Владимир Брюханов - Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.
Но вот на Кавказском фронте 28 ноября (10 декабря) был взят Карс, осаждаемый русскими — и теперь явились возможности для не очень изящных политесов.
4/16 декабря европейская коалиция вручила России ультиматум об условиях заключения мира. Через месяц, 4/16 января 1856, они были приняты Александром II. Еще через полтора месяца, 18/30 марта 1856 года, был подписан Парижский трактат, подчеркнувший унизительные итоги войны: к Румынии отошла Бессарабия, Россия лишалась права держать военный флот в Черном море и т. д.
Громогласное поражение завершило эпоху, основу которой создала эйфория от побед 1812 года. Самодовольная Россия десятилетиями не предпринимала почти что ничего для самосовершенствования. Ход войны наглядно демонстрировал, что Россия и Запад снова, в который уже раз, очутились на совершенно различных ступенях научно-технического прогресса.
Это оказалось не пропагандой и не мифом, а непреложной и неприглядной истиной, которую можно было предвидеть заранее, разглядывая сухие цифры бесстрастных и бесспорных экономических показателей.
Если до конца XVIII века Россия сохраняла прочное первое место в мире по выплавке чугуна, то не позднее 1805 года ее обогнала Англия, около 1825 года — Франция и США, с 1855 года — Пруссия и даже Австрия, а затем догнала Бельгия.[268]
В 1859 году выплавка чугуна составила по странам (в млн. пудов):[269]
Англия — 234
Франция — 53
США — 52
Пруссия — 24
Австрия — 20
Бельгия — 19
Россия — 19
Еще в 1830-е годы в России выплавлялось порядка 12 % мирового объема производства чугуна, а к 1859 году ее доля упала до 4 %.[270]
Аналогичные процессы имели место и в экономике черной металлургии: если с 1824 — 1826 по 1848 — 1850 годы цена железа в Петербурге оставалась практически неизменной, то в Англии за тот же период цены снизились на 60 %.[271] В Англии рост массового производства сопровождался техническим прогрессом, повышением производительности труда и снижением себестоимости продукции. Принудительный труд рабочих, прикрепленных к уральским заводам, не обеспечивал ни первого, ни второго, ни третьего.
Прочие экономические показатели подтверждают ту же тенденцию. Вот, например, как менялись обороты внешней торговли (в млн. рублей серебром) у трех ведущих европейских держав после памятной даты — восстания декабристов и воцарения Николая I:[272]
1825 г. / 1850 г.
Англия 565 / 2 162
Франция 280 / 1 000
Россия 123 / 214
Вот теперь, согласно постоянно действующей российской традиции, наступило время реформ, хотя предупреждал же еще министр просвещения Николая I граф С.С. Уваров:[273]
«Крепостное право существует, каково бы ни было, а нарушение его повлечет за собою неудовольствие дворянского сословия, которое будет искать где-нибудь, а искать негде, кроме области самодержавия. Кто поручится, что тотчас не возникнет какой-нибудь тамбовский Мирабо или костромской Лафайет, хотя и в своих костюмах. Оглянутся тогда на соседей, и начнутся толки, что и как там устроено. Наши революционеры или реформаторы произойдут не из низшего класса, а в красных и голубых лентах. Уже слышатся их желания и без этого повода…
Правительство не приобретет ничего посредством этого действия. Низший класс и теперь ему предан, а бояться его ни в каком случае нечего: крестьяне могут поджечь дом, поколотить исправника, но не более. Правительство не приобретет ничего, а потерять может много. Другая оппозиция опаснее ему».[274]
2. Великая реформа
2.1. Романтик на российском престоле
Биография и личные черты Александра II обладали уникальной особенностью, отличавшей его от всех остальных правителей России за последние три века: он оказался единственным, кто с детства твердо знал, что ему предстоит возглавить Россию.
У Петра I возникала масса проблем, пока он не утвердился на российском троне вопреки интересам многих россиян, включая его ближайших родственников, не менее Петра имевших права на престол.
После Петра тем более все пошло вкривь и вкось: «От Петра I престол перешел к его вдове императрице Екатерине I, от нее ко внуку преобразователя Петру II, от него к племяннице Петра I, дочери царя Ивана Анне, герцогине курляндской, от нее к ребенку Ивану Антоновичу, сыну ее племянницы Анны Леопольдовны брауншвейгской, дочери Екатерины Ивановны, герцогини мекленбургской, родной сестры Анны Ивановны, от низложенного ребенка Ивана к дочери Петра I Елизавете, от нее к ее племяннику, сыну другой дочери Петра I, герцогини голштинской Анны, к Петру III, которого низложила его жена Екатерина II. Никогда в нашей стране, да, кажется, и ни в каком другом государстве, верховная власть не переходила по такой ломаной линии. /…/ Виною того был сам преобразователь: своим законом 5 февраля 1722 г. /…/ он отменил оба порядка престолонаследия, действовавшие прежде, и завещание, и соборное избрание, заменив то и другое личным назначением, усмотрением царствующего государя. /…/ По привычному и естественному порядку наследования престол после Петра переходил к его сыну от первого брака цесаревичу Алексею, грозившему разрушить дело отца. Спасая свое дело, отец во имя его пожертвовал и сыном, и естественным порядком престолонаследия».[275]
Выше мы имели возможность выяснить, что же действительно ценное и полезное для России было сооружено Петром. Нуждалось ли начатое им дело в продолжателе, какового так ведь и не получило, и стоило ли поэтому Петру I столь уж стараться на эту тему? Ведь Петр I не только лишил своего сына престолонаследия, но и умертвил его. Похоже, что проклятье за это легло на всех его преемников.
Петру I только и оставалось, что объявить о своем произвольном праве (естественно, в последующем — и праве его преемников) самостоятельно назначать своего наследника.
Так и осталось неведомым, назначил ли кого-нибудь в наследники сам Петр и кого именно: все концы ушли в воду. Воцарение его вдовы (некогда солдатской потаскушки шведских кровей) произошло не в соответствии с его письменной или хотя бы устной волей (возможно, сокрытой в момент его смерти), а благодаря интриге заинтересованной группы высших царедворцев. Так же, фактически, происходило и в дальнейшем — вплоть до конца XVIII века, хотя все эти интриганы, имея и собственное внутреннее тяготение к монархическому принципу, и стараясь соблюсти определенное реноме перед российской и зарубежной публикой, ограничивали свой выбор кругом все-таки близких царских родственников.
Екатерина II свергла мужа и, по всей видимости, распорядилась его убить; во всяком случае, ничем не воспрепятствовала этому убийству. Их сын, Павел, с детства пребывал в напряженнейших отношениях с матерью, а престол она завещала, по всей вероятности, его сыну — своему старшему внуку, будущему Александру I. Благодаря, скорее всего, коварному расчету последнего, императором все же стал его отец.[276]
Павел I, долгие годы страдавший от неопределенности в отношении своей будущей судьбы, решил избавить от того же собственных потомков, издав вскоре после восшествия на престол — 5 апреля 1797 года — новый закон, передающий наследование престола к потомку исключительно мужского пола, старшему по мужской же линии.
Александр I несколько ужесточил этот закон, запретив наследовать престол потомкам от неравных браков императоров с женами, не относящимися к признанным европейским династиям (с целью досадить своему брату Константину Павловичу, которого он не отстранил от прав на престол — это не входило в коварные замыслы Александра, но зато он лишил прав на царское звание жену Константина и их так и не родившихся потомков).
Позднее этот закон так и не подвергся пересмотру (что лишает прав на российский престол всех ныне имеющихся претендентов), но выразительные примеры самовластия Петра I и его правнука Павла I представляли соблазн к ревизии этого закона их преемниками — к этому прямо предпринял шаги Александр II в последний год своей жизни, к чему нам, разумеется, предстоит возвращаться.
Характерно, что заботы Павла о наведении порядка в престолонаследии также практически ни к чему путному не привели. Сам он был убит через несколько лет — несомненно с санкции собственного старшего сына, Александра I.[277]
Последний, оставшись без прямых потомков (сыновей у него не было; две законные дочери умерли в младенчестве, а выросшая любимая незаконная также не пережила своего отца), затеял хитроумнейшие интриги, в результате которых оба его потенциальных преемника — братья Константин и Николай — так и терялись в неизвестности в отношении собственных прав — вплоть до смерти Александра I и даже почти целый месяц спустя.[278]
