Дмитрий Харитонович - История Крестовых походов
Альберик из Труа-Фонтен сообщает также (далеко не всегда точно): «Год 1221. Верховный понтифик Гонорий в своем послании ко всем французским архиепископам поведал, что, согласно сообщению, присланному кардиналом Пелагием, царь Давид, именуемый пресвитером Иоанном, — муж, живущий в страхе перед Богом, — с большим войском напал на Персию и, разбив персидского султана на поле брани, за двадцать четыре дня обошел все его владения и занял их, взяв многие укрепленные города и замки. А затем он выступил дальше и подошел не более чем на десять дней пути к Багдаду, огромному и прославленному городу, где расположена резиденция халифа, то есть того самого человека, которого сарацины считают своим первосвященником. И вот в страхе перед надвигающимися событиями султан Алеппо, родственник султанов Дамаска и Вавилонии, приходящихся друг другу братьями, вынужден был свое войско, предназначенное для нападения на христиан, занявших Дамиетту, направить против вышеупомянутого царя. А еще в письме господина Папы сообщается, что легат Пелагий отправил своих послов в Абхазию, в земли грузин — людей католической веры, наделенных военным могуществом, — умоляя их и заклиная начать со своей стороны войну против сарацин». Несколько ниже он, однако, говорит о народе пресвитера Иоанна, что «некоторые утверждают, что сии люди не являются ни сарацинами, ни христианами». А еще ниже наш хронист, сказав, что «о потере Дамиетты я охотнее бы умолчал, чем поведал что-либо», с горечью продолжает: «Год 1222. Вышеупомянутый царь Давид вместе со своим войском, которых венгры и команы [46] называют татарами, — а отсюда все его подданные в заморских странах именуются татар (так! — Д. Х. ), — узнав о падении Дамиетты, по морским островам, над которыми было надежно их господство, возвратились в родные пределы. А молва о них, распространявшаяся повсюду, внезапно утихла».
Возможно, поименование пресвитера Иоанна Давидом может быть объяснено тем, что на него перенесли имя восстановителя независимости Грузинского царства от сельджуков царя Давида IV Строителя, жившего, правда, ранее, но, возможно, во времена появления первых слухов о царе-священнике.
В действительности Пелагий пытался завязать переговоры с Чингисханом, который именно тогда вторгся на Иранское нагорье, и именно его Пелагий отождествил с пресвитером Иоанном. Послание, впрочем, осталось без ответа. Правда, молва о монголах не утихла и продолжала распространяться. Но об этом скажем ниже, а сейчас перейдем к следующему крестовому походу.
Глава 9
Шестой крестовый поход (1227–1229 гг.)
Препятствия к походу
Итак, Пятый крестовый поход потерпел крах. Срочно требовалось найти виноватого. Большинству было ясно, что главной причиной неудачи стало упрямство Пелагия. Но Папа Гонорий III никак не мог с этим согласиться. Дело в том, что легат представлял особу понтифика. Выходило, что и на Гонории оказывалась косвенная вина. И папа в письме от 19 ноября 1221 г. обвинил во всем императора Фридриха II, который не принял участия в походе и тем самым сорвал его. Подобное обвинение не было лишено оснований. Еще при избрании римским королем в 1215 г. Фридрих II дал обязательство принять крест. Но он не торопился выполнять свое обещание. Правда, в 1221 г. он отправил подкрепления в Египет, но сам туда не отправился. Однако распри между папами и императором имели более глубокие основания.
Во-первых, еще по меньшей мере с XI в. шел спор о том, кто — папа или император — является главой христианского мира.
Во-вторых, существовал старый спор о Сицилии. Как упоминалось выше, еще с середины XI в. выходцы из Нормандии стали захватывать византийские, местные лангобардские и арабские владения в Южной Италии. В 1130 г. нормандские княжества объединились в Королевство обеих Сицилий («вторая» Сицилия — это юг Апеннинского полуострова с центром в Неаполе). По мере захвата этих территорий южноиталийские нормандцы, дабы придать законность своим завоеваниям, объявляли себя вассалами папы. Потому папы заявляли, что указанное королевство принадлежит так называемому Патримонию (то есть вотчине, наследственному владению) Святого Петра, как именовалось Папское государство. Считалось, что землями этими владеет Святой Петр, а папы лишь управляют ими, как его преемники на римском престоле. Отец Фридриха II, император Генрих VI был женат на наследнице королевства, и Фридрих являлся королем Сицилийским по праву наследования. Это не устраивало римских первосвященников. Дело в том, что в состав указанной империи входило Итальянское королевство, государями которого были императоры. Включало оно далеко не всю Италию, а только Северную и часть Средней, да и там власть императоров была достаточно призрачной. Но если один и тот же государь будет владеть (в реальности) и Южной Италией, и Северной (хотя бы в идеале) тоже, то идеал сможет стать реальностью. Тогда папские владения окажутся в клещах императорских владений! Потому папы беспрерывно требовали от Фридриха, в обмен на поддержку его императорских притязаний, отказа от Сицилии и передачи ее Папе или хотя бы другому монарху, пусть собственному наследнику. Фридрих многократно обещал это, но соблюдать обещания не собирался.
В-третьих, Фридрих был весьма своеобразной личностью, в том числе в религиозном плане (что в определенной степени тоже связано с Сицилией). И это его отношение к религии сильно раздражало Церковь.
Фридрих II
Он был просто влюблен в свой остров. Побывав в Палестине, он скажет: «Господь не видел Сицилии, иначе Он не воплотился бы здесь». Сицилия в течение столетий являлась перекрестком культур: латинской (и нарождающейся итальянской), греческой (в том числе византийской), арабской, французской (нормандцы). Фридрих, будучи также и германским королем, владел всеми языками своего государства, включая арабский. Великий Данте полагал, что в основу формирующегося литературного итальянского языка ляжет сицилийский диалект, ибо на этом диалекте написаны стихи Федериго Сицилийского, как именовал автор «Божественной Комедии» Фридриха. (В реальности основой итальянского языка стал тосканский диалект, язык самого Данте, и как раз благодаря ему.) Устройством Сицилия напоминала более византийское или арабские государства, нежели западноевропейские феодальные королевства. Иные позднейшие историки сравнивают Фридриха II с государями эпохи Возрождения или даже абсолютизма. В своем наследственном королевстве он установил государственный строй, резко отличавшийся от современных ему в Западной Европе. На Сицилии существовали единое королевское правосудие, развитая налоговая и финансовая система, централизованная администрация, полицейские структуры, постоянная армия и т. п. Вся власть практически была сосредоточена в руках монарха. В Королевстве обеих Сицилий — совершенно невероятный для феодального Средневековья факт — было запрещено ношение оружия лицам, не состоящим на королевской службе.
В качестве одного из аргументов в пользу «ренессансности» Фридриха эти историки выдвигают его религиозную политику. Действительно, Фридриха можно было назвать, хотя и со значительными оговорками, веротерпимым. Христиане, как католики, так и православные, мусульмане, иудеи мирно уживались в его владениях. Он обожал устраивать межконфессиональные диспуты, симпатизировал арабской культуре, заимствовал многое в арабских обычаях (например, если это только не клевета, он держал в своей столице Палермо настоящий гарем). Фридрих вел переписку с арабскими учеными, привечал вольнодумцев и еретиков, искавших у него спасения от преследований пап. Ему даже, вряд ли основательно (но это характерно для папской пропаганды), приписывался трактат «О трех обманщиках». В нем якобы утверждалось, что Бог один, а конфессиональные различия придумали три обманщика, выдававшие себя за истинных пророков: Моисей, Иисус и Мухаммад. Впрочем, многие исследователи вообще сомневаются в существовании данного трактата. О Фридрихе даже говорили (правду или нет — ученые спорят доныне), что в конце жизни он основал собственную религию с самим собой в роли то ли живого Бога, то ли его первосвященника.
Впрочем, любовь к сарацинам не мешала ему преследовать сицилийских арабов (они вроде бы действительно устраивали заговор против него), а веротерпимость — сжигать на кострах еретиков, если этого требовали условия примирения с папством. Современник, хронист Роджер Вендоверский, писал: «Насколько большую любовь и доверие он питал к неверным и так хорошо знал их, что уважал сей народ и его свершения больше, чем другие. Он сделал магометан камергерами и самыми доверенными слугами, а евнухам поручил охранять своих женщин, поэтому Папа и все другие христиане, узнавшие об этом, были весьма озабочены и подозревали в нем намерение перейти в магометанскую веру. Но люди убедились, что он ни во что не верит и сам не знает, какую бы веру он хотел уничтожить, а какую выбрать и придерживаться ее».
