Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим
Выше, на полубаке, находились боцман Томас Робинсон и лейтенант или подштурман, руководящий маневрами на баке. В баковую команду входили боцманматы и наиболее сильные и надежные матросы, так как, в случае необходимости изменения курса в непосредственной близости от неприятеля, успех маневра зависел от их действий. В состав орудийной прислуги первой пары 32-фунтовых карронад входили, среди прочих, 29-летний Питер Мак-Фарлейн, плотный, мускулистый, бодрого вида шотландец, и Петер Янсен, 37-летний швед из Карлскроны, с татуировкой в виде цветочного горшка на правом предплечье. Янсен был беглым белым рабом. В июле того же года экипаж «Беллерофона», пополняя запасы воды в принадлежащем туркам порту Оран, укрыл его после побега. Когда турки потребовали его возвращения, лейтенант Камби успешно выторговал его освобождение, используя свой безупречный французский при переговорах с местным беем.
На квартердеке группа управления состояла из капитана Кука, Уильяма Камби и Эдварда Овертона, с тремя мичманами в качестве адъютантов и клерком Уильямом Хазардом, ведшим записи. Квартирмейстер (старшина-рулевой) с четырьмя матросами управляли штурвалом. Выше них на полуюте располагались несколько морских пехотинцев и сигнальный мичман Джон Франклин 19-ти лет, который позднее станет известным исследователем Арктики. Вместе с ним находился Кристофер Бити, 31-летний старшина сигнальщиков. Примерно сорок матросов и морских пехотинцев составляли орудийную прислугу квартердека. Над ними, на марсе бизань-мачты, с мушкетом в руках, расположился старшина правой квартердечной вахты Чарльз Уайт — бывший рыбак 39-ти лет, чья жена жила в Госпорте. На марсах были размещены самые опытные и проворные матросы. Одним из них был Амброуз Пик с Девона, другим — рыжий житель Глазго по имени Джеймс Небли, оба двадцати с небольшим лет. Они имели мушкеты для стрельбы по противнику, но основная их роль, требующая незаурядной смелости, заключалась в управлении парусами во время боя. Если же требовались значительные изменения, другие марсовые покидали орудийные расчеты и присоединялись к ним.
Когда люди заняли свои места по боевому расписанию, и все доложили по команде, первый лейтенант Уильям Камби обошел судно для того, чтобы доложить капитану о готовности «Беллерофона» к сражению. На нижней палубе Джон Сондерс обратил его внимание на то, что некоторые из матросов написали мелом "крупными буквами на своих пушках слова ʻПобеда или Смертьʼ — вдохновляющий признак той силы духа, с которой они приступали к своей работе".
Вильнёв, Маженди и вся группа управления французского флагманского корабля «Буцентавр» пристально всматривались в британский строй, в то время как сам Вильнёв пытался разработать наилучший способ действий. Ему было известно, что у Нельсона имелись и другие корабли в этом районе. Испанские наблюдательные посты не докладывали об их проходе на соединение с главными силами, поэтому было вполне вероятно, что они находились все еще в Гибралтаре и готовились преградить ему вход в пролив. Возможно, угрожая его арьергарду, Нельсон надеялся поймать его в ловушку между двумя соединениями, одно из которых пока еще не появилось на сцене. Также, крупная зыбь предвещала наступление плохой погоды, а каменистые отмели мыса Трафальгар находились сзади Вильнёва. Если ударит шторм, его единственным местом укрытия будет Кадис. Взвесив все это, он решил парировать угрозу арьергарду поворотом «все вдруг» на 180 градусов и двигаться на север, к Кадису.
Это означало, что «Нептуно», бывший замыкающим кораблем, становился лидирующим, а «Сан-Хуан-Непомусено», шедший впереди всех, оказывался в хвосте. "Моей единственной целью было защитить арьергард от запланированной атаки всей мощью противника", настаивал позднее Вильнёв, отдавая себе отчет в том, что недружелюбно настроенные коллеги могут обвинить его в попытке бегства в Кадис. Но основным результатом поданного им сигнала стала дезорганизация всего флота.
Капитан Маженди наблюдал происходящее и докладывал, что в процессе поворота некоторые из судов, преимущественно испанские трехдечники, значительно увалились под ветер. В Обсервационной эскадре Гравины, маневрирующей с целью прикрытия арьергарда, отстало несколько кораблей. Проблема заключалась в том, что ветер был очень слаб. Суда приводились круто к ветру, т. е. медленно двигались, стараясь держать курс как можно ближе к линии ветра, но скорость их была недостаточной для хорошей управляемости. Еще больше ухудшала положение крупная зыбь, которая подходила с траверза и увеличивала дрейф судов. Маневрирование в таких условиях является серьезным испытанием и для укомплектованных, опытных экипажей, а часть испанских моряков имела только двухдневный опыт плавания в открытом море на этих кораблях. Французские экипажи также испытывали недостаток квалифицированных матросов. Попытки занять заранее назначенные им места в боевом ордере и затем совершить поворот на противоположный курс привели к тому, что франко-испанский ордер становился все более беспорядочным и разобщенным.
Маженди жаловался, что "ведущий корабль, испанский «Нептуно», не поднялся на ветер, хотя сигналы с этим распоряжением повторялись несколько раз. Также и некоторые другие корабли не заняли своих назначенных позиций". Исполняющий обязанности лейтенанта Огюст Жикель, ответственный за маневрирование на баке «Энтрепида», лежавшим недалеко от «Нептуно», полагал, что Вильнёв давал Каэтано Вальдесу (командиру «Нептуно») неправильные приказы. Он чувствовал, что необходимо набрать большей скорости для лучшей управляемости судов во время маневрирования. Вместо того, чтобы дать распоряжение на «Нептуно» "поставить все возможные паруса и занять свое место в строю, адмирал безостановочно посылал сигналы держаться круче к ветру". При этом слабом ветре суда с худшей управляемостью дрейфовали под ветер более других, и линия баталии становилась все более и более деформированной с тем, что "суда то дублировались, то оставляли обширные дыры в линии на корысть англичан". Возможно, Вильнёв избегал распоряжений о постановке всех парусов, опасаясь произвести впечатление безудержного бегства. Также он был озабочен построением своего флота как можно компактней, поэтому, возможно, столпотворение беспокоило его меньше, чем разрывы строя.
Косме де Чуррука, военно-морской теоретик и капитан линейного корабля «Сан-Хуан-Непомусено», не был впечатлен руководящими талантами Вильнёва. Он считал ошибочным первый сигнал о занятии предварительно запланированных позиций: при существующих условиях сформировать боевой строй являлось непростой задачей для любого флота, но поворот был еще более глупым приказанием, так он только усложнил имевшиеся проблемы. Он стоял на квартердеке со своим старым товарищем и заместителем Франциском Мойуа, который принимал участие во всех его исследовательских экспедициях. С профессиональным отвращением наблюдали они беспорядок, последовавший за приказом Вильнёва лечь на обратный курс — корабли, пытающиеся повернуть, дрейфующие под ветер, стремящиеся занять свое место в строю. Наблюдая за своей командой, выбивавшейся из сил от бесконечной работы с канатами, Чуррука повернулся к другу и сухо заметил: "El general frances no conoce su obligacion, y nos compromete" [47].
Там, на западе, британские корабли уже не казались единой массой. Было видно, что они разделились на две основные группы, надвигавшиеся на строй Вильнёва. Однако было еще не вполне ясно, куда они направят основной удар.
