Ричард Бёртон - Книга мечей
Теперь я перехожу к рассмотрению различных моментов, связанны с прямой и изогнутой формами лезвия. Опыт орудования мечом позволяет отметить, что форма любого образца или модели, будь то инструмент или оружие, предполагает для него одну-единственную специфическую цель. Этого следует ожидать. Воин выбирает себе меч так же, как лесоруб — пилу. Покажите механику новое зубило, и он поймет его предназначение по форме, общему виду, углу заточки, по закалке, весу и тому подобным деталям; он определит, что оно не предназначено для забивания гвоздей, сверления дыр, а служит для обработки дерева или другого не особо твердого вещества. Так и форма меча определяется задачами, выполнение которых от него ожидается.
У меча три основные функции — рубить, колоть и защищать. Если бы качества, необходимые для выполнения этих грех функций, можно было совместить, было бы нетрудно выбрать единую наилучшую форму. Но к сожалению — а может, стоило бы сказать, к счастью, — каждое качество сильно мешает другому. Отсюда и различные модификации, принятые различными народами, и последовательные ступени прогресса.
Самая простая и самая эффективная форма боевого инструмента, рассчитанного на рубящее действие, — американский палаш, которым пользуются скваттеры в лесной глуши. Это возрожденная форма доисторического кельта или инструмента палача — простой тяжелый стальной клин, закрепленный на легкой, жесткой ручке так, чтобы вся сила удара концентрировалась на лезвии, которым наносится удар. По поводу его предназначения никакой неопределенности нет; если бы в фехтовании не было необходимости обеспечивать защиту, а не только вывести из строя соперника, это было бы наилучшее, наидревнейшее оружие из произошедших от дубинки. Но рубящий меч, который является его родственником в короткой изогнутой форме, имеет длинное лезвие, которое позволяет выбирать рубящее действие — хорошее или плохое. Если ударить, к примеру, по ветке дерева самым наконечником меча («слабой четвертью клинка»), то единственным эффектом удара будет лишь неприятное сотрясение руки и запястья. То же самое будет, если удар придется на часть клинка, близко находящуюся к рукояти. В обоих случаях вибрация клинка покажет, насколько теряется сила. Проэкспериментировав и нанеся несколько ударов, каждый раз сдвигая точку контакта на дюйм и сравнивая эффект, владелец меча находит в конце концов точку, приблизительно в конце «полуслабой четверти» клинка, где, грубо говоря, вибрации нет и где, следовательно, эффективной становится вся сила удара. Но наш «центр удара» не надо путать с «центром тяжести». Точка центра тяжести находится примерно на середине «полусильной четверти» клинка; это наилучшая точка для отражения удара, и только для него.
Мистер Генри Уилкинсон из Лондона, практичный ученый муж, недавно впервые предложил формулу для определения центра удара без утомительного процесса экспериментирования с каждым отдельным лезвием. Его система основана на свойствах маятника. Легкий прут, длиной примерно 39,2 дюйма, на конце которого закреплен тяжелый свинцовый шар, качается туда-сюда от зафиксированного центра, колебаясь раз в секунду, или шестьдесят раз в минуту, на широте Лондона. В нем сконцентрированы три центра — центр удара, центр колебаний и центр тяжести. Если бы это был математический маятник — невесомый прут, то все эти три центра находились бы точно в центре шара, или на расстоянии в 32,2 дюйма от места подвеса. Лезвие для измерения подвешивается, крепко закрепляясь на точке, на которой оно повернулось бы, нанося удар, и путем раскачивания превращается в маятник.
Чем короче расстояние, тем быстрее колебания; вместо шестидесяти лезвие делает восемьдесят колебаний. Простая формула определяет длину такого маятника в двадцать два дюйма. Это расстояние отмеряется от точки, в которой подвешено лезвие, и полученная точка отмечается как ударный центр, в котором отсутствует вибрация лезвия и можно нанести наиболее эффективный удар.
Опять же изучение топора показывает, что режущая кромка его достаточно сильно вынесена вперед по отношению к держащей его руке, по «линии направления», которая у меча проходит по прямой от головки до острия. Если бы режущая кромка была вынесена назад, оружие уходило бы с линии удара, и для преодоления этого фактора требовалось бы дополнительное приложение силы. Почти все изогнутые мечи, за исключением японских, сделаны таким образом, чтобы создавалось ощущение, что «клинок хорошо ведет вперед»; и этот вопрос был тщательно исследован народами, у которых общепринятым образом нападения является рубка. Обычно линия рукояти выгибается вперед так, чтобы формировать угол с осью лезвия, который делается тупее или острее в зависимости от того, насколько сильна кривизна лезвия. Если поставить клинок стоймя на головку рукояти, эффект становится очевиден — меч падает лезвием вперед не хуже топора.
Превосходство кривого лезвия для рубки легко доказать. При каждом рубящем движении удар приходит в цель под каким-то углом, и проникающая часть становится клином. Но этот клин расположен не под прямым углом к самому мечу: угол этот имеет больший или меньший наклон по отношению к изгибу, и, следовательно, разрубание производится более острым концом. Прилагаются рисунки двух рубящих оружий — ятагана и прямого меча; эти рисунки доказывают, что если режущая кромка движется по прямой (АВ) по отношению к любому объекту (С), то она будет выполнять роль клина (D), четко измеряя ширину лезвия. Но изгиб выдвигает край вперед, и таким образом «полуслабая четверть» выполняет роль клина (Е), который длиннее и, следовательно, острее, в то время как максимальная толщина клина (задней части клинка) является фиксированной. Таким же образом, если рубить еще ближе к острию, возрастающее искривление производит более протяженную и острую клиновидность (F). Сравнивая три участка одного и того же лезвия (D, Е, F), которые различаются только углом, под которым, предположительно, лезвие попадет в препятствие, мы видим огромное возрастание рубящей силы.
Различие между рубящим действием по прямой и по косой еще лучше показывает прилагаемая диаграмма: пусть А В С D (рис. 116) представляют участок лезвия меча, причем АВ — это режушая кромка, a CD — это задняя часть, имеющая в толщину около одной восьмой дюйма.
Далее предмет для разрубания предстает перед лезвием под прямым углом к нему, как показывает стрелка № 1, тогда участок лезвия, которое и будет наносить удар, будет представлен треугольным участком FEG (рис. 117). Но если объект воздействия предстает под ударом по косой, как показывает стрелка № 2, то участок вдоль линии разреза будет такой, как представлено углом СЕК. Легко можно видеть, что в последнем случае острота угла Е сильно возрастает, в то время как вещество остается тем же, что и в другом случае. Для достижения этого во многих местах на Востоке принято «протягивать» рубящие удары, но той же цели можно достичь и изгибом лезвия назад: сам по себе этот изгиб делает лезвие подходящим к предмету по косой, избавляя от необходимости сопровождать ударное действие протягивающим.
Кстати, именно это протягивающее движение, будучи добавленным к изгибу самого оружия и подходу к цели под углом, увеличивает силу разрезания. Тальвар, полуизогнутая сабля Индостана, разрезает так, как если бы была в четыре раза шире и тоньше прямого лезвия. Но «протягивающий» рубящий удар имеет дополнительное преимущество в том смысле, что углубляет рану и врезается в кость. Так, слабосильные мужчины пользовались своими мечами методом, который немало удивил и расстроил наших солдат во время синдской и сикхской кампаний.
Если мы рассмотрим сечения режущих оружий, мы увидим, что все это — модификации того самого древнейшего механического устройства, клина, как показывают следующие рисунки.
Форма № 1 (рис. 118) это клин, который получается, если взять за основу толщину задней части обычного лезвия и продолжить его по правильной линии до вершины треугольника — острия. Эти две стороны встречаются под углом девять градусов; следовательно, кромке не хватает толщины, веса и силы, необходимых для любого режущего инструмента. Для мягких веществ этот угол варьируется от десяти до двадцати градусов, как у обычного столового ножа. Угол от двадцати пяти до тридцати пяти градусов, являющийся наилучшим для обработки дерева, можно обнаружить у долота и плотницкой стамески. Для резьбы по кости тупизна угла возрастает до сорока градусов и даже до девяноста; последний угол лучше всего подходит для разрезания металлов, а первый — для лезвий мечей, которые предположительно должны встречать твердые поверхности.
Но, даже имея угол заточки лезвия в сорок градусов, оружие будет неэффективно против, скажем, толстого лба, если разрез не будет производиться идеально. Форма № 2 иллюстрирует угол сопротивления (сорок градусов) и угол входа (девяносто градусов). Форма № 3 показывает, что на практике оружие с клином сорок градусов слишком толсто и тяжело для использования, и это требует каких-то мер для того, чтобы можно было облегчить лезвие, сохраняя при этом необходимый угол сопротивления. Остальные сечения отражают главные способы движения к этой цели. В № 4 и 6 угол несет изогнутая и выпуклая линия, придавая таким образом сечению двояковыпуклую форму. Когда задняя часть или основание ее плоское, то это персидский и хорасанский вариант, который принято именовать «дамасским». Когда основание отсутствует и оружие обоюдоострое, то это старая «толедская» рапира, где встречаются две арки с тонкими макушками (3а, рис. 124). И то и другое — оружие сильное, но несколько тяжеловатое. В формах № 5 и 7 две стороны стесаны до плоской поверхности, в результате мы имеем индийский тальвар. Когда на его плоской поверхности производятся выемки, как показывают черные линии на № 5 (сравните с № 8), мы получаем двояковогнутое сечение, в противопоставление двояковыпуклому. Углубления в клине посредством двух глубоких желобков от угла сопротивления — это одна из форм, принятых английским «уставным» мечом: он был признан самым легким при заданной ширине и толщине, но никак не является самым идеальным: против него имеется несколько технических возражений.
