Александр Зимин - В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России
Смерть Ивана IV привела к изменению характера русско-английских отношений. Сразу же после кончины Грозного дьяк А. Щелкалов послал человека к послу Д. Боусу сказать прямо: «Английский царь умер». Н. Р. Юрьев и сам А. Щелкалов принадлежали к числу решительных противников засилья англичан на русских рынках. Первая торговая привилегия, выданная англичанам от имени царя Федора в мае 1584 г., мало чем отличалась от привилегии 1572 г.[473] Московской компании англичан предоставлялось право иметь дворы и торговать в Холмогорах, Вологде и Ярославле. Но были и существенные ограничения этой торговли: прекращалась, в частности, розничная, англичанам запрещалось держать на дворе больше одного русского служителя.
В декабре 1584 г. правительство царя Федора послало в Англию гонца Бекмана (ливонца по происхождению) с жалобой на действия Д. Боуса. В грамоте от 9 июня 1585 г. Елизавета наряду с несколько запоздалым соболезнованием по поводу смерти Ивана IV (Бекман вернулся в сентябре) выражала надежду на продолжение добрых отношений между странами. Королева просила возобновить все торговые привилегии, которыми пользовались англичане при Иване IV, и уклончиво говорила о деятельности Боуса. Еще раньше для ревизии Московской компании из Лондона послан был специальный агент Роберт Пикок. С целью скрыть махинации компании и отвести нависшую над ней угрозу в сентябре 1585 г. в Англию отправился один из ее наиболее энергичных членов — Д. Горсей. В грамоте царя Федора, которую он вез, Пикок обвинялся в тайных сношениях с Литвой, а деятельность компании была полностью реабилитирована[474].
С 70-х годов торговые операции с Россией вели через Нарву французские купцы из Руана, Парижа, Ля-Рошели и других городов. Падение Нарвы побудило французов к поискам новых связей с «Московией» — на этот раз через Северный морской путь. В 1583 г. Генрих III прислал Ивану IV грамоту с предложением установить дружеские отношения и с просьбой предоставить французам для торговли пристань в г. Коле. Правительство Грозного склонно было удовлетворить просьбу французского короля[475]. Тосканский резидент в Париже Д. Бузини сообщал в марте 1585 г. о прибытии русского посла толмача П. Рагона для переговоров об установлении торговых сношений. С Рагоном Генрих III направил Федору грамоту, в которой выражал желание укреплять добрые отношения между странами. В Москву прибыл Франсуа де Карль — первый французский посол в России. Ответом на миссию доброй воли была новая грамота царя Федора от октября 1585 г. Отныне французам дозволялось приезжать для торговли в отстраивавшийся тогда Архангельск. Около 1585 г. в Россию отправился купец Мельхиор де Мушерон, который выстроил в Москве дом и вел торговлю. В 1586 г. состоялось первое плавание к устью Двины дьеппского купца Жана Соважа[476]. Торговые отношения с Францией получили в дальнейшем широкое развитие.
Зарождались и русско-нидерландские торговые связи. Первые нидерландские корабли посетили устье Северной Двины в 1578 г. Возглавлял эту торговую экспедицию предприимчивый Ян де ла Балле (Иван Белобород по русским источникам)[477]. Нидерландские купцы пользовались покровительством Н. Р. Юрьева и А. Я. Щелкалова. Поездки нидерландских купцов в Россию вызвали резкую реакцию в Дании, которая считала плавание их судов в датских (норвежских) водах недозволенным. Датские корсары грабили нидерландские суда. В июне 1582 г. Иван IV протестовал против препятствий, которые Фредерик II чинил России, а в августе 1585 г. Федор направил датскому королю грамоту, отстаивая права России на лопские погосты и Печенгский монастырь[478].
Но особенно важно для правительства царя Федора было установить мирные отношения с Речью Посполитой. Сразу же после смерти Грозного у Батория сложился план ведения новой войны против России. О нем известно по письму А. Поссевино от 29 августа 1584 г. Баторий считал, что при настоящем состоянии «Московии» и содействии некоторых русских князей можно в три года завоевать Москву[479]. Надежды на помощь «князей» навеяны были информацией польских резидентов и подогревались рассказами изменника М. Головина. Последний уверял короля, что против него в России никто не поднимется: среди бояр — «рознь великая», и вообще никто там служить не хочет. План вторжения в Россию, о котором мечтал Баторий, горячо поддержал гетман Замойский, видевший в войне с ней средство обуздать османов. 22 июля 1585 г. Баторий писал членам сейма о том, что в Москве начинается общее возмущение; что народ желает видеть его, Батория, на царстве и уже снаряжается в Польшу посольство; что османы и татары напали на Россию, перебив 5 тыс. и пленив 15 тыс. человек. План Батория разделял и римский папа Сикст V[480].
В этих трудных условиях русская дипломатия принимала все меры, чтобы сдержать воинственный пыл польского короля. Л. Сапега 14 июля 1584 г. заключил в Москве перемирие только на 10 месяцев. 22 ноября для его пролонгации на 10 лет в Речь Посполитую отправилось представительное посольство во главе с Ф. М. Троекуровым, М. А. Безниным и Д. Петелиным. С ними выехал к императору Л. Новосильцев. В феврале они были в Варшаве. 20 февраля 1585 г. Баторий отказался заключить столь длительное перемирие, ограничив его срок двумя годами. 10 апреля 1586 г. в Москве состоялся прием польского посла М. Гарабурды, отправленного из Польши в декабре 1585 г. в связи со слухами о тайном соглашении России и Империи. Этого в Польше не хотели допустить. Гарабурда привез довольно странное предложение — заключить вечный мир, но с условием, что в случае смерти Федора Россия должна будет присоединиться к Речи Посполитой, а в случае смерти Стефана Батория Польша и Литва должны были стать частью Русского государства. Это предложение было отвергнуто. 30 апреля Гарабурда покинул Москву, ничего не добившись. Обе державы готовились к военной конфронтации, которая, казалось, была не за горами. Чтобы избежать ошибок Ливонской войны, и в частности военных действий на двух фронтах, русское правительство поспешило с установлением мира со Швецией. В июле 1585 г. туда отправилось посольство боярина кн. Ф. Д. Шестунова. Оно свою миссию успешно выполнило и в декабре заключило перемирие на четыре года[481].
В 1585 г. грамоты с соболезнованиями по поводу смерти Ивана IV и поздравлениями по поводу вступления на престол Федора прислали в Москву датский король Фредерик II с гонцом, прибывшим 23 августа, и император Рудольф II с возвратившимся 15 июня послом Л. Новосильцевым, а также папы Григорий XIII в июле 1584 г. и Сикст V в 1585/86 г.[482]
Не затухавшая на протяжении 1584–1585 гг. придворная борьба вспыхнула с новой силой, когда 23 апреля 1586 г. умер Н. Р. Юрьев[483]. Авраамий Палицын сообщает, что Борис якобы дал умирающему Никите Романовичу клятву «соблюдать его детей», но позднее «клятву же к великому болярину… преступи». С. И. Шаховской писал, что Борис, «в завещательном союзе дружбы имеху их, и сих (детей Н. Р. Юрьева. — А. З.) не помилова». Таким образом, Годунов учитывал огромную популярность боярина, и с присущей ему осторожностью не только не выступал против тяжело больного Никиты Романовича, но и опекал его молодых сыновей. Буквально накануне смерти отца (к апрелю 1585 г.) боярский чин получил Ф. Н. Романов, хотя ему было тогда около 30 лет. Кравчим стал его брат Александр. Оба они впервые появились в разрядах в феврале 1585 г., но еще без думных чинов[484].
Главными соперниками Бориса становились Шуйские. В 1586 г. в Думе на пятерых Годуновых приходилось четверо Шуйских (к апрелю 1586 г. боярином стал кн. Д. И. Шуйский). Лидером Шуйских был Иван Петрович — герой Пскова. По словам Горсея, он пользовался «большим уважением, властью и силой, был главным соперником в правительстве, и его недовольство и величие пугали». Группа Годуновых к апрелю пополнилась окольничим А. П. Клешниным. Расстановку сил в Думе в апреле 1586 г. показывает перечень бояр и окольничих, присутствовавших на приеме польского посла. Первым назван кн. Ф. И. Мстиславский; за ним идут кн. И. П. Шуйский, Д. И. Годунов, Б. Ф. Годунов, кн. Андр. И. Шуйский, С. В. Годунов, Г. В. Годунов, кн. Д. И. Шуйский, И. В. Годунов, а потом остальные бояре: кн. Н. Р. Трубецкой, Ф. Н. Романов, кн. Т. Р. Трубецкой, кн. И. В. Сицкий, кн. Ф. Д. Шестунов, кн. Ф. М. Троекуров — и окольничие кн. Б. П. Засекин и А. П. Клешнин[485]. Картина очень четкая: Шуйским противостоят Годуновы. Характерно, что Борис в те годы не стремился к первенству в Думе. Его планы шли дальше, но время для их реализации еще не пришло.
В начале мая 1586 г. в Москве произошли новые волнения[486]. О них известно по позднейшим источникам, трактующим события в антигодуновском духе. Согласно «Повести, како отомсти» (1606 г.), именно Борис «воздвиже ненависть на свою господию на князя Ивана Петровича Шуйского и единокровных его братии». Узнав об этом, множество «всенародного собрания московских людей» хотело «побити камением» Годунова и его сродников. Борис, испугавшись, предложил Шуйским, «дабы им с ними имети любовь сердечная» и действовать совместно. Иван Петрович и Василий Иванович Шуйские поверили Борису и объявили народу, что они не держат гнева на Годунова. Тем дело и кончилось. «По времени некоем» И. П. Шуйский отправился в свою вотчину в Суздаль. Здесь он был схвачен людьми Бориса и отправлен на Белоозеро. Были сосланы и братья В. И. Шуйского, причем Андрей — в Буйгород. Многих столичных «гостей» приказано было казнить посреди Москвы, а других сослать[487].
