Лебедева Н.С. - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)
До сих пор я освещал события, рассматриваемые обвинением как агрессивные действия с начала польской кампании до вступления в войну Соединенных Штатов. Остается еще осветить с юридической точки зрения нарушения заключенных Гер-манией договоров, предусматривающих мирное разрешение политических конфликтов.
Риббентропу ставится в вину не только то, что он принимал участие в агрессивных действиях, но, оказывается, и то, что он был обязан привести в действие механизм этих договоров прежде, чем дело дошло до вооруженных конфликтов. Обвинение считает, что предусмотренные в договорах пути мирного урегулирования не были использованы и это упущение Риббентропа может считаться уголовным преступлением. Такое мнение является ошибочным с юридической точки зрения.
Если мы станем на точку зрения обвинения, то увидим, что сделанные им выводы не могут быть состоятельными, несмотря на фундамент, на котором они зиждятся.
Если отдельный министр будет нести уголовную ответственность за невыполнение договора, то обвинение должно спросить, был ли вообще в состоянии этот министр своей деятельностью достичь значительного влияния на развитие событий. Согласно присущему природе уголовной системы основному положению обвиняемый может быть наказан за свое упущение лишь в том случае, если он фактически был в состоянии и был обязан действовать с юридической точки зрения. Насколько незначительны были реальные возможности Риббентропа оказывать влияние я укажу, когда буду говорить о заговоре. Решающим при этом является то, что он юридически не был в состоянии делать обязательные заявления иностранным державам от лица Германской империи, если он не был уполномочен на это главой государства.
Гитлер как глава государства является представителем Германской империи на международной арене. Только он мог делать обязательные заявления внешнему миру. Все остальные лица могли это делать лишь на основании полномочий, полученных от главы государства.
Подсудимый никогда не мог бы достичь юридического влияния, если бы он и попробовал против воли фюрера самостоятельно использовать предусмотренную в многочисленных договорах и соглашениях о третейских судах возможность разрешения споров. Только Гитлер мог пользоваться таким приемом. Подсудимый был бы в состоянии сделать это лишь по его поручению. Он не имел права давать советы, если Гитлер его игнорировал...
Обвинение далее говорит о заверениях, которые Гитлер и Риббентроп давали некоторым государствам, с которыми впоследствии Германия вступила в войну. Следует учесть, что Риббентроп давал их не от своего имени, и, поскольку речь шла о передаче высказываний фюрера, вопрос о его соучастии мог бы возникнуть лишь в том случае, если бы он давал Гитлеру в этом направлении советы. Никаких доказательств этому в процессе предъявления последних представлено не было. Большая часть этих заверений содержалась в речах, с которыми Гитлер выступал перед немецким народом как на митингах, так и в рейхстаге.
Сомнительно, чтобы такие заверения, поскольку они выражались в первую очередь перед германской общественностью, давали бы основание для обязательных действий в части международных взаимоотношений.
До сих пор я говорил об актах, относящихся к развязыванию войны и ее ведению, сейчас же я перехожу ко второму большому разделу Обвинительного заключения, разбирающему преступления во время войны.
Пункт «Ь» статьи 6 Устава объявляет наказуемым нарушение законов и обычаев войны. Он определяет это понятие путем перечисления ряда примеров, таких, как депортация, расстрел заложников и т.д. Эти примеры, однако, не исчерпывают полностью перечня военных преступлений и преступлений против человечности.
Мы также, как это указано в статье 6, должны представить Суду соображения о квалификации, которая может стать основой для его решения.
Я согласен с предложенным французским обвинителем методом. Он заявил, что ему не возбраняется дополнять исчерпываемый перечень преступлений, перечисленных в Уставе.
Что для обвинения правильно, то справедливо и для защиты.
Употребление выражения «законы и обычаи войны», так же как и перечисленные примеры, заставляет предполагать, что Устав хочет уничтожить классическое военное право. Отдельные факты, которые подпадают под совокупное понятие военных преступлений, должны каждый раз в отдельности расследоваться для установления, предусмотрены ли они как таковые традиционными правилами ведения войны между государствами. В то время как классическое международное право делает ответственным лишь государство в целом, военное право испокон веков являлось исключением, допускающим ответственность отдельных действующих лиц. Насколько эта ответственность отдельных лиц может после войны привести к уголовному преследованию, сделалось предметом многочисленных обсуждений. Можно считать установившимся государственной практикой такой порядок, когда воюющая страна, против которой были совершены военные преступления, может после войны привлечь к ответственности виновника. Если многие государства, воевавшие бок о бок, устроят единый суд над военными преступниками побежденного противника, то они воссоединят в себе компетенцию всех государств, принимавших участие в создании Трибунала, и государств, примкнувших к его Уставу.
Когда говорят о наказуемости отдельных лиц за преступления, совершенные по отношению к противнику во время войны, то в первую очередь имеют в виду лиц, принадлежавших ранее к составу вооруженных сил. Уже в Версале возникли трудности при рассмотрении вопроса о привлечении к ответственности военных командующих. Мысль о привлечении к уголовной ответственности министра еще никогда не возникала. И в Версале комиссия по военным преступлениям занималась вопросом привлечения к ответственности невоенных лиц только с политической точки зрения. Она делала ясное различие между виновностью в военных преступлениях, за которые приговор должен быть вынесен союзническим Трибуналом, и виновностью за начало войны, для расследования и осуждения которой должен был быть создан особый политический международный трибунал.
Таким образом, существующих предпосылок недостаточно для того, чтобы возложить ответственность за нарушение военного права на министра-специалиста. Обвинение достигло такого результата лишь обходным путем, выставив обвинение в заговоре. Если следовать этому истолкованию понятия, то имперский министр иностранных дел должен нести ответственность за уничтожение деревни Орадур, то есть он должен страдать за действия, которые не имеют ни малейшего отношения к внешней политике империи и представляют собой лишь отдельные действия каких-либо инстанций.
Как показало представление доказательств, имперский министр иностранных дел не только не ведал ведением войны, но и фактически не имел ни малейшей возможности оказывать сдерживающее или какое-либо иное влияние на военные мероприятия.
Если хотят рассматривать отдельных специальных министров как группу заговорщиков также и в отношении совершения военных преступлений, то надо доказать, что военные инстанции, призванные вести войну, действовали с согласия, по крайней мере с ведома, этих министров.
Воссоединение военных командных инстанций и министров в одно целое, которое было направлено на совершение уголовных действий, внушающих омерзение всякому порядочному человеку, является чуждой действительности конструкцией обвинения, воздвигнутой задним числом. Это целое, не существовавшее во время совершения этих действий, получает свое определение как понятие лишь сейчас. Факты приводятся в соответствие с этим понятием задним числом. Ясно, что уголовный процесс не может строиться на таком методе.
Таким образом, Риббентроп не может быть наказан без разбора за все военные преступления, которые в течение последней войны были совершены германской стороной. На него может возлагаться ответственность за отдельные действия лишь в том случае, если он сам принимал участие в определенных конкретных действиях.
Риббентропу ставится в вину, что он, согласно показаниям генерала Лахузена, давал адмиралу Канарису «указания» сжигать украинские деревни и уничтожать живущих там евреев. В первую очередь я констатирую, что министр иностранных дел не мог давать военному учреждению никаких указаний...
Я прошу Суд при вынесении решения о военных преступлениях и преступлениях против человечности, в которых обвиняется Риббентроп, взять за основу общую позицию подсудимого в вопросе гуманности...
Далее, Риббентропу в качестве военного преступления инкриминируется его участие в преступном обращении с летчика-ми-террористами.
Мой подзащитный, так же как и подсудимый Геринг, оспаривает, что упоминаемое в документе ПС-735 совещание во дворце Клесхейм действительно состоялось. Я хотел бы подчеркнуть, что генерал Варлимонт, сделавший записи об этом совещании, сам не принимал участия в нем. Приписываемые в документе Риббентропу высказывания вообще противоречат его обычной позиции в этом вопросе.
