Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1
Богданович делает вполне справедливое заключение о соотношении сил перед битвой: «… если к указанным выше громадным преимуществам немецкой армии над нашей прибавить еще подготовленный ими заранее театр военных действий и владение богатой железнодорожной сетью, обеспечивавшей быстроту и удобство передвижений и непрерывность снабжения, то в подавляющем превосходстве немецких сил над нашими в операции у Сольдау не может быть никаких сомнений»[143].
Очень много говорилось и писалось в исторических работах о том, что русское командование армиями допускало грубые ошибки и отправляло незашифрованные радиограммы с указанием расположения войск и их дальнейших действиях. Все шло открытым текстом, чем прекрасно воспользовалось германское командование и добилось успеха. Это действительно было так и не является мифом. Но мифом является то, что это было признаком особой русской беспечности или отсталости. В начале Первой мировой войны во всех участвовавших в ней армиях шифровальное дело было поставлено плохо, полевые рации были несовершенными, постоянно возникала путаница. К примеру, во время битвы на Марне немецкий конный корпус генерала фон Марвица, находившийся на правом фланге маневренного крыла посылал незашифрованными свои радиограммы, которые перехватывались Эйфелевой башней. После одного из таких перехватов 28 августа французы получили полную картину местонахождения 3-й германской армии ген. фон Хаузена, против которого своевременно была сформирована 9-я армия Фоша, сыгравшая ключевую роль в сражении на Марне. Подобная картина происходила во французской и английской армиях. На тот момент это была общая проблема для всех европейских армий и в русской армии эти проблемы ничем не отличались от того, что происходило на западе. В начале войны как на Западном, так и на Восточном фронте во всех армиях царило невероятное убожество в смысле осведомления и разведки. Кроме того, несмотря на всю подготовку к войне генеральные штабы не могли быстро перестроиться на практику военного времени. В работе штабов частым явлением было замешательство и разнобой. Снабжение наступающих армий представляло собой также огромные трудности. Наступающие все время отрывались от своих баз, их коммуникации растягивались, а атакуемые в решающий момент, подготовленные своими путями сообщений, наносили успешные контрудары по выдохшемуся противнику. Так произошло с немцами на Марне, с австрийцами в Галиции и с русскими в Восточной Пруссии. Это характерное явление для всех армий начала войны совершенно не могло быть и не было признаком особой русской отсталости.
Русским командованием действительно были допущены серьезные ошибки в управлении. Это было связано со стремлением как можно скорее помочь Франции, которая находилась в этот момент на грани катастрофы, поэтому наступление часто происходило в спешке и было не организовано должным образом. Положение усугубило непростительное поведение командующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского, нанесшего оскорбление генералу Самсонову. На высказанные Самсоновым опасения о вероятной концентрации противника на юго-западном направлении, способной создать угрозу левому флангу армии, Жилинский ответил: «Видеть неприятеля там, где его нет, – трусость, а генералу Самсонову трусом я быть не позволю!»[144] Эти слова, после которых Самсонов, потеряв душевное равновесие, двинулся безотлагательно на северо-запад, имели губительные последствия. Армия, двигаясь в неизвестность начала отрываться от своих тылов, происходили перебои со снабжением, солдаты голодали. Но начало похода все же было обнадеживающим. В первом серьезном бою 23–24 августа у Орлау-Франкенау части 15-го корпуса Мартоса разгромили и обратили в бегство 37-ю немецкую дивизию. Русские в этих боях потеряли 2,5 тысячи. Противник лишился 4 тысяч, из которых 2 тысячи пленными и столько же погибшими.
Исходя из документальных источников и воспоминаний немецких генералов о войне на восточном фронте, можно сделать определенный вывод, что в начале сражения 26 августа 14 года Гинденбург действительно предпринял попытку окружить 2-ю армию и устроить ей Канны. Он собирал против нее все войска восточнее Вислы. Против 1-й армии Ренненкампфа он оставил 1,5 дивизии, а против 2-й армии Самсонова сосредоточил 12 дивизий. В штабе его идея была воспринята как авантюрная и рискованная. Но Гинденбург сумел настоять на своем и добиться утверждения своего плана. Было принято решение нанести удар по фланговым корпусам: на правом фланге русской армии атаковать 6-й корпус и отбросить его от Бишофсбурга и на левом фланге атаковать 1-й корпус и заставить его отступить от Зольдау. После этого предпринять окружение 3-х корпусов, находящихся в центре: 23-й, 15-й и 13-й.
Утром 26 августа в 8 часов утра произошел встречный бой частей 6-го корпуса с корпусом Маккензена у Гросс-Бессау и Бишофсбурга, где 4-я пехотная дивизия русских первоначально успешно атаковала противника. Но вскоре немцы, имея численное преимущество, против нее ввели в бой до 7 бригад и к 16:30 выдавили русских с их позиций. Против русского 6-го корпуса наступали 17, 1-й германские корпуса и 6-я ландверная бригада. Под таким натиском русский корпус не удержался и отступил к Ортельсбургу. Эти бои стоили тяжелых потерь 6-му корпусу: до 5356 солдат и офицеров и потерянных 16 орудий, но и противник в этом бою потерял не менее 4 тысяч[145]. Командующий 6-м корпусом Благовещенский приказал начать отступление. В результате этого отхода, образовалась серьезная брешь между центром и правым флангом, благодаря чему немцы смогли угрожать флангу и тылу центральным – 15 и 13 корпусам.
Утром 26 августа германцы наносят также мощные удары по 1-му корпусу левого фланга у Уздау. Наступление на Уздау было предпринято после часовой артиллерийской подготовки, которая однако не подавила русские огневые позиции и ринувшаяся в атаку немецкая пехота, наступавшая густыми цепями попала под шквальный огонь артиллерии 1-го корпуса. Русские пулеметы и винтовки производили жуткие опустошения в рядах немцев. Участник сражения Ю. Ф. Бунинский писал: «Видно было, как по открытии нашими пулеметами огня, немецкие цепи и колонны редели и ложились, а пулеметчикам 6-го пех. Либавского полка удалось отбить атаки немецкой кавалерии на наш правый фланг»[146]. Поражение корпуса Франсуа под Уздау довершила решительная штыковая атака Петровского и Нейшлотского полков, обратившая противника в бегство. Только в полосе 2-й пехотной дивизии 23-го русского корпуса немцы потеряли 1250 человек[147]. Но Артамонов, командующий 1-м корпусом, после одержанной победы вдруг впал в беспричинную панику и отказался преследовать отступающих немцев. Этим воспользовался противник и, получив необходимую передышку, подтянув тяжелую артиллерию, на следующий день, 27 августа обрушил мощный огонь на позиции 1-го корпуса. Правый фланг корпуса, подвергаясь сильнейшему артобстрелу, нес тяжелые потери и стал подаваться назад, но на левом фланге дела шли прекрасно, 22-я пехотная дивизия Душкевича с большим успехом атаковала во фланг 2-ю германскую дивизию. Дело было отнюдь не проиграно, и положение можно было переломить в свою пользу, но удачное наступление Душкевича было прервано приказом ген. Артомонова об отходе. Он приказал оставить Уздау и отступить на Сольдау. Отход 1-го корпуса за Сольдау, совершенно обнажил левый фланг ядра 2-й армии. В результате этого поспешного отхода 2-я пехотная дивизия 23-го корпуса, наступавшая правее 1-го корпуса и ничего не зная о его поспешном отходе, оказалась совершенно не прекрытой с левого фланга. Она попала в западню, подверглась ударам с флангов и тыла и была разгромлена у Гросс Гардинена, едва сумев спастись от полного уничтожения.
Из-за этой неудачи 23-й корпус Кондратовича вынужден был отойти частью своих сил к Нейденбургу. Командующий 20-м германским корпусом генерал Франсуа, заняв Уздау, долго не мог поверить, что русские отступают, но впоследствии понял – дорога на Нейденбург в тыл русской армии открыта.
В это же время 27 августа в центре 15-му корпусу Мартоса сопутствовал успех. После мощного артогня в 10.30 русская 6-я дивизия перешла в атаку. Подобно вихрю, русские войска обрушились на поредевшие после удара артиллерии немецкие полки ландвера. Передовые части немцев были сметены, начали беспорядочное отступление, и на плечах отходящих русские ворвались на главные позиции противника. Около 12.30 ландверные полки бросают свои окопы и спасаются бегством на запад. Видя эту картину, начинают сниматься с позиций и отступать немецкие батареи. Нижегородский полк, воспользовавшись этим, врывается в деревню Мюлен и штыковым ударом выбрасывает противника. Одновременно под натиском муромского полка немцы покидают Вальсдорфский лес. Положение немцев становится катастрофическим, и командир 20-го германского корпуса, чтобы остановить прорыв русских и закрыть образовавшуюся брешь срочно снимает выдвинувшуюся на Ваплиц в поддержку 41-й 37-ю пехотную дивизию, предназначенную для выхода в тыл 15-му корпусу. Благодаря этому кое-как удалось приостановить продвижение русских. К вечеру немцы уже сами перешли в контратаку против 2-й бригады 8-й пехотной дивизии и попыталась отбить у русских деревню Дребниц. После ожесточенного боя немцы подожгли деревню и взяли ее штурмом. Бой кипел до поздней ночи. После полуночи русские снова пошли в атаку, и около 2 часов ночи они вновь опрокинули немцев и выбили их из деревни.
