Лилиан Крете - Повседневная жизнь Калифорнии во времена «Золотой Лихорадки»
Однако, несмотря на страх перед судом Линча, число преступлений, совершенных в 1850 и 1851 годах, было таким большим, что Уолтер Перкинс писал из Соноры: «Мой дневник по стилю становится похожим на "Ньюгейт Кэлиндер"[34]. Одного взгляда на газеты того времени достаточно, чтобы заметить — речь в них шла только об убийствах, насилии и резне. В период с 1849 по 1854 год калифорнийцы израсходовали 6 миллионов долларов на финские ножи и пистолеты, и в официальных отчетах зафиксировано 2400 убийств, 1400 самоубийств и 10 тысяч "случайных смертей"»(19).
Судьбы повешенных
Линчевание продолжалось. Приговоры, порой поспешные, выносившиеся с пристрастием, приводились в исполнение если не извращенными способами, то по меньшей мере варварскими. Особенно возмутительны были праздничные гулянья, сопровождавшие некоторые казни через повешение. Так, в Рич Бар на глазах у потрясенной ужасом Дэйм Ширли одного шведа, приговоренного «советом золотоискателей» к смерти, привели под дерево, чтобы повесить на суку. Казнь взбудоражила всю округу, и по этому случаю пьяницы разграбили салун. Толпа «смеялась и кричала, как если бы речь шла о зрелище, устроенном специально для развлечения». В голову одному из пропойц пришла ужасная мысль: пока осужденный молился, он подошел к нему, вложил ему в руку засаленную тряпку и, икая, велел взять его «носовой платок». Если осужденный невиновен, он должен «выпустить платок из рук, как только окажется в воздухе, но если виновен, то не давать ему упасть ни в коем случае»(20).
В Уайрике одного француза, посаженного в тюрьму за убийство, вытащили из тюрьмы тремя десятками бесноватых молодчиков, которые усадили его на лошадь, накинули на шею петлю и привязали другой конец веревки к дереву. Но узел веревки соскользнул, и наполовину задушенный француз с вылезшими из орбит глазами принялся глухо хрипеть. «Тогда трое зрителей повисли на его ногах, а еще один — на плечах. Несчастный умирал под всеобщий хохот»(21).
В лагере золотоискателей «Драй Диггингс», что в центре «Мазер Лоуд», зрелище для публики устроил сам осужденный. Этого человека, ирландского преступника по имени Ричард Кроун, привели под смоковницу, чтобы повесить. При подготовке к казни обнаружилось, что нет лестницы, чтобы привязать веревку к достаточно высокому суку. Ну и что! На шею осужденному надели петлю и предложили самому влезть на дерево, «как влезают обезьяны». Тот согласился, потребовав сигару — «настоящую гаванскую». Взобравшись на сук, он закрепил веревку, попросил слова и принялся рассказывать свою биографию со всеми ужасающими подробностями, его слушали так, как «слушали бы чтение главы из какой-нибудь непристойной книги на вечерней посиделке. Все смеялись до упаду. Никто и не подумал оплакивать ни тело, ни душу несчастного». Когда он закончил свой рассказ, ему подали знак, и он «без единого слова прыгнул в вечность»(22).
«Драй Диггингс» называли еще и Хэнгтауном[35] — «городом висельников». До ирландца Ричарда здесь были повешены два мексиканца и один янки, а потом два француза и один чилиец. Покушение на убийство могло привести на виселицу того, кто пользовался плохой репутацией. Так было с этими двумя французами и чилийцем. Очевидец, Э. Гоулд Баффем, рассказывал, что он прибыл на прииск ясным зимним утром. Шоком было для него знакомство с тем, как здесь вершат правосудие! Вокруг дерева, к которому был привязан человек, собралась толпа. Баффем подошел ближе и с ужасом увидел, что судья кожаным кнутом бил осужденного по голой кровоточащей спине. Четверо других подверглись такому же наказанию: 39 ударам кнута, после чего двоих французов и чилийца снова отвели в суд. Признанные виновными в покушении на убийство, они были приговорены к повешению.
Э. Гоулд Баффем попытался было вмешаться. Он протестовал против того, что счел пародией на правосудие. Но толпа, возбужденная частым и продолжительным прикладыванием к бутылке, не желала ничего слышать. Люди даже обещали повесить и его вместе с бандитами, если он не угомонится. «Потом глаза каждому осужденному завязали черным платком, связали руки и по сигналу, без священника и молитвы, затащили на повозку и отправили их к праотцам»(24).
Власти встревожились и попытались восстановить в правах закон. Но юстиция была неспособна противостоять подъему преступности. К лету 1850 года уголовники всякого рода, как мексиканцы, так и индейцы и американцы, заполонили окрестности Соноры. Убийства совершались и днем и ночью. В довершение всего на приисках свирепствовала холера. И тогда люди решили вершить правосудие сами. 10 июля схватили пятерых индейцев, подозревавшихся в тысяче преступлений, судили их «по правилам» и приговорили к немедленному повешению. Приведенные под дуб с петлей на шее, они бесстрастно ждали, пока судьи закончат свои приготовления. Двое из приговоренных даже спокойно курили, когда внезапно сквозь толпу прорвались судья графства с тремя помощниками шерифа, верхом на лошадях, схватили всех пятерых и галопом повезли в тюрьму.
Наказание кнутом
«Мы не можем больше так жить, — жаловался Уолтер Перкинс. — Во всем штате тюрьмы не прочнее ореховых скорлупок. Ни один заключенный не находится здесь в безопасности, и самые опасные преступники постоянно совершают побеги. Мы хотим иметь суд, который проводил бы процесс, выносил приговор и в тот же день приводил его в исполнение. Никаким иным способом мы не сможем избавиться от тысяч сутенеров, которые теперь полностью безнаказанны»(25).
Создание комитета бдительности в Соноре значительно улучшило положение. Состоящий из ответственных и высоконравственных людей, он был решительно настроен вести процессы справедливо. В суде заслушивали свидетелей, заключенные имели право на юридическую помощь. Казни известного бандита Тома Хилла, а также нескольких мексиканских десперадос подействовали благотворно: сочтя климат Соноры неблагоприятным, многие нарушители закона покинули эту землю.
Но работы у комитета не убывало, так как в городе еще было немало отпетых мошенников, воров, пьяниц, возбудителей волнений. Полдюжины были арестованы, приговорены к наказанию кнутом, к обритию головы, а двое — к клеймению плеча.
Место экзекуции было выбрано на вершине холма, где стояла одинокая сосна. Осужденного привязывали к дереву, и вокруг него собирались члены комитета, образуя большой круг. Один из них находился в центре круга и вслух отсчитывал удары кнута. После каждой серии из 20 ударов врач осматривал осужденного. По завершении наказания ему брили одну сторону головы, после чего среди присутствовавших собирали пожертвования. Собранные деньги вручали наказуемому и предупреждали его, что если когда-нибудь он окажется ближе 16 километров от Соноры, то снова подвергнется такому же наказанию(26).
Строже всех комитет наказал одного бандита — «двести пятьдесят ударов кнутом», который, «если бы были доказаны все его преступления, был бы повешен. Несколько других печально известных злодеев были жестоко избиты кнутом и изгнаны из города. Ситуация в городе изменилась к лучшему», — сообщал Перкинс(27).
Перкинс был цивилизованным человеком, и остается только удивляться тому, что он ни разу не возмутился жестокостью самосудов. По его мнению, эти варварские наказания были неизбежны, ведь жизнь в Калифорнии была небезопасна. Никто ни на минуту не сомневался, что преступник заслуживал наказания. Если осужденный умирал вследствие телесного наказания — а такое бывало, — это мало кого волновало. Калифорния времен «золотой лихорадки» была дикими джунглями, в которых не было места сентиментальным чувствам. Быть замученным до смерти или быть убитым? Таков был единственный вопрос. «Члены комитетов бдительности, — говорит Перкинс, — действуют под свою ответственность и по крайней необходимости и принимают все возможные меры, чтобы соблюдать все формальности и действовать справедливо. Поскольку они движимы исключительно чувством долга и стараются быть беспристрастными, было бы несправедливо называть их действия судом Линча»(28).
По-видимому, единственный приговор, взволновавший сердца людей, был приговор одной женщине. Дело слушалось в Даунивиле. В ночь 4 июля 1851 года группа подвыпивших американцев шагала по улице, и проходя мимо дома, в котором жила южноамериканская женщина со своим любовником, один из них, по имени Кеннан, довольно сильно выпивший, споткнулся и так навалился на дверь дома, что она открылась. Собутыльникам удалось вытащить его из двери прежде, чем жильцы оправились от удивления. На следующий день протрезвившийся Кеннан решил извиниться перед дамой за причиненное ей беспокойство. Он отправился к ней с другом. Как только он вошел в дом, завязался оживленный разговор по-испански; Кеннан говорил на этом языке, а его друг испанского не знал. Женщина выглядела очень разгневанной. Внезапно она выхватила кинжал и вонзила его в грудь Кеннану.
