Андрэ Моруа - О тех, кто предал Францию
Из 375 депутатов, составлявших правительственную коалицию, 346 голосовали за предоставление правительству права издать чрезвычайные декреты. Оппозиция собрала только 247 голосов. Но это было не все — сокрушительный удар исходил от сената.
Кайо только и ждал этого момента. Честолюбивый, заносчивый, мстительный, он не забыл, что год тому назад сенат должен был капитулировать перед энергичным выступлением народных масс. Он знал также, что никогда не будет больше занимать высоких постов в правительстве. Но если он не мог быть главным лицом в правительстве, то он хотел, по крайней мере, быть его палачом. С неизменным моноклем в глазу, подчеркивая свое презрение нарочито-развязной позой и резкой интонацией голоса, Кайо в своей речи в сенате отчитал премьера, забросав его оскорблениями. «Я не могу, — говорил он, издеваясь, — голосовать за вотум доверия правительству. Оно недостойно этого. Я не знаю, кто сейчас возглавляет Францию, совет министров или — правительство масс».
Он даже не был уверен, желает ли правительство придерживаться своей парламентской платформы. Лаваль, слушая, решил, что для него пришло время прервать свое длительное молчание, и присоединился к Кайо. Кабинет Блюма потерпел поражение в сенате, получив в пользу законопроекта лишь 72 голоса из 260. Это еще не означало обязательной отставки кабинета. По французской конституции, законопроекты, прошедшие три раза в палате, становились законом даже при несогласии сената. Блюм мог вернуться в палату и вынудить сенат капитулировать. Он все еще имел решающее большинство в палате. Если бы Блюм сделал такой шаг, то с влиянием сената на французскую политику и его ролью тормоза в решениях палаты было бы покончено раз и навсегда.
Блюм должен был принять в эти часы чрезвычайно ответственное решение. Он находился в том же положении, в каком оказался Даладье после беспорядков на площади Согласия. Непреклонная позиция сената была новой демонстрацией все тех же мятежных элементов. Но Леон Блюм последовал примеру Эдуарда Даладье. Он ушел в отставку.
Официально отставка Блюма была объяснена тем, что он хотел на время снять со своей партии бремя правительственной ответственности. «Я готов, — говорил Блюм, — на время уступить роль первой скрипки радикалам, чтобы после этой передышки наше возвращение было еще более мощным».
Но два года спустя Блюм сделал драгоценное признание: «Не финансовые затруднения победили нас, — заявил он, — и даже не голосование сената. Ничто бы нас не свергло, если бы не было у нас ощущения, что рабочий класс не идет больше с нами».
ШОТАН: ИНТЕРМЕДИЯ
За 10 месяцев, прошедших после отставки Леона Блюма, сменилось четыре кабинета министров. Во главе двух из них стоял мастер парламентского маневра, человек с лицом кобольда — Камиль Шотан. Он сменил Блюма на посту премьера. Новшеством в его кабинете было возвращение Жоржа Боннэ на пост министра финансов. Желая избавиться от этого опасного противника, Блюм во время своего пребывания у власти назначил его послом в Соединенные штаты. Теперь Боннэ и его супруга с триумфом возвращались во Францию, строя грандиозные планы на будущее.
В правительстве Шотана Блюм занял пост вице-премьера, Даладье получил портфель военного министра, а Ивон Делъбос — министра иностранных дел. Опять тасовалась та же колода карт!
Во время шотановской интермедии французская демократия вернулась на свою проторенную колею. Никаких новых реформ не намечалось, не проявлялась инициатива и в области внешней политики. Диктаторы лихорадочно готовились к тем выступлениям, которым суждено было наложить свой отпечаток на весь предстоящий год. А между тем Камиль Шотан продолжал жить в мире мелочных интриг и ничтожных парламентских комбинаций, разрабатывая свои эфемерные мероприятия, обреченные на более чем короткую жизнь.
Шотановская интермедия была для Франции периодом затишья, когда спала волна всеобщего напряжения. Но не так обстояло дело за пределами Франции.
В том же сентябре стены здания союза французских предпринимателей, расположенного вблизи Елисейских полей, были разрушены взрывом. Наконец-то обнаружился тот «коммунистический заговор», то «преступление Народного фронта», которого с таким нетерпением дожидались правые! В прессе развернулась яростная, непревзойденная по своей ожесточенности кампания против Народного фронта в целом и против коммунистов в частности. Национал-социалистские газеты поддерживали ее с особым удовлетворением. Казалось, все готово для нанесения последнего удара силам левого лагеря.
У правых был тщательно разработанный план фашистского переворота: сначала серия взрывов и покушений; затем провоцирование столкновений во время октябрьских провинциальных выборов; вслед за этим беспорядки и антисемитские эксцессы во французских владениях в Северной Африке. Примерно к середине ноября предполагалось распустить слух о предстоящем коммунистическом перевороте. Наконец в декабре, когда напряжение дойдет до предела, появится на арене «Комитет тайного революционного действия» (сокращенно CSAR). Он-то и должен будет разогнать правительство и заменить его диктаторской хунтой.
Вначале события развивались точно по намеченному плану. Но вдруг произошел один из тех сюрпризов, которыми всегда была богата политическая жизнь Франции. Как это ни странно, о подготовке фашистского переворота сигнализировал правительству не кто ивой, как... полковник де ла Рок, руководитель «Боевых крестов».
За истекший год его организация значительно укрепилась и выросла во всей стране за счет других правых партий. В политических кругах предсказывали, что ближайшие выборы принесут де ла Року около ста мест в палате и выдвинут его на роль политического лидера правых. Но, будучи в гораздо большей мере воякой, чем политиком, человек грубый и бесцеремонный в обращении, полковник де ла Рок, слывший в «порядочном обществе» «хулиганом», ухитрился восстановить против себя целый ряд влиятельных лиц. Бывшего премьера Тардье он обозвал политическим трупом; он обливал руганью Пьера-Этьена Фландена; он не скупился на оскорбления по адресу многих правых депутатов. Де ла Рок приобрел одну из крупнейших парижских газет «Пти журналы» с тиражом в несколько сот тысяч экземпляров. Разумеется, в глазах других реакционных газет это был нелойяльный шаг. Они поспешили примкнуть к лагерю противников де ла Рока. Владельцы и редакторы газет «Жур», «Матэн», «Журналь» и «Пти паризьен» образовали мощную фалангу для борьбы с не в меру ретивым полковником, позволявшим себе легкомысленно третировать настоящих хозяев страны. По всему Парижу шли слухи о том, что деньги на покупку «Пти журналь»—круглая сумма в 9 миллионов франков— были получены де ла Роком от Пьера Лаваля, считавшего его организацию наиболее крупной и дисциплинированной из всех могущих быть пущенными в ход против Народного фронта.
Первым в этой домашней свалке между реакционерами выступил против де ла Рока герцог Поццо ди Борго, корсиканец, свирепо жаждавший власти. Он опубликовал статью, в которой утверждал, что полковник де ла Рок в течение ряда лет получал субсидии из секретных фондов министерства иностранных дел. Де ла Рок возбудил против Поццо ди Борго уголовное преследование за клевету. Но на суде это обвинение полностью подтвердил Тардье, горевший желанием свести с де ла Роком и Лавалем старые счеты. Тардье заявил, что он лично передавал полковнику деньги. По его словам, он использовал де ла Рока как наемного агента для борьбы против «левой опасности» и одновременно в целях его, Тардье, личной рекламы. Как видно из показаний Тардье в лионском суде, так же использовал де ла Рока и Лаваль, плативший полковнику за устройство «демонстрации народного энтузиазма» в его честь. «Я считал разумным, — пояснил Тардье суду, — противопоставить могущественным силам беспорядка силы порядка. Мне приходилось считаться с возможностью выступления 400—500 тысяч коммунистов. «Боевые кресты» очень хорошо выполняли мои задания. Они обеспечивали порядок везде и всегда, когда бы я их об этом ни просил».
Через несколько дней после этого судебного разбирательства на частную квартиру одного из министров Шотана явился человек средних лет. Он отказался назвать свое имя и всячески старался подчеркнуть секретный характер своей миссии. Когда он ушел, в руках у министра осталась папка с бумагами, разоблачающими во всех деталях планы так называемого «Комитета тайного революционного действия». Неизвестный посетитель был, как это легко понять, подослан де ла Роком.
Документы были переданы Шотану. Тому не оставалось ничего другого, как согласиться на принятие немедленных мер.
На следующий день было выдано около 500 ордеров на производство обысков. Полиция совершила облавы в сотнях частных квартир, учреждений и торговых помещений. Ее усилия были вознаграждены поистине богатой добычей. 500 тяжелых и 65 легких пулеметов, около 30 орудий противотанковой и противовоздушной обороны, две тонны взрывчатых веществ, не говоря уже о громадном количестве винтовок и больших запасах всякого другого военного снаряжения. Замаскированные форты и укрепленные огневые точки были обнаружены под помещениями гаражей и в уединенных помещичьих имениях. Были захвачены также мощные передаточные и приемные радиоустановки и секретные телефонные линии.
