Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2
Создание «семерки» и вообще фактически параллельного Политбюро явно шло вразрез с уставом партии, но никак не с большевистскими традициями. Сталин в этом отношении был лишь учеником Ленина, который, в частности, в период борьбы с Троцким в период дискуссии о профсоюзах в 1921 году также прибегал к методу отдельных совещаний своих сторонников. В данной же ситуации подобные методы рассматривались им как вполне целесообразные, а потому и законные. Тем более что речь шла о большинстве, которое прибегало к таким приемам. Кто мог их осудить? Ведь, согласно большевистской традиции, именно большинство придавало партийным решениям силу закона. Жупел фракционности, пугавший Калинина, генсека, конечно, нисколько не смущал, ибо главное состояло в том, чтобы проводить в жизнь линию, выработанную и одобренную большинством. Словом, чисто формальные соображения Сталина не волновали, коль речь шла о крупных политических проблемах.
Другим важным фронтом борьбы Сталина за упрочение своих позиций явилась широкая кампания по политической и деловой дискредитации Троцкого. Пока он оставался формальным руководителем Красной Армии, будучи председателем Реввоенсовета, не только Сталин, но и его тогдашние временные союзники Зиновьев и Каменев не ощущали себя полными хозяевами положения. В первом томе я уже отмечал, что военного переворота бонапартистского толка Троцкий в условиях тогдашней Советской России осуществить не смог бы. Все главные рычаги власти, в том числе и в военной сфере, сосредотачивались в руках Политбюро. Реввоенсовет во всех сколько-нибудь важных вопросах был в конечном счете подчинен и подотчетен ЦК в лице его Политбюро.
Сам же Троцкий, уже будучи в изгнании, отвечая на упреки своих сторонников и вопросы собеседников, почему он не прибег к такому, казалось бы, простому и эффективному средству как силовое устранение «тройки» с помощью военных, давал совершенно неубедительные объяснения. Он утверждал: «Нет никакого сомнения, что произвести военный переворот против фракции Зиновьева, Каменева, Сталина и проч. не составляло бы в те дни никакого труда и даже не стоило бы пролития крови; но результатом такого переворота явился бы ускоренный темп развития той самой бюрократизации и бонапартизма, против которых левая оппозиция выступила на борьбу»[110]. Столь категоричное, и я бы даже сказал, хвастливое заявление отнюдь не отражало реальностей той эпохи. Выше я уже выдвигал основные аргументы, подтверждающие мою мысль. Троцкий же задним числом хотел представить себя в выгодном свете, в облике этакого принципиального и идейного противника всяких силовых методов в борьбе за власть. Личная же практика самого председателя Реввоенсовета во время Гражданской войны начисто опровергает эту камуфляжную политическую маскировку. Если бы военный переворот имел реальные, а не иллюзорные шансы на успех, Троцкий пошел бы на такой шаг: тем паче, что в его распоряжении имелось бы и соответствующее идеологическое обоснование подобного рода переворота — мол, он спасает партию и страну от перерождения и бюрократизации. Выдумка о том, что тогда осуществление военного переворота было лишь вопросом выбора — эта выдумка преследовала цель найти сколько-нибудь весомые доводы для объяснения своего поражения.
Такова была общая ситуация. Однако все это не означало, что Троцкий как руководитель военного ведомства не внушал Сталину и другим определенного беспокойства. Ситуация диктовала необходимость принятия мер, нацеленных на ослабление не только политических позиций Троцкого, но и его реального влияния на весь комплекс военных дел.
Поскольку такая проблема возникла, то были приняты и адекватные меры по ее практическому решению. Сталин вместе с другими членами «семерки» начал осуществлять важные кадровые перемещения, направленные на ограничение роли своих противников, и в первую очередь, влияния Троцкого в Красной Армии. В 1923 году еще в период функционирования пресловутого триумвирата в состав Реввоенсовета были введены Ворошилов (выдвиженец Сталина) и Лашевич (ему протежировал Зиновьев). В январе 1924 на пленуме ЦК от обязанностей начальника ПУРа (политического управления РККА) был освобожден один из наиболее активных сторонников Троцкого Антонов-Овсеенко. Его место занял протеже Сталина Бубнов. В начале 1924 года был снят с поста первого заместителя наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета бессменный сподвижник Троцкого в период Гражданской войны Склянский. На его место был назначен Фрунзе. Последняя кандидатура явно устраивала Сталина, поскольку Фрунзе был тесно связан со Сталиным и вполне резонно рассматривался как подходящая фигура для последующего занятия поста народного комиссара по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета. В мае 1924 года была произведена еще одна рокировка: командующим Московским военным округом вместо Муралова — единомышленника и личного друга Троцкого, был назначен Ворошилов. Муралов же был перемещен на менее значительный пост командующего Северо-Кавказским военным округом, который до этого занимал Ворошилов.
Перестановки в военном ведомстве значительно ослабили реальные позиции Троцкого. Это было важно не только по своему непосредственному значению. В тот период назрела радикальная военная реформа, которая должна была определить главные направления и методы военного строительства страны. Переход вооруженных сил на мирное положение осуществлялся постепенно, начиная с окончания Гражданской войны, и к 1923 году был в основном завершен: численность РККА сократилась с 5,5 млн. человек (на конец 1920 г.) до 516 тыс. человек (на сентябрь 1923 г.). Во весь рост встала проблема новой организации всех военных структур, причем речь шла в первую очередь о том, чтобы боеспособность страны не только не ослабела, но и значительно возросла. Троцкий настаивал на немедленном и полном переходе к милиционной системе. Некоторые выступали за ликвидацию политорганов в армии, выборность командиров и т. д. Особенно насущной была проблема боевого и технического оснащения вооруженных сил. Именно этот временной рубеж можно условно считать точкой отсчета, с которого Сталин как генсек начал уделять первостепенное внимание проблемам оснащения современным оружием и техникой советских вооруженных сил. Правда, возможности для этого были мизерными, но главное состояло в том, что сама проблема была поставлена в качестве актуальной и долгосрочной. В теоретическом плане немалый вклад в постановку и решение всего комплекса вопросов военного строительства внес Фрунзе, ставший одним из главных разработчиков советской военной доктрины. Он с бесспорного одобрения Сталина опубликовал статью, посвященную ключевым аспектам единой военной доктрины. В ней, в частности, отмечалось: учение о единой военной доктрине «должно указать характер тех боевых столкновений, которые нас ожидают. Должны ли мы утвердиться на идее пассивной обороны страны, не ставя и не преследуя никаких активных задач, или же должны иметь в виду эти последние? В зависимости от этого определяется весь характер строительства наших вооруженных сил, характер и система подготовки одиночных бойцов и крупных воинских соединений, военно-политическая пропаганда и вся вообще система воспитания страны. Учение это должно быть обязательно опытным, являясь выражением единой воли общественного класса, стоящего у власти»[111]. Я не намерен подробно освещать проблемы советского военного строительства в данный отрезок времени. Но мне представляется существенно важным подчеркнуть то обстоятельство, что эти проблемы не только входили в круг служебных обязанностей Сталина как Генерального секретаря, но и интересовали его лично как человека, причислявшего себя в той или иной мере к деятелям, имеющим военный дар. В конце концов после долгих обсуждений было принято решение о переходе к смешанной системе кадрового строительства Красной Армии.
Сталин, прекрасно сознававший труднопереоценимое значение военного фактора во всех властных структурах, стремился не только ослабить позиции Троцкого, но и усилить собственное влияние в военных делах. В руках у него были не только такие рычаги, как должность Генерального секретаря, но уже и внушительное число верных сторонников в военной верхушке. Словом, генсек методично и последовательно создавал вокруг Троцкого вакуум власти, превращая его в генерала без армии. В такой ипостаси Троцкий не представлял уже серьезной угрозы, несмотря на все его лихорадочные попытки различного рода литературно-политическими дебютами держаться на авансцене политических баталий. Фактически он уже являл собой типаж политического банкрота, но самому себе и его сторонникам он представлялся фигурой, способной бросить вызов Сталину и его союзникам. Иллюзии в политике еще более опасны, а порой и более смешны, чем в обыденной жизни.
