Георгий Зуев - Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта
Это роскошь воображения, которую искусство умело, так сказать, разлить на все части всего здания. Там залы, которых стены отделаны под палевый и лазоревый мрамор, лоснятся, как стекло, и украшаются во всю высоту широкими зеркалами, в которых отражаются во множестве видов и драгоценные бронзы и пышная мебель. Двери из карельской березы под лаком, с резьбой и позолотою, и отделки карнизов и потолков лепною работою и живописью, довершают убранство. Белая под мрамор с колоннами зала представляет на стене ряд исторических изображений.
Гирлянды как будто живых цветов вплелись и вьются по стенам белым как снег. Только что недостает аромата фиалкам и розам, а на потолке, который блещет золотом и как радуга пестреет цветами, столь легко начертаны прелестные гении и нимфы… Яркие золотистые и малиновые штофы устилают стены комнат, полы из розового дерева, анажу и гебенового. Нельзя умолчать о превосходных обоях комнат в нижнем этаже. По синей, по оранжевой ткани блестят серебристые и золотые цветы, а там стены целой комнаты составлены из лиловых атласных подушек, со шнурами и кистями, складенных одна на другой. Это не иное что как обои; но сбористый атлас, выпуклость подушек и кисти представлены столь живо, что, кажется, чувствуешь мягкость их, и зрение, утомленное блеском, как бы отдыхает на них».
Главный фасад Михайловского дворца
И еще одно из воспоминаний, воссоздающих многое из того, что не сохранилось в творении Карла Росси, упоминается архитектором М.З. Тарановской: «…Почивальня убрана голубым штофом с разводами белых цветов. Над позлащенною кроватью раскидываются голубые занавеси и поднимаются кверху сборами, составляя в вышине балдахин, страусовыми перьями украшенный… И в несколько часов невозможно обозреть богатства и красоты сего просторного дворца. Надобно видеть сей дворец при солнечном сиянии, когда сама природа помогает очарованию искусства. Но когда ночной мрак скроет от глаз природу, то такое еще новое зрелище представляется при блеске вечерних огней в сих чертогах, куда Скотти своею кистью, как волшебным жезлом, собрал граций и сильфидов».
Английский ученый А.-Б. Гренвиль, побывавший в Петербурге, тогда же писал, что «Михайловский дворец является триумфом новейшей архитектуры и не только превосходит все, виденное в Тюильри и других королевских дворцах континента, но является положительно единственным в своем роде».
Монументальное здание Михайловского дворца стало последней дворцовой усадьбой в центре Северной столицы. Хотя оно и размещено Росси в глубине прямоугольного парадного двора, тем не менее осталось открытым для пространства новой муниципальной Михайловской площади и прекрасно вписалось в нее и в формировавшиеся вблизи дворца городские застройки. Площадь, названную тогда Михайловской, украшало не только удивительное по своей красоте здание дворца, но и его великолепная чугунная ограда, считавшаяся одним из шедевров архитектора К.И. Росси.
Ее ажурная решетка, составленная из высоких копий с золочеными остриями, прекрасно гармонирует с тяжелым массивным гранитным цоколем. Главные ворота дворцовой ограды привлекают внимание кружевным выразительным рисунком створок и калиток. В центре ворота с четырехгранными пилонами увенчаны золоченой изысканной арматурой.
Цокольный этаж центрального дворцового корпуса архитектор Росси украсил горизонтальными рустами, выгодно подчеркивающими строгий вертикальный ритм восьми коринфских колонн, поднятых на аркаду первого этажа дворцового здания. Боковые крылья фасада зодчий оформил трехчетвертными коринфскими колоннами и замечательным скульптурным фризом из сорока четырех барельефов скульпторов В.И. Демут-Малиновского и С.С. Пименова.
Ограда Михайловского дворца
Садовый фасад Михайловского дворца
Здание дворца великого князя Михаила Павловича украшает опоясывающий все монументальное сооружение антаблемент, художественно проработанный и прорисованный.
Рельефные скульптурные композиции, арматура в нишах фасада арочной формы над окнами первого этажа, скульптурные группы фронтонов, фриз и уже упоминавшиеся сорок четыре горельефных панно мастерски исполнили скульпторы В.И. Демут-Малиновский и С.С. Пименов по эскизам зодчего К.И. Росси.
В отличие от центрального корпуса на служебных зданиях художественная лепка практически отсутствует, а их фасады искусно подчеркиваются лишь полуколоннами дорического ордера.
Садовый фасад Михайловского дворца не менее прекрасен и тоже художественно оформлен. Величественная двенадцатиколонная лоджия на высокой рустованной аркаде придает ему строгость и грандиозную царственность. В нем Росси сумел удачно совместить дворцовое строение с пышным пейзажным парком.
Все это в совокупности высоко характеризует творца удивительного ансамбля – великого зодчего К.И. Росси, предусмотревшего при планировании Михайловского дворца и общие градостроительные задачи, и планировку замечательного Михайловского пейзажного сада, и детали внутренней отделки палаццо.
Карл Иванович Росси славился среди мэтров от архитектуры как виртуоз отделки дворцовых помещений. При украшении интерьеров дворца великого князя Михаила Павловича знаменитый зодчий превзошел самого себя. Отделка помещений поражала не только своим великолепием, но и невероятной гармонией. Архитектурные и скульптурные элементы, живопись плафонов и стен, мебель, бронза, хрусталь, фарфор и декоративные ткани в каждом из дворцовых помещений удивительно сочетались друг с другом и всегда «подходили» к конкретному месту.
Кроме архитектора Карла Росси Михайловский дворец декорировали ведущие специалисты Санкт-Петербурга – талантливые скульпторы С. Пименов и В. Демут-Малиновский, художники Д.-Б. Скотти, А. Виги, Б. Медичи, П. Скотти и Ф. Брюлло, мраморщик Я. Щенников, резчики Ф. Степанов и В. Захаров, паркетчик С. Тарасов, мастера-мебельщики В. Бобков, И. Боуман, А. Тур и лепщики Н. и С. Саегины.
Один из залов Михайловского дворца
Внутренняя отделка помещений и дворцовое убранство обошлись казне намного дороже огромного корпуса здания со всем его техническим оборудованием. Помещения Михайловского дворца декорировались и отделывались неимоверно дорогими уникальными отделочными материалами, ценнейшими сортами редчайших пород дерева, мрамора и бронзы.
Анфилада дворцовых помещений второго этажа
Например, дворцовые полы устилались даже не просто паркетом редких сортов дерева, а драгоценных – красного, чефразового, сахарданового, фиолетового, черного и пальмового…
Личные покои великокняжеской семьи располагались на первом этаже здания и состояли из шести комнат. Рядом с ними в юго-восточном углу дворца размещался «Арсенал» Михаила Павловича с уникальной коллекцией оружия и военных русских мундиров. Одно время в «Арсенале» находился необычный подарок, врученный Николаем I своему героическому брату – руководителю Артиллерийского ведомства в России и создателю первого в стране Артиллерийского военного училища, это – три боевые пушки, решившие по приказу великого князя исход выступления декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
Николай I в те дни был растерян и напуган. Он не знал, на преданность каких воинских частей можно рассчитывать. Новый царь опасался в случае кровопролития за свою участь, которая, по его собственному признанию, «была бы более, чем сомнительна».
Тогда великий князь Михаил Павлович распорядился доставить на площадь артиллерию. Три орудия он приказал установить у Адмиралтейства, неподалеку от строившегося Исаакиевского собора; одно – у Конногвардейского манежа, остальные пушки находились в резерве на Адмиралтейской площади.
К восставшим войскам Михаил Павлович направил начальника гвардейской артиллерии генерала И.О. Сухозанета с ультиматумом: «Сложить оружие или подвергнуться смертоносному обстрелу картечью». А.А. Бестужев вспоминал: «Бездействие поразило оцепенением, умы, дух упал, ибо тот, кто на этом поприще раз остановился, уже побежден наполовину. Сверх того, пронзительный ветер леденил кровь в жилах солдат и офицеров, стоявших так долго на открытом месте. Атаки на нас и стрельба наша прекратились; „ура“ солдат становились реже и слабее. День смеркался. Вдруг мы увидели, что полки, стоявшие против нас, расступились на две стороны, и батарея артиллерии стала между ними с разверстыми зевами, тускло освещаемая серым мерцанием сумерок…
Первая пушка грянула, картечь рассыпалась, одни пули ударили в мостовую и подняли рикошетом снег и пыль столбами, другие вырвали несколько рядов из фрунта, третьи с визгом пронеслись над головами и нашли своих жертв в народе, лепившимся между колонн сенатского дома и на крышах соседних зданий. Другой и третий выстрелы повалили кучу солдат и черни… С пятым или шестым выстрелом колонна дрогнула…» Стрельба продолжалась вдоль узкой Галерной улицы, забитой бежавшими. Картечь догоняла всех. Мертвые тела солдат и народа валялись на каждом шагу. Пули не щадили никого.
