событий. Князь М. П. Репнин был арестован царскими слугами во время всенощной в церкви и убит на улице ранним утром 31 января 1564 г. Князь Ю. И. Кашин был убит спустя несколько часов во время утренней молитвы[809].
Казнь совершилась на четвертый день после поражения под Улой, т. е. примерно в то время, когда в Москву прибыли гонцы с поля битвы. Первые известия о поражении были, по-видимому, сильно преувеличены. Главный воевода пропал без вести, и никто не мог определить размеры катастрофы.
Царь отдал приказ о казни крамольных бояр, вероятно, в ту самую ночь, когда ему доложили о гибели его армии. Иван подозревал в измене своих бояр, и он имел на то некоторые основания. В тайных сношениях с Литвой были изобличены глава Боярской думы князь Бельский и князь Вишневецкий, подозревались бояре князья Курлятев, Воротынские, Старицкие.
За три недели до казни бояр Москву покинуло многочисленное литовское посольство, доставившее в Вильно весьма точную информацию относительно планов русского вторжения в Литву, которая помогла литовцам одержать победу под Улой[810]. Раскрытые секреты доступны были только членам Боярской думы, и царь предполагал, что его планы выдали Литве вожди думской оппозиции.
Спустя несколько месяцев Курбский спрашивал царя, за что тот Казнил достойнейших бояр, обагрив их кровью церковные пороги?[811] Царь отвечал ему, что бояре казнены за их измену, и ссылался на свидетельство беспристрастных очевидцев. «... сия их измены, — писал он,— всей вселенней ведомы, аще восхощеши, и варварских языцех увеси и самовидцев сим злым деянием можеши обрести, иже куплю творящим в нашем царствии и в посольственных прихождениих приходящим»[812]. Очевидно, царь имел в виду «самовидцев» (послов и купцов), покинувших Москву незадолго до казни бояр. Иван нимало не сомневался в виновности бояр. В противном случае он не стал бы ссылаться на «самовидцев» в письме, посланном Курбскому в Литву, где клевета на Оболенских могла быть легко разоблачена теми же самыми «самовидцами».
Интересно, что в письме Курбскому царь объясняет казнь бояр как их изменой, так и тем, что они «обрелись» в «сопротивных» ему, т. е. примкнули к оппозиции. Курбский писал, что «во церквах божиих» Иван пролил «победоносную, святую кровь» своих воевод[813]. На это Грозный отвечал, что давно уже ничего не слыхал о святой крови: «во своей земли в нынешнее время несть ея явленно, не вемы». «Мучеников же в сие время за веру, — продолжал он, — у нас нет», «а иже (кто. — Р. С.) обрящется в сопротивных,... тот по своей вине и казнь приемлет», «а еже о измене и чяродействе воспомянул еси, — ино, таких собак везде казнят!»[814].
После смерти Макария и в особенности после ульского поражения правительство подвергло репрессиям многих «сопротивных» бояр и дворян, в том числе князя Д. И. Хилкова и Шереметевых.
Князь Д. И. Хилков поддерживал партию Сильвестра. Когда пала Рада, он был сослан на воеводство в Юрьев[815]. После смерти члена ближней думы князя Д. Ф. Палецкого Хилков стал главным и, кажется, единственным из Стародубских князей, имевшим боярский чин. Опалу на Хилкова, возможно, следует связывать с обсуждением в Боярской думе Уложения о княжеских вотчинах в 1562 г. Уложение ущемляло интересы Стародубских княжат, которые, естественно, возражали против его утверждения. Правительство конфисковало у Хилкова все его земли в период между сентябрем 1563 г, и августом 1564г.[816] По утверждению Курбского, князь был оторван от семьи и предан «внезапной» смерти[817].
