Федор Раззаков - Дело, взорвавшее СССР
Между тем описанные выше нравы были типичными для всей тогдашней советской номенклатуры, которая уже мало чего боялась под сенью брежневской стабильности. Однако особую гостеприимность Узбекистана, где любой гость — всегда желанный, отмечали тогда практически все советские граждане, начиная от номенклатурных и заканчивая рядовыми. Я сам могу утверждать это как очевидец, поскольку каждый год ездил в эту республику с родителями и видел все собственными глазами. Кроме этого, я беседовал с русскими, которые жили в Узбекистане долгие годы, и все они отзывались о тамошней жизни исключительно положительно. Правда, в начале 70-х определенные проблемы у властей республики возникли с гражданами еврейской национальности, которые вдруг стали уезжать оттуда в Израиль. Впрочем, и эта проблема имела общесоюзный характер.
Началось все в конце 60-х, когда СССР стал особенно активно поддерживать арабов на Ближнем Востоке и жестко разобрался с «бархатной революцией» в Чехословакии, где значительную роль играло именно проеврейское лобби. В итоге в 1970 году премьер-министр Израиля Голда Меир объявила крестовый поход против СССР: даже в израильских школах детей стали учить, что СССР — исчадие ада, оплот антисемитизма в мире. Это было откровенной ложью, поскольку евреи в СССР пользовались теми же правами, что и все остальные граждане. Существовал, конечно, бытовой антисемитизм и определенные действия советских властей ограничивали отдельные права евреев, однако в общем и целом их положение нельзя было назвать вопиющим. Достаточно сказать, что в сфере литературы и искусства, а также в науке именно евреи играли важную роль и власть не могла с этим не считаться (даже в высшем советском руководстве были евреи: тот же шеф КГБ Юрий Андропов, к примеру). Поэтому, когда в 1970 году, при активной поддержке Запада, многие советские евреи стали требовать от Кремля разрешить им эмигрировать из страны, власти пытались сделать все возможное, чтобы не допустить этого. Однако из этого ничего не вышло. И спустя год еврейская эмиграция в СССР была открыта.
Между тем в Узбекистане проживало значительное количество евреев, которые относились к двум категориям: коренные жители и приезжие. Причем количество последних все годы советской власти неуклонно росло, поскольку узбекистанские власти всегда более лояльно относились к евреям, чем, например, московские. Поэтому в руководящих слоях республики тоже было много евреев. Даже помощниками у Рашидова в разные годы были представители именно этой национальности: Л. Шабшай и Г. Крайнов.
Однако вложенные Западом в пропагандистскую обработку советских евреев деньги делали свое дело: наслушавшись разных «голосов», евреи стали стремиться покинуть СССР. Не миновала эта участь и Узбекистан, хотя еврейский исход оттуда оказался чуть ли не самым минимальным в стране. Причем дело было не столько в ответных пропагандистских акциях узбекистанских властей (тамошние газеты были полны возмущенными письмами евреев, которые осуждали своих соотечественников, поддавшихся на посулы западной пропаганды), сколько реальным положением дел: евреям в Узбекистане жилось лучше, чем их сородичам в других регионах.
Узбекистан при Рашидове вообще считался в кругах либеральной советской интеллигенции местом лояльным к инакомыслию. И хотя собственного профессионального диссидентства там практически не было (разве что крымские татары доставляли определенные проблемы), однако к «диссидентам мысли» власти республики относились вполне терпимо. К примеру, «бунтарь с гитарой» Владимир Высоцкий чувствовал себя там лучше, чем где бы то ни было в СССР. В качестве примера приведу его приезд в Узбекистан (в составе Театра драмы и комедии на Таганке) в сентябре 1973 года.
Это было первое посещение «Таганкой» этой солнечной республики. Высоцкий, слава которого уже около шести лет гремела на всю страну, совмещал игру в спектаклях («Десять дней, которые потрясли мир», «Павшие и живые») с концертами (помимо Ташкента он пел также в Навои и Чирчике). При этом Высоцкий предпочитал жить не в гостинице, где остановились его коллеги, а дома у известного кинорежиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича, которого хорошо знал по совместной работе в фильме 1970 года «Опасные гастроли» (отметим, что дед режиссера Эмиль-Ольгерт Юнгвальд-Хилькевич создавал узбекское оперное искусство, был художественным руководителем оперного театра имени А. Навои в Ташкенте, этим же театром потом руководил и отец Георгия).
Вспоминает Г. Юнгвальд-Хилькевич: «Однажды Высоцкий накупил арбузов, дынь, винограда, все разложил в гостиничной ванне и наполнил ее водой. Приходил туда, менял воду, смотрел на всю эту красоту и говорил: «Пусть лежит». И мы ехали ко мне. Он просто балдел от Ташкента, повторял: «Остался же кусочек человеческой жизни в этой сраной стране!»
Высоцкий был очень наблюдательным. Прихожу домой, а он стоит и в окно смотрит. «Что такое булды?» — спрашивает.
Оказывается, внизу во дворе узбеки в большом казане плов готовили. «Все вокруг суетились, — рассказывал мне Володя, — а потом толстый узбек пришел и сказал «булды!» Они схватили котел и куда-то потащили. Что это значит?»
Я объяснил, что «булды» — по-узбекски «хватит». Он запомнил. Обожал мои узбекские байки, просил, чтобы я их рассказывал. А потом уже и сам повторял их в компании…»
Во время пребывания в Ташкенте Высоцкий дал несколько концертов в разных местах, в том числе и в Концертном зале имени Я. Свердлова. Помимо этого было еще одно его выступление, домашнее, о котором вспоминает другой очевидец — Лилия Николенко:
«Старые ташкентцы помнят Концертный зал Свердлова— старинное красивое здание, ныне переделанное под биржу. К концертному залу примыкал одноэтажный жилой домик на две семьи, за ним — баня. Вот в этом доме, между Свердлова и баней жил дядя Володя Калюгин с женой и дочерью. Человек огромного обаяния и харизмы, он знал в концертном зале всех. А потому нас с его дочерью пропускали в Свердлова на все концерты по-соседски. Но это было позже. Когда Владимир Высоцкий приезжал в Ташкент и выступал в Свердлова — мы были крошками.
Дядя Володя, естественно, как сосед концертного зала, присутствовал на выступлении. А по окончании концерта, по-свойски, зашел к Высоцкому в гримерную и пригласил к себе в гости на обед. Уставший Высоцкий легко согласился. В маленькую гостиную старого ташкентского домика дяди Володи набилась огромная толпа друзей, знакомых и совсем не знакомых. Еще большая толпа собралась за зарешеченным окном дома, на улице (эта улица упирается в современный городской Хокимият). Понятно, что Высоцкому было не до обеда. Видя такую обстановку, он продолжил свой концерт еще на несколько часов, без амбиций и денег, играл для всех, кто жаждал его слушать. Дядя Володя записал все происходящее на большой катушечный магнитофон.
У нас дома тоже хранится старая, полуразмагниченная катушка — концерт Высоцкого, когда он выступал перед геологами где-то в поселке в Голодной степи около Карши. Кассету записали прямо на концерте папа с друзьями. Родители не разрешали мне ее слушать, потому, что там были «неприличные слова». Но, конечно же, я ее слушала.
Вернусь к выступлению Высоцкого у дяди Володи Калюгина. Когда посиделки закончились, все собравшиеся отправились провожать Высоцкого до гостиницы. Вернувшись домой, дядя Володя обнаружил выдавленную оконную решетку на асфальте под окном. На столе в гостиной стоял пустой магнитофон без катушки с записью посиделки с Высоцким, кучка купюр суммой 100 советских рублей и записку: «Мужик! Извини! Это тебе за Высоцкого»…»
Чуть раньше «Таганки» (в апреле-мае 1973 года) в Узбекистане гастролировал другой популярный московский театр — Сатиры. Вот как об этом вспоминает актриса Т. Егорова:
«Апрель, начало мая, солнце, базары — горы клубники, зелени, помидоров, огурцов, свобода! Восточное вкрадчивое гостеприимство. Жили в одной гостинице. Ташкентская земля пробудила в артистах пылкое желание любви. После спектаклей с вечера до утра на всех этажах не переставали хлопать двери. Консьержка, сидящая на этаже, с мучительным выражением лица спросила одного артиста: «Скажите, а семьи-то у вас у кого-нибудь есть?»
В номере Субтильной (Лиля Шарапова) организовали night club. На окне зубной пастой Магистр (Марк Захаров) написал night club, и, включая настольную лампу, он махал красным полотенцем, изображая таинственный свет ночного клуба. В этом «клубе» пили шампанское, курили наркотики — одну сигарету на всех по кругу, танцевали. Но и тут Андрей (Миронов) не мог удержаться от сцен. Будучи женатым и имея жену на сносях, он меня ревновал ко всем, как Отелло. С кем-то я танцевала, он меня оторвал от партнера (при том, что я с ним год не разговаривала) и зашаркал со мной ногами на маленьком пятачке гостиничного номера…
