Хосе Рисаль - Флибустьеры
- Славно, Сандоваль, славно! Если бы я был испанец, я тоже произносил бы такие речи, но, увы, я не испанец, и скажи я вдвое меньше того, что вы сказали сейчас, вы первый назвали бы меня флибустьером.
Сандоваль уже открыл рот, чтобы произнести протестующую речь, но ему помешали.
- Добрая весть, друзья! Добрая весть! Победа! - воскликнул, входя в комнату, высокий юноша и бросился обнимать всех подряд.
- Добрая весть, друзья! Да здравствует испанский язык!
Гром рукоплесканий был ему наградой; студенты обнимались, на глазах блестели слезы. Один Пексон по-прежнему скептически улыбался.
Принесший добрую весть и был Макараиг, который стоял во главе движения.
Макараиг занимал в этом доме две роскошно обставленные комнаты, имел собственный выезд и держал слугу и кучера. Красивый, статный, с изысканными манерами, он щегольски одевался и был очень богат. Право он изучал лишь для того, чтобы иметь ученую степень, однако слыл прилежным студентом и в искусстве схоластического спора не уступал самым заядлым казуистам из университетской братии. Вместе с тем он старался не отставать от века, усваивать новые идеи и взгляды; располагая деньгами, он раздобывал все книги и журналы, какие проходили через цензурные рогатки. Не удивительно, что эти качества, да еще репутация храбреца, удачливого дуэлянта и щедрость, проявляемая с умом и тактом, сделали его человеком влиятельным среди товарищей, и именно он был избран возглавить столь нелегкое предприятие, как Академия испанского языка.
Наконец утихли первые излияния восторга, всегда особенно бурные у молодежи, ибо она видит все в розовом свете, и посыпались расспросы.
- Нынче утром я видел отца Ирене, - с таинственным видом сообщил Макараиг.
- Да здравствует отец Ирене! - воскликнул какой-то энтузиаст.
- Он-то и рассказал мне, что произошло в Лос-Баньос, - продолжал Макараиг. - Обсуждали наш вопрос чуть не целую неделю; отец Ирене поддерживал нас и защищал от всех, - он выступил против отца Сибилы, отца Фернандеса, отца Сальви, генерала, секретаря, ювелира Симоуна...
- Ювелира Симоуна? - перебил один из студентов. - С какой стати этот еврей вмешивается в дела нашей страны! А мы еще покупаем у него, помогаем ему наживаться...
- Тише! - зашикал другой, которому не терпелось узнать, как это отец Ирене одолел столь грозных противников.
- Против нашего проекта выступали даже крупные чиновники - директор администрации, начальник полиции, китаец Кирога...
- Китаец Кирога? Этот гнусный сводник...
- Да замолчи ты!
- Проект хотели уже положить под сукно и замариновать еще на многие месяцы, но тут отец Ирене вспомнил о Высшей комиссии по начальному образованию и предложил, чтобы проект, поскольку в нем говорится о преподавании испанского языка, рассматривался этой комиссией, которая и вынесет решение...
- Но ведь комиссия эта давно бездействует, - заметил Пексон.
- Именно так и ответили отцу Ирене, - продолжал Макараиг. - А он возразил, что как раз представляется удобный случай ее возродить. Воспользовавшись присутствием дела Кустодио, одного из ее членов, он предложил не откладывая создать особую комиссию во главе с доном Кустодио, чья энергия всем известна. Проект передали дону Кустодио, и он обещал разобраться в течение этого месяца.
- Да здравствует дон Кустодио!
- А что, если дон Кустодио будет против? - спросил пессимист Пексон.
Весть, что проект не сдали в архив, так обрадовала всех, что об этом никто не подумал. Все уставились на Макараига - что скажет он?
- То же самое спросил и я у отца Ирене, а он, с этакой хитрой улыбочкой, мне ответил: "Мы много успели, мы добились создания комиссии, противник вынужден принять бой... теперь надо только повлиять на дона Кустодио, чтобы он не отступил от своих либеральных убеждений и изложил дело в благоприятном свете, - тогда победа за нами; генерал держится нейтрально".
Макараиг перевел дух.
- А как на него повлиять? - с нетерпением спросил один из студентов.
- Отец Ирене посоветовал мне два способа...
- Китаец Кирога! - сказал кто-то.
- Э, что ему Кирога...
- Дать взятку!
- Вздор! Он кичится своей неподкупностью.
- А я знаю! - осклабился Пексон. - Танцовщица Пепай.
- Верно, верно! Танцовщица Пепай! - подхватило несколько голосов.
Пепай была смазливая молодая особа, по слухам, весьма близкая к дону Кустодио; когда поставщикам, чиновникам и просто интриганам надо было чего-то добиться от достославного советника, все шли к ней. Хуанито Пелаэс, который тоже был знаком с танцовщицей, предложил свои услуги, но Исагани отрицательно мотнул головой, - довольно и того, что им помогает монах; искать заступничества Пепай в таком серьезном деле - это уж чересчур.
- Ну, а второй способ?
- Обратиться за поддержкой к адвокату, сеньору Пасте, - дон Кустодио слушается его, как оракула.
- Это мне больше по душе, - сказал Исагани. - Сеньор Паста филиппинец, когда-то он учился с моим дядей.
Но как к нему подойти?
- Об этом надо подумать, - внимательно посмотрел на него Макараиг. - У сеньора Пасты есть своя танцовщица, то бишь вышивальщица...
Исагани опять мотнул головой.
- Да не будьте таким пуританином! - вмешался Хуанито Пелаэс. - Цель оправдывает средства! Я эту вышивальщицу знаю, зовут ее Матеа, у нее мастерская, где работает много хорошеньких девочек...
- Нет, нет, господа! - запротествовал Исагани. - Испробуем сперва честные способы. Я отправлюсь к сеньору Пасте, и если уж я ничего не добьюсь, тогда действуйте вы через всяких танцовщиц и вышивальщиц.
Против этого никто не возражал. Было решено, что Исагани немедленно повидается с сеньором Пастой и вечером в университете сообщит друзьям о результатах встречи.
XV
СЕНЬОР ПАСТА
Итак, Исагани явился к адвокату, считавшемуся одним из самых умных и влиятельных людей в Маниле.
Даже монахи спрашивали у него совета в затруднительных случаях. Юноше пришлось подождать: в приемной было много клиентов; наконец настала его очередь, и он вошел в кабинет, или, как говорят на Филиппинах, в "контору".
Вместо приветствия адвокат кашлянул и мельком глянул на ноги посетителя; он не поднялся с места, не пригласил сесть и продолжал писать. Исагани довольно долго стоял, рассматривая сеньора Пасту. Адвокат сильно состарился, поседел, широкая лысина пролегла почти до макушки. Лицо его было угрюмо и желчно.
В кабинете царила тишина, только из соседней комнаты доносилось шушуканье писцов и скрип перьев, яростно терзавших бумагу.
Но вот адвокат кончил писать, отложил перо и, подняв голову, узнал юношу. Лицо его просветлело, он радушно протянул Исагани руку.
- Здравствуйте, молодой человек! Да вы садитесь, садитесь. Простите, я не думал, что это вы. Как дядюшка?
Исагани приободрился - беседа, пожалуй, будет успешной. Оп вкратце изложил суть дела, внимательно наблюдая за действием своих слов. Вначале сеньор Паста сидел с невозмутимым видом; он знал о прошении студентов, однако притворился, что слышит о нем впервые, желая показать, что это все ребяческие затеи, не стоящие его внимания.
Когда же адвокат смекнул, чего от него хотят, а ему было известно, что в этом деле заинтересованы вице-ректор, монахи и сам генерал-губернатор, его лицо помрачнело, и он воскликнул:
- Вот уж, право, страна прожектеров! Впрочем, продолжайте, продолжайте.
Эта реплика не смутила Исагани: он заговорил о решении, которого ожидают его друзья, об их надеждах на то, что сеньор Паста, с которым так считается дон Кустодио, выскажется в их пользу. Исагани хотел было сказать "поможет студентам", но не решился, заметив на лице адвоката грпмасу недовольства.
Сеньор Паста сразу сообразил, что самое лучшее не впутываться в это дело, не слушать ничьих просьб и никому не давать советов. Он знал о событиях в Лос-Баньос.
о существовании двух партий, знал о том, что отец Ирепе был не единственным поборником проекта и что отнюдь не ему принадлежала мысль о передаче петиции в Комиссию по начальному образованию. На самом деле в ЛосБаньос произошло вот что. Партия сторонников проекта - отец Ирене, отец Фернандес, уже упомянутая "графиня", некий коммерсант, надеявшийся выгодно продать учебные пособия для новой Академии, а также важный сановник, неутомимо цитирующий королевские указы, - уже была близка к победе, как вдруг отец Споила, желая выиграть время, напомнил о Комиссии. Знаменитый адвокат, хорошенько все взвесив, решил запутать Исагани казуистическими отговорками и помаленьку направить беседу в другое русло.
- Да-с! - сказал сеньор Паста, выпятив губы и почесывая лысину, когда Исагани кончил. - Вряд ли кто другой любит родину так, как я, мои прогрессивные взгляды всем известны, но... я не могу себя компрометировать...
Вы, верно, не знаете о моем положении, гм, весьма затруднительном... Я веду множество дел, вынужден соблюдать величайшую осторожность... Это меня скомпрометирует... - И посыпались громкие слова о законах, декретах, указах и прочем, адвокат сам чуть было не запутался в лабиринте цитат, но сбить с толку Исагани ему не удалось.
