Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим

Нельсон был уверен, что Объединенный флот двинется на Средиземное море, и сам направился на юго-восток к проливу, в надежде встретить там адмирала Луиса. Штурман «Принца» Ричард Андерсон с ужасом наблюдал за подъемом на «Виктори» сигналов — сначала «общее преследование», затем «корабль к бою изготовить». Его шлюпки были еще на воде, возвращаясь от «Британии» с тяжелым грузом питьевой воды. Это было некстати, так как адмирал уже выразил свое неудовольствие по поводу медлительности приготовления обоих кораблей. На «Нептуне», сообщал Джеймс Мартин, сигнал флагмана был "встречен полным удавлетварением, но из-за полнаго штиля надежды на встречу с ниприятилем в этот день были призрачны". «Нептун» начал движение через четверть часа, но вскоре «Беллерофон», «Белайл», «Орион», «Левиафан» и «Полифем» "показали свои превосходные ходовые качества и намного опередили остальной флот". Адмирал вникал в каждую деталь. Так, наблюдая удаление этих великолепных ходоков, он заметил, что ни «Полифем», ни недавно прибывший «Белайл» не выкрасили свои мачты в темно-желтый цвет, как было приказано, чтобы в бою отличать свои корабли от французов и испанцев, у которых были выкрашены только бугеля [32]. Он послал свое посыльное судно «Энтрепренант» с приказом немедленно выкрасить их. Все, что помогло бы избежать попадания под дружественный огонь, необходимо было сделать.

Затем Нельсон вернулся к написанию писем. Одно из них, незаконченное, было из тех, которые суеверные мужчины часто пишут своим женам: "Любимейшая Эмма, мой дорогой сердечный друг! Жребий брошен.… Это мое последнее тебе письмо, которое я пишу перед битвой, и я от всей души надеюсь, что выживу для того, чтобы закончить его после схватки…".

В следующем письме, адресованном его дочери Горации, он впервые подтверждает ей свое отцовство. "Мой дражайший ангел, я был счастлив от удовольствия получить твое письмо от 19 сентября, и неимоверно рад услышать, что ты являешься такой хорошей девочкой.… Прими, дорогая Горация, родительское благословение от твоего любящего отца. Нельсон и Бронте".

С получением приказа незамедлительно начиналась подготовка судна к предстоящему бою. Свистки боцманматов вызывали наверх всю команду для участия в общесудовых авралах и часто проводившихся учениях. В морских битвах эпохи наполеоновских войн большинство потерь и ранений причинялось не прямым попаданием пушечного ядра, а разлетавшимися осколками деревянных конструкций. Для уменьшения этих потерь велись специальные приготовления. Подвесные койки сворачивались, выносились на палубы и укладывались в большинстве своем вдоль бортов в специальные крепления, где они предоставляли защиту от осколков и действия ручного оружия. Часть из них размещалась на вантах для защиты юферсов [33]. С орудийных палуб и полуюта убирались переборки [34]. Часть таких переборок имела петли в верхней части, их поворачивали и крепили к подволоку [35]. Другие переборки разбирались и складывались в трюме. Легкие филенки и брезентовые ширмы либо также складировались в трюме, либо попросту выбрасывались за борт. Межпалубные пиллерсы [36] выбивались из креплений, все трапы, сочтенные несущественными, удалялись и заменялись штормтрапами [37]. Очистка палуб давала больше пространства для обслуживания орудий, облегчала руководство и снабжение ядрами и порохом, а также уменьшала опасность потерь от осколков, улучшала вентиляцию переполненного людьми пространства и способствовала удалению порохового дыма.

Каютная мебель, в большинстве своем переносная и разборная, удалялась в трюм, а в случае срочного приготовления выбрасывалась за борт. Учет того, что экипаж с энтузиазмом выбрасывал за борт, велся тиммерманом. Так, на «Аяксе» выбросили шесть трапов, десять коечных рам, шесть пиллерсов, точильный камень, кучу коечных ширм, четыре штормовых паруса, тридцать футов медного дымохода и многое другое. Экипаж «Нептуна» действовал подобным образом. После сражения Томас Фримантл обнаружил, что часть обстановки его каюты была выброшена за борт, но, к его радости, призовой письменный стол красного дерева был пощажен. На «Тоннанте» резные деревянные кресла из обстановки офицерской кают-компании были подвешены на лине, проведенном между грот-мачтой и бизань-мачтой, где они и провисели высоко над палубой. С Нельсоном обошлись лучше: всю его мебель, включая портрет Эммы, аккуратно сложили внизу в трюме.

Иметь дело в сражении с раненными и испуганными животными было нелегко, и скот обычно забивали перед боем. На «Нептуне» держали козу ради свежего молока, а также 8 октября получили одиннадцать волов, из которых несколько голов были еще живы перед сражением. Некоторые британские капитаны оставляли жизнь своим животным. Коллингвуд сохранил своих свиней, а Генри Бейнтан на «Левиафане» — козу.

К вечеру усилился ветер, и гонку возглавлял «Белайл», делая 4 узла. «Орион» держался немного сзади. В каюте Эдварда Кодрингтона были сняты переборки, и он писал своей жене, отделенный шлюпочным парусом от квартердека: "Как билось бы в тревоге за меня твое сердце, дорогая Джейн, если бы ты знала, что именно сейчас, используя все возможные паруса, мы направляемся на врага…". Он написал ей, что отходит ко сну, "полный надежды, что исполнится заявление лорда Нельсона, а именно, что нас ждет удачное сражение, и мы вернемся домой вовремя, чтобы съесть рождественский обед". На «Беллерофоне» Уильям Камби был более пессимистичен, его радость от ожидания битвы и окончания долгой блокады "значительно умеряется опасением, что это только ложный маневр с их (неприятеля) стороны". Как и многие другие, он опасался, что "не имея намерения дать нам сражение, они вернутся в гавань Кадиса, как только обнаружат, что мы преследуем их".

Этой ведущей группе было передано указание — усилить наблюдение в течение ночи, в то время как флот продолжал продвижение в направлении Гибралтарского пролива. Кук сказал Камби, что "он не будет чувствовать себя спокойно, если он сам или я не будем постоянно наверху до того, как схватимся с врагом или прекратим преследование". Камби вызвался нести две вахты, добавив: "надеюсь, что события следующего дня сделают излишней необходимость усиленной вахты последующей ночью". Он нес вахту до полуночи, Кук до четырех утра, затем  Камби снова принял вахту. Но с рассветом никаких признаков вражеского флота обнаружено не было.

Адмирал Шарль Магон провел весь этот день в крейсерстве неподалеку от входа в Кадисскую бухту. Когда после полудня легкий морской бриз усилился, он сформировал боевой строй из своих кораблей и послал «Гермиону» и «Рейн» в сторону Блеквуда. Блеквуд держался на расстоянии двух миль, маневрируя соответственно действиям французов. Магон распорядился приготовить корабли к бою, и они проделали такую же трудоемкую работу, как и британцы. К вечеру ветер снова стих, и некоторые из кораблей Магона встали на якорь неподалеку от входа в бухту. Ночь освещалась ракетами, выстреливаемыми британскими фрегатами в западном направлении; в остальном же она прошла без происшествий.