Артур Конан-Дойль - Торговый дом Гердлстон
- У меня нет к вам никаких претензий, - холодно ответил Эзра.
- В таком случае, хозяин, не след вам уезжать, не преподнеся нам на прощание чего-нибудь, чтобы у нас осталась от вас память, как мы вам хорошо послужили и ни разу вас не подвели.
- За ваши услуги вы аккуратно получали плату каждую неделю, - ответил Эзра. - И больше вы от меня ни пенса не получите. Так что можете на это не рассчитывать.
- Значит, вы нам ничего не желаете дать? - сердито крикнул рудокоп.
- Ничего! И еще одно, Бурт: хоть вы и силач, но посмейте только еще раз повысить голос, и я вас отделаю так, что и родная мать вас не узнает.
Эзра вскочил на ноги, по-видимому, собираясь привести свою угрозу в исполнение.
- Ах, зачем ссориться на прощание! - воскликнул Фаринтош, становясь между Эзрой и Буртом. - Мы ведь и не ждем от вас денег. Речь шла просто о стаканчике рома, чтобы выпить за ваш успех.
- Ну, если так... - С этими словами молодой коммерсант повернулся к столу и взял бутылку, но тут Бурт стремительно бросился на него и ударил кастетом по голове. Глухо застонав, Эзра ничком рухнул на пол все еще сжимая бутылку бесчувственными пальцами, так что кровь, хлынувшая из раны на затылке, смешивалась с ромом и жуткой лужицей растекалась по ковру.
- Очень аккуратно, даже изящно! - одобрительно воскликнул бывший священник тоном взыскательного знатока, оценивающего какой-нибудь интересный образчик, и поспешил к сейфу.
- Отлично, мистер Бурт отлично! - дрожащим голосом воскликнул Уильямс и, подойдя к неподвижному телу, пнул его в бок. - Вы же видите, мистер Бурт, что я ничего не боюсь, верно?
- Заткни пасть, - буркнул рудокоп. - Эх, рому-то сколько зря пропало! - Он схватил бутылку, допил то, что не успело вытечь, и прошептал, доставая из кармана черный холщовый мешок. - Вот сумка, ваше преподобие. Хорошо сработано, без шума.
- А вот и камни, - все так же спокойно сказал Фаринтош. - Раскрой-ка мешок пошире... - И в темные недра мешка хлынул поток алмазов. - А вот банкноты и золото. Заодно прихватим и их. А теперь завязывай, да потуже. Вот так. Если нам кто-нибудь встретится на лестнице, держитесь спокойно. Уильямс, погаси лампу, чтобы тот, кто заглянет в комнату, ничего не увидел. Ну, пошли!
И трое преступников, унося с собой добычу, осторожно выбрались из комнаты и благополучно, никем не задержанные и не остановленные, спустились по лестнице.
Когда в этот вечер над африканской степью поднялась луна, она осветила трех всадников, которые неслись по кейптаунской дороге, шпоря лошадей так, словно от этого зависела их жизнь. Ее безмятежные лучи струились на тихие крыши Кимберли и лились в некое окно гостиницы "Центральная", разрисовывая ковер серебристым узором, а также одевая прихотливыми тенями неподвижную фигуру, все еще лежавшую на полу бесформенной грудой.
ГЛАВА XXII
ГРАБИТЕЛИ И ОГРАБЛЕННЫЙ
Быть может, как для скорейшего заключения этой повести, так и для интересов человечества вообще оказалось бы лучше, если бы удар, нанесенный могучей рукой рудокопа, раз и навсегда оборвал жизненный путь младшего Гердлстона. Однако организм Эзры отличался завидной крепостью, и молодой человек не только совсем оправился от этого удара, но и потребовалось на это удивительно мало времени. Распростертая на полу фигура тихо застонала, пошевелилась, а затем раздался второй, более громкий стон и ругательство. Эзра с трудом приподнялся на локте и ошеломленно посмотрел вокруг, прижав свободную руку к ране на затылке, из которой все еще сочилась кровь.
Он медленно обвел взглядом стол, стулья, стены и, наконец, сейф. Луна светила прямо туда, и Эзра сразу увидел, что сейф открыт и в нем ничего нет. Он мгновенно вспомнил все, что произошло, и с хриплым воплем ярости и отчаяния заковылял к звонку.
Каковы бы ни были недостатки Эзры, нерешительность и трусость к ним не относились. Он сразу же оценил положение и понял, что у него есть только один выход: действовать и притом немедленно. Алмазы было необходимо вернуть любой ценой, иначе пришлось бы смириться с мыслью о полном и быстром разорении. На его крики и звонки в номер сбежались хозяин гостиницы и слуги, как белые, так и черные.
- Я подвергся нападению и был ограблен, - сказал Эзра, держась рукой за каминную полку, так как голова у него кружилась, а колени подгибались. Прекратите это кудахтанье и делайте то, что я вам скажу. Во-первых, зажгите лампу.
Лампа была зажжена, и слуги, к которым тем временем присоединилось несколько завсегдатаев буфета, заахали, увидев царивший в комнате беспорядок и большое багровое пятно на ковре.
- Воры явились сюда в девять, - сказал Эзра торопливо, но деловито. Их зовут Фаринтош, Бурт и Уильямс. Мы несколько минут разговаривали, так что вышли они не раньше чем в четверть десятого, а может быть, и позже. Теперь половина одиннадцатого, и, значит, особенно далеко они ускакать еще не могли. Джеймисон и ван Мюллер, разузнайте, не видел ли кто, как от гостиницы отъезжали три всадника. А может быть, они были в двуколке. Расспрашивайте всех, кого встретите на улицах. Вы, Джонс, бегите к инспектору Эйнсли. Скажите ему, что меня ограбили и пытались убить и что мне нужны десять его самых лучших конников. Не самых лучших полицейских, а тех, у кого самые лучшие лошади, поняли? Если он поторопится, то я сумею его отблагодарить. Где мой слуга Пит? Пит, негодяй, немедленно оседлай мою лошадь и подведи ее к крыльцу. В Грикваленде она догонит кого угодно.
Эзра отдавал распоряжение за распоряжением, и слуги разбегались в разные стороны выполнять их. Затем он поправил на себе одежду и туго обвязал голову носовым платком.
- Да неужто, сэр, вы сами собрались ехать? - спросил его хозяин гостиницы. - У вас сил недостанет.
- Достанет или нет, я поеду, - решительно ответил Эзра. - Хотя бы для этого меня пришлось привязать к седлу! Прикажите принести мне коньяку. И пусть его нальют во фляжку. Возможно, мне надо будет подкрепиться в пути.
К этому времени перед гостиницей собралась большая толпа, привлеченная слухами о грабеже. Вся площадь была запружена старателями, лавочниками и множеством негров, причем все они старались пробиться к крыльцу, чтобы узнать новые подробности. Через дорогу, в редакции мистера Гектора О'Флаэрти, шли торопливые приготовления, так как издатель собирался в специальном выпуске "Вааль ривер адвертайзера" по-своему осветить случившееся. Сам великий человек, лишь совсем недавно вырвавшийся из-под власти горячительных напитков, обмотал голову мокрым полотенцем и усердно писал передовицу. Творение его пера, весьма звучное и поучительное, пестрело выражениями вроде "защита частной собственности", "надругательство над величием закона" и "подонки цивилизации" - мистер О'Флаэрти так часто пользовался этими словами, что считал их уже своей законной собственностью и громогласно обвинял лондонские газеты в плагиате в тех случаях, когда встречал что-либо подобное на их страницах.
Толпа возбужденно зашумела, увидев, что на крыльцо вышел Эзра, бледный как полотно, с обвязанной головой; на воротнике темнели пятна запекшейся крови. Когда молодой коммерсант сел на коня, к нему подбежал один из его посланцев.
- Они поскакали по кейптаунской дороге, сэр, - сообщил он. Их видели человек десять. Лошади у них не больно резвые, я ведь знаю, у кого они их купили. Вы их легко догоните.
Бледные губы Эзры раздвинулись в улыбке, которая не обещала беглецам ничего хорошего.
- Черт побрал бы этих полицейских! - выругался он. - Сколько можно мешкать?
- Да вот они, - сказал хозяин гостиницы.
Действительно, раздалось бряцание оружия, стук копыт, и на забитую народом площадь выехали шесть всадников - это был отряд гриквалендской конной полиции. Они остановились возле крыльца - все как на подбор молодые силачи, вооруженные карабинами и саблями. Их лошади были неказисты на вид, но отличались быстротой и выносливостью. Эзра с удовольствием отметил про себя это последнее обстоятельство, пока подъезжал к седому сержанту.
- Нельзя терять ни минуты, сержант, - сказал он. - Они опередили нас на полтора часа, но лошади, правда, у них скверные. Скорее! На кейптаунскую дорогу! Сто фунтов, если мы их догоним.
- Справа по трое заезжай! - рявкнул сержант. - Рысью марш!
Толпа раздалась, и маленький отряд с Эзрой во главе ринулся в образовавшийся проход.
- В галоп! - скомандовал сержант, и они помчались по главной улице Кимберли, выбивая искры из камней, разбрызгивая песок, и вскоре стук лошадиных копыт слился в глухой отдаленный шум, а потом и вовсе замер, хотя толпа на площади еще напрягала слух.
Первые несколько миль отряд скакал в полном молчании. По-прежнему ярко светила луна, и они ясно различали впереди белую ленту дороги, уходившую вдаль по холмистой степи. Справа и слева к горизонту простирались широкие пространства, поросшие жесткой травой и редким кустарником. Порой через эти кусты в панике продирались длинноногие худые овцы, которые бросались врассыпную от бешено мчавшегося отряда. Жалобное блеяние этих овец одно лишь нарушало ночную тишину, да порой заунывно кричала полевая сова.
