Робер Амбелен - Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров
«Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать Ему: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Матф., 11:2–3). Этот стих очень ясен: Иоанн не доверяет Иисусу, он сомневается.
Здесь полнейшее противоречие. Как согласовать оба рассказа Матфея? Очень просто — обратившись к Луке:
«Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился…» (Лук., 3:21).
Итак, когда Иоанн крестил Иисуса, тот всего лишь поступил как «весь народ». В интересах будущего, из любопытства? Этого мы никогда не узнаем. Но Иоанн отнюдь не отождествил Иисуса с Агнцем Божьим, не видел отверзающихся небес и голубя, спускающегося на Иисуса. Он окрестил Иисуса, как других, не обратив на него большего внимания. И это меняет всё.
В конце концов, они были кузенами, их матери знали друг друга, Иоанн получил Апокалипсис, написанный Иисусом во время долгого пребывания в Египте. Именно после получения этого текста он и взялся проповедовать и крестить:
«Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное чрез Ангела Своего рабу своему Иоанну, который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа, и что он видел» (Отк., 1:1–2).
Но греческое слово aggelos, означающее «послание» или «посланник», от перевода к переводу постепенно превращалось в angetus, «ангела», «чистый дух». Мы оказались очень далеко от банального первоначального смысла.
Доказательство же того, что Иоанн Апокалипсиса — именно Креститель (не евангелист), содержится в следующих словах:
«Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: „На кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым“; и я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий» (Иоан., 1:33–34).
Тот, кто послал его крестить в воде, кто дал сигнал к мессианистскому «наступлению», и есть «вестник», принесший ему текст Апокалипсиса. И они не знакомы между собой, кроме как по имени, потому что Иисус уже давно находился в Египте, а Иоанн — в иорданской пустыне.
У Матфея (23:35) и у Луки (11:51) мы узнаем от самого Иисуса, что Захария, отец Крестителя, был убит «между храмом и жертвенником».
О причинах этой насильственной смерти человека, который был первосвященником или священником (cohen), выдвигались разные версии. Его преемником якобы был старец Симеон, автор пророчества о младенце Иисусе (Лук., 2:27 и 34).
По одной из этих версий его убили наемники Ирода во время «избиения младенцев». Действительно, он якобы спас будущего Крестителя от этой резни, совершенной по велению Ирода. Мы знаем, насколько можно верить в эту мнимую резню. Следовательно, эту версию надо отклонить.
Другую версию, имеющую гностическое происхождение, сохранил для нас Епифаний («Ереси», 16:12), обнаружив ее в гностической рукописи «Genna Marias». Согласно этому преданию, когда Захария в соответствии с вечерним ритуалом курил фимиам один в святилище, ему было внезапное видение — человек с ослиной головой. Он сразу же выскочил, перепугавшись, и хотел сказать толпе, чем в действительности является существо, которому поклоняются в Храме. Он не смог этого сделать, онемев от страха и ужаса. Впоследствии он обрел дар речи и смог заговорить, но толпа, возмущенная тем, что она сочла богохульством, убила Захарию.
На самом деле эта смерть произошла во время восстания Переписи, которое развязал и возглавлял Иуда из Гамалы, его кузен, в 6 году нашей эры, и была лишь эпизодом этого восстания.
О смерти самого Крестителя ходило много россказней, но мы попытаемся восстановить истину и о ней.
Ирод Антипа, сын Ирода Великого, тетрарх Трахонитиды, Ватанеи и Гавланитиды, сначала женился на дочери Ареты, царя Петры в Аравии. Приехав в Рим к императору, он остановился у Ирода Филиппа, тетрарха Авилинеи, своего единокровного брата, который был женат на своей племяннице Иродиаде, дочери их общего брата Аристобула. И там Ирод Антипа безумно влюбился в Иродиаду и предложил ей выйти за него замуж, как только он вернется из Рима, пообещав развестись с нынешней женой, дочерью Ареты. Последняя, когда до нее дошла эта удивительная весть, догадалась, что ее ждет в соответствии с нравами того времени, и бежала к отцу в Петру. Из-за нее вспыхнула война, в которой войска Ирода Антипы были разбиты.
Как бы то ни было, Ирод Антипа привез к себе Иродиаду, которая считала себя разведенной с Иродом Филиппом и жила с Антипой в сожительстве. Именно тогда в ответ на яростные обличения со стороны Иоанна Крестителя, упрекавшего тетрарха за то, что Иоанн рассматривал как непрерывное прелюбодеяние, Ирод Антипа велел его арестовать и заключить в крепость Махера, или Махеронт. А у Матфея мы читаем:
«Услышав же Иисус, что Иоанн отдан под стражу, удалился в Галилею» (Матф., 4:12).
Это место дает возможность для интересных предположений, потому что:
а) если Иоанн был отдан, значит, он скрывался. Это поведение заговорщика, а не пророка, провозглашающего свои истины в лицо тирану или грешнику;
б) если Иоанн был арестован просто за то, что упрекал Ирода Антипу в непрерывном прелюбодеянии с Иродиадой, какое это имеет отношение к Иисусу? Напротив, если, как мы подтвердим в другом месте, Иоанн Креститель — публичный пропагандист, правая рука Иисуса в чисто политической и мессианской сфере, понятно, что Иисус, его руководитель, принял меры предосторожности.
Следовательно, в 28–29 годах Иисус и Иоанн проводили кампанию по политической агитации, а не занимались банальной мистическо-моральной проповедью. И доказательство этого мы находим у Иосифа Флавия, который о Крестителе пишет следующее:
«Так как многие стекались к проповеднику, учение которого возвышало их души. Ирод [Антипа] стал опасаться, как бы его огромное влияние на массу (вполне подчинившуюся ему) не повело к каким-либо осложнениям» (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XVIII, 5, 18. Т. 2. С. 318).
К этой краткой биографии добавим две важные даты жизни Крестителя. В цитадель Махеронта он был заключен якобы 28 мая 31 года нашей эры. А 29 марта следующего года, то есть 32-го, его, как утверждается, казнили.
Отметим также мимоходом, что пожар Рима в 64 году вспыхнул в момент, когда в Иудее разразилось восстание, которому предстояло завершиться разрушением Иерусалима, и что начался этот пожар с цирковых конюшен через 33 года после смерти Крестителя[73]. Бывают очень показательные совпадения. Мы к нему вернемся в одной из ближайших работ.
Но что все-таки представлял собой Махеронт?
Махеронт был крепостью в Трансиордании, на самой оконечности Переи, на границе с Набатейским царством и поднимался на 750 метров над свинцовой гладью Мертвого моря.
Согласно Ренану, Ирод Антипа возвел крепость, внутри которой находились дворец, оборудованный с величайшей роскошью, и тюрьма, поскольку в те страшные времена дворцов без тюрем не бывало. Именно там, по мнению того же Ренана, произошла сцена танца, а после — сцена отрубания головы.
Ренан ошибается. В отношении деталей и подробностей этого сюжета евангельские тексты особенно явно чего-то недоговаривают. Ведь если предположить, что праздник и танец, послуживший предлогом для казни, имели место в обычном дворце Ирода Антипы в Тивериаде, рассказ становится не слишком правдоподобным. Между Тивериадой, стоящей на чарующих берегах Генисаретского озера, или Галилейского моря, и Махеронтом, расположенным на восточном берегу Мертвого моря, минимум сто сорок километров по прямой. Получается, что палач Ирода покрыл не менее трехсот километров, считая прямой и обратный путь, ночью за несколько часов. В ту эпоху такое было совершенно невозможно.
С другой стороны, Иосиф Флавий, рассказывая о постройке крепости Махеронт, первоначально называвшейся Иродион, ничего не говорит о внутреннем дворце, и мы скоро поймем почему.
Напротив, он описывает нам дворец, также называвшийся Иродионом, который Ирод Антипа возвел близ Иерусалима и оборудовал с большой роскошью. Значит, надо полагать, именно там происходила сцена танца во время ночного праздника и были приняты последующие решения. Но не о казни Крестителя.
Еще одно противоречие. В обоих Евангелиях, где повествуется об усекновении главы Крестителя, у Матфея (14:11) и Марка (6:28), танцовщица, которая очаровала Ирода Антипу, — это Саломея, дочь Иродиады. Эти тексты в IV веке стали известны всему христианскому миру. Но ведь в то же время, а также в V веке танцовщицей считали саму Иродиаду. Прежде всего Иоанн Златоуст, который сравнивал императрицу Евдоксию с последней и сравнивал себя с Иоанном Крестителем, потому что она добилась его высылки из Византия[74]. Афанасий Александрийский также знал в качестве танцовщицы только Иродиаду.
