Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова
Из этого следует, что в двадцать лет Иван Васильевич был соправителем уже не только номинально, но и фактически – и об этом знала вся страна.
Вот почему вокняжение Ивана после смерти отца (27 марта 1462 г.) произошло без каких-либо осложнений, и чувствовал он себя на престоле настолько уверенно, что даже не озаботился – впервые в московской истории – испросить ярлык у хана. Именно этим историческим моментом (а не 1480 годом, как принято считать), пожалуй, и следует завершать эпоху татарского владычества над Русью. Тогда же фактически рождается «второе» суверенное государство.
Раз и навсегда определенного порядка престолонаследия на Руси не существовало, и всякий раз после смерти предыдущего великого князя возникал раздор между претендентами, которые в прежние времена часто обращались за поддержкой к внешней силе – татарам. Но для независимой страны вопрос династической преемственности имел первостепенную важность – особенно в той системе самодержавной власти, которую всю жизнь строил Иван III. В последний период его правления из-за неопределенности порядка наследования в стране произойдет серьезный кризис. Чтобы разобраться в его истоках, нам придется подробно рассмотреть матримониальную жизнь Ивана Васильевича.
Итак, в 1452 году, исполняя обязательства перед союзником, Василий Темный женил наследника на тверской княжне Марии. Брак был политическим, государственным: благодаря ему Тверь, прежняя соперница Москвы, становилась ее сателлитом.
Очень рано, чуть ли не четырнадцатилетней, Мария родила юному Ивану сына, которого называли «Иван Молодой». В 1470 году, повторяя удачный прием своего родителя, государь сделал наследника соправителем.
Но к этому времени великий князь овдовел (Мария Борисовна умерла в 1467 году) и готовился вновь сочетаться браком.
История второй женитьбы Ивана Васильевича настолько интересна и имела столь важные последствия для русского государства, что заслуживает обстоятельного рассказа.
К этому времени положение Ивана, владетеля сильного и богатого государства, очень сильно переменилось по сравнению с 1447 годом, когда обручение с тверской княжной считалось большой удачей. Невест, по статусу равных такому жениху, на Руси не имелось, поэтому было желательно найти новую супругу за пределами страны, в иноземных венценосных домах. Проблема заключалась в том, что в Европе почти повсеместно утвердилось католичество, и православную принцессу отыскать было трудно.
В 1468 году один пронырливый итальянец, которого на Руси называли Иваном Фрязином (настоящее его имя было Джан-Баттиста делла Вольпе), приглашенный в Москву наладить чеканку монеты, предложил устроить брак вдовствующего Ивана с византийской царевной Зоей Палеолог. К тому времени греческая империя уже полтора десятилетия как пала, но престиж титула василевсов был очень высок. Отец Зои, правда, василевсом никогда не был – последнему императору он приходился братом, однако унаследовал это звание, то есть пышно именовался кесарем в изгнании, однако не имел ни владений, ни средств к существованию. (Его наследник Андрей Палеолог впоследствии торговал императорским титулом, пытаясь соблазнить им и своего зятя Ивана, но тот не любил выкидывать деньги на ветер и отказался. Правильно сделал, потому что бессовестный византиец умудрился в разное время продать свое кесарство аж трем разным принцам.)
Фома Палеолог, деспот Морейский, отец Зои. С фрески Пинтуриккио
Таким образом, партия была не такой уж блестящей, тем более что к 1468 году Зоя осиротела. Два ее предыдущих жениха, сын мантуанского маркиза и захудалый король кипрский, поразмыслив, от такой невесты отказались. Зоя была бесприданницей и жила на иждивении у римского папы, из милости и довольно скудно. Павел II был рад избавиться от этой обузы, тем более что хитрый Вольпе наобещал понтифику, что таким образом можно будет приобщить Московию к католичеству. (Принцесса, рожденная в православии, в Риме, разумеется, перешла в латинскую или, по меньшей мере, униатскую веру, о чем «Иван Фрязин» сообщать русским не стал.) В Риме надеялись подключить Московию к антитурецкой коалиции – Османская империя была для Святого Престола главным врагом и постоянной угрозой.
В Москве женитьба на византийской царевне воспринималась совсем не так, как в Европе. Богатый русский государь в приданом не нуждался, с далекой Турцией ссориться не помышлял, зато был крайне заинтересован в повышении своего престижа. После долгой и унизительной ордынской зависимости новому суверенному государству нужно было возвращаться на международную арену и повышать свой статус.
Что мы сегодня знаем о молодой женщине, которой предстояло сыграть важную роль в русской истории?
По меркам того времени она была сильно засидевшейся невестой – вступила в брак двадцатичетырехлетней. Внешность при политическом браке большого значения не имела, но Вольпе, следуя европейскому обычаю, привез в Москву портрет девушки. На Руси, где светские портреты были не в обиходе, картину назвали «иконой». К огромному сожалению, эта «икона» до нашего времени не сохранилась. Кажется, Зоя была, на итальянский взгляд, толстовата, но русские придерживались иных канонов красоты и полноту скорее воспринимали как достоинство.
В середине XX века, когда был вскрыт саркофаг, облик великой княгини восстановили по останкам (см. илл. на с. 17).
Хороша ли собой была греческая невеста или нет, действительно не имеет значения. Гораздо существеннее то, что она была очень неглупа и неплохо образованна. Зоя воспитывалась при одном из просвещеннейших дворов Европы, в эпоху, когда итальянская культура переживала Возрождение. Царевна с детства знала греческий, итальянский, латынь и, кажется, довольно легко выучила русский – видимо, была способна к языкам. Среди ее личных вещей имелось немало книг, что впоследствии породило легенду о библиотеке византийских императоров, якобы перевезенной в Москву и пропавшей во времена Ивана Грозного. (На самом деле у бесприданницы взяться такому сокровищу было неоткуда.) В любом случае, великая княгиня настолько отличалась манерами и поведением от воспитанных в запертом тереме русских женщин, что государь сажал ее рядом с собой принимать послов. Последующие монархи своих жен чужеземцам демонстрировать не будут. Из записок иностранцев известно, что «деспина» (так ее называли по титулу покойного отца, деспота Мореи) была умна и могла вести ученую беседу.
Кроме того эта женщина несомненно обладала весьма твердым характером, иначе она не смогла бы влиять на своего супруга, который привык все решения принимать сам. В конечном итоге две эти сильные личности вступили в конфликт, о котором будет рассказано чуть ниже.
Софья (Зоя) Палеолог. Реконструкция по черепу С. Никитина
Несмотря на взаимную заинтересованность, переговоры и обмен посольствами продолжались целых четыре года – тогда всё делалось неспешно. Наконец, летом 1472 года Зоя отправилась в долгое путешествие, кружным путем, в объезд недружественного Москве польско-литовского государства. Дорога заняла четыре с половиной месяца.
Щекотливый вопрос о конфессии невесты решился легко и быстро. Девушка была слишком умна и прагматична, чтобы делать из этого проблему. В Москву она прибыла уже не Зоей, а Софьей – это имя звучало более «русским». Как она вернулась в лоно православия, достоверно неизвестно. Скорее всего, никакого особого обряда не было и Софья просто сделала вид, что никогда не оставляла греческой веры, то есть воспользовалась ложью Ивана Фрязина (что не спасло Вольпе от опалы – видимо, вранье все же каким-то образом раскрылось). Папский легат всю долгую дорогу возглавлял свадебный поезд, везя перед ним католический крест. Но близ Москвы кардинала попросили убраться на задний план, а крест спрятать в сани. Ни об унии с Римом, ни о союзе против турок речи не было. Молодая государыня никакой поддержки кардиналу не оказала, и через два или три месяца он отправился обратно, получив в утешение богатые подарки.
Русские встречают царевну Зою. Ф. Бронников
Второй брак Ивана Васильевича оказался продолжительнее первого. Софья сначала рожала дочерей, что никак не меняло династической перспективы – наследником и соправителем великого князя оставался Иван Молодой. Однако в 1479 году у гречанки родился собственный сын, Василий, а за ним еще четверо (не считая умерших в младенчестве).
В семье государя обозначился опасный раскол, из-за которого весь двор поделился на две враждебные партии: наследника и великой княгини. Конфликт этот перешел в острую фазу после того, как очевидный и, в общем, бесспорный преемник Иван Молодой в 1490 году умер. Теперь вопрос о наследовании стал менее очевидным.
