Вольфганг Акунов - Грюнвальд. Разгром Тевтонского ордена
Другое дело, что «тевтоны» Валленроде допустили серьезную стратегическую ошибку, увлекшись преследованием бегущих литовцев (причем более легкое вооружение и, соответственно, большая быстрота литовцев и их союзников позволяли им убегать от тяжеловооруженных «крыжаков» гораздо быстрее, чем тем — преследовать «поганых язычников») хотя, как говорилось выше, среди воинов Витовта имелись и вооруженные не менее тяжело, чем отборные конники «проклятых крыжаков», число таких «кованых ратников» литовского князя было относительно невелико, и большинство их уже сложило головы в сече. Почему «тевтоны» — вопреки требованиям устава ордена! — позволили себе настолько увлечься преследованием литовцев, что фактически удалились с поля боя? Может быть, все дело в колоссальном психическом давлении, испытываемом «орденскими братьями» перед битвой и в ее начальной фазе, и в наступившей при виде бегущих литовцев «разрядке», заставившей «крыжаков» забыть все и вся, включая знаменитую орденскую дисциплину? А может быть, дело в гибели Верховного маршала фон Валленроде в ходе преследования литовцев (или еще в ходе предшествовавшего рукопашного боя — точный момент его гибели остался неизвестным)? Потеряв в кровавой сече предводителя, «тевтоны» левого крыла орденской армии расстроили свой боевой порядок и прекратили преследования только тогда, когда перед ними не осталось больше ни одного бегущего литовца…
Тем временем гохмейстеру Ульриху фон Юнгингену (в центре) и Великому комтуру Куно фон Лихтенштейну (на правом крыле) пришлось иметь дело со значительно превосходящей их силой в численном отношении польской частью союзного войска.
Поляки спели свою старинную боевую песню «Богородица»[23]:
Божья Матерь, Дева Матерь,
О, Пречистая Мария,
Ты Христа нам Иисуса
Ниспошли, низведи!
Кирие элейсон[24]!
Христе, Сыне Божий, на Тя уповаем,
Услыши глас наш, к Тебе взываем,
Житие во смирении
И по смерти спасение,
Кирие элейсон!
Адам, ты у Бога в совете.
Взывают к тебе твои дети,
Исполнили мы обеты,
В чертог нас райский прими!
Там радость,
Там сладость,
Там Бога мы узрим, Всевышнего узрим,
Кирие элейсон!
Поистине трагическая ирония судьбы заключалась в том, что поляки готовились идти в бой на ратоборцев Тевтонского ордена с пением гимна той самой Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, которую Тевтонский орден считал своей Небесной Заступницей и Покровительницей…
«Пыхая духом ратным», польские витязи двинулись в бой. Первая боевая линия («чельный гуф») польского войска состояла из королевских войск, а также краковских и малопольских отрядов. Ульрих фон Юнгинген противопоставил польскому натиску правое крыло орденского войска под командованием Великого комтура. Отражавшие польское наступление орденские рыцари из Эльбинга и Диршау, а также наемные конные лучники под командованием Кристофа фон Герсдорфа спешились и лихо дрались с конными поляками в пешем строю (как англичане бились с французскими рыцарями в сражениях при Креси, Пуатье и Азенкуре). Пока войска Лихтенштейна сдерживали польский натиск, сам гохмейстер, во главе Мариенбургского конвента, возглавил контратаку центра орденского войска, выстроенного «клином».
Нас было мало, слишком мало.
От толп врагов темнела даль.
Но твердым блеском засверкала
Из ножен вынутая сталь!
— как писал казачий поэт Николай Туроверов (правда, в иное время и по иному поводу).
4000 закованных в сталь «братьев-рыцарей» и «братьев-сариантов» на тяжелых боевых конях обрушились на «чельный гуф» поляков вниз по склону холма. Земля задрожала под копытами. Острия копий, обнаженные мечи, шлемы и латы сверкали на солнце. Столкновение «тевтонов» с поляками было ужасным. Опять полетели осколки бесчисленных сломанных копий, опять залязгали мечи о латы, закричали от боли раненые и умирающие. Все это слилось в невообразимую какофонию (или наоборот — оглушительную музыку боя), слышную далеко окрест. Гохмейстер прорвал первую боевую линию польского войска, развернулся в тылу у поляков и атаковал их повторно, на этот раз — с тыла. Он снова прорвал польский строй, оставив за собой кровавый след, однако поляки второй линии («вального гуфа») своевременно заполнили бреши, пробитые магистром в первой польской линии. Магистр снова развернулся и — вот уже в третий раз! — прорвал неприятельские боевые порядки. Этот третий по счету (за три часа жаркой сечи!) прорыв, казалось, должен был окончательно закрепить успех предводителя войска Тевтонского ордена. В этот момент пало главное знамя польского войска — «Большая Краковская хоругвь» с белым орлом в золотой короне на красном поле (которую Длугош неточно именует «большим знаменем польского короля Владислава»; в действительности это главное войсковое знамя всей польской армии отличалось от знамени короля Владислава Ягелло, находившегося при особе короля, пребывавшего вне боя, в глубоком тылу своей сражающейся армии, несколько большими размерами и наличием трех косиц вместо двух, которыми оканчивалось королевское знамя). Вероятно, комтуру шлохаускому, Арнольду фон Бадену, удалось захватить эту хоругвь, сразив возившего ее в бою польского рыцаря Марцина (Мартина) из Вроцимо-виц и разметав охрану знамени — цвет Краковской «хоругви» польского войска. Вот имена восьми храбрых краковских рыцарей, охранявших главное знамя польского войска:
1) Флориан из Корытниц герба («гербового братства») Елита;
2) Завиша Чарный из Гарбова герба Сулима («Сулимчик»);
3) Ясько из Тарговиска герба Лис;
4) Станислав из Чарбиновиц герба Сулима;
5) Скарбек из Горы герба Габданк (Абданк);
6) Злодзей из Биспупиц герба Несоба;
7) Ян Варщовский герба Наленч;
8) Домрат из Кобылян герба Гжимала.
В своем романе «Крестоносцы» Генрик Сенкевич, в силу известных только ему причин, пишет, что Большая Краковская хоругвь пала из-за того, что какой-то «тевтон», вышибленный из седла, ухитрился подползти под коня польского хоругвеносца и распороть коню брюхо ножом. Этот эпизод с коварным и подлым, исподтишка, ударом ножом в брюхо лошади знаменосца (перекочевавший из романа Сенкевича даже в исторические исследования и учебники) является целиком и полностью вымыслом польского романиста, ибо ни Ян Длугош, ни другие хронисты о нем не упоминают. Наоборот, в «Истории» Длугоша написано черным по белому: «Между тем как крестоносцы стали напрягать все силы к победе, большое знамя польского короля Владислава с белым орлом, которое нес Марцин из Вроцимовиц, хорунжий краковский, рыцарь герба Полукозы, под вражеским натиском рушится на землю». Видимо, польский романист — лютый ненавистник «проклятых крыжаков» — просто не мог себе представить, чтобы польский «пан хорунжий — хлоп шноровый» мог дать выбить себя из седла какому-то подлому «тевтону» (не случайно во всех без исключения рыцарских поединках, описанных нобелевским лауреатом в романе «Крестоносцы», благородные поляки побеждают «мариан»). А вот подло, исподтишка, по-бандитски, ножом в брюхо коню — совсем другое дело…
То, что «тевтонским» бойцам удалось — пусть и ненадолго — завладеть столь хорошо охраняемым главным знаменем польского войска, является лишним свидетельством крайне ожесточенного характера сражения. После падения главного польского знамени в рядах орденского войска раздались ликующие крики. «Тевтоны» грянули победную песнь своего ордена:
Христос Воскресе
После всех мучений.
Мы все должны возрадоваться этому,
Христос станет нашим утешением.
Кирие элейсон!
Если бы он не воскрес,
То мир бы перестал существовать.
С тех пор, как Он воскрес,
Мы хвалим Отца Иисуса Христа.
Кирие элейсон!
Аллилуия[25],
Аллилуия,
Аллилуия!
Мы все должны возрадоваться этому,
Христос станет нашим утешением!
Кирие элейсон!
Польские ряды пришли в замешательство. Ведь Большая Краковская хоругвь по внешнему виду была почти неотличима от знамени короля Владислава Ягелло. Поэтому падение Большой Краковской хоругви было воспринято многими поляками (и «тевтонами») как падение королевского знамени (а это могло означать и гибель короля Владислава от рук «проклятых крыжаков»). По полю боя стали разноситься слухи, что король Польши убит.
Однако предводитель польского войска Зындрам из Маш-ковиц мгновенно среагировал на случившееся. Для стабилизации заколебавшихся рядов польского «чельного гуфа» он осмотрительно использовал резервы из второй линии королевского войска. Великий князь Витовт умолил короля Владислава Ягелло, по-прежнему пребывавшего в глубоком тылу, показаться наконец своему изнемогавшему под натиском «крыжаков» войску. Поддавшись на уговоры князя Витовта, король Владислав, окруженный сильным отрядом телохранителей под командованием князя Александра Плоцкого, расположился на вершине холма — все еще в тылу польской армии, но на виду у своих воинов. Удостоившись наконец чести лицезреть своего короля, польские витязи снова воспрянули духом, и битва разгорелась с новой силой. «Братья» ордена Девы Марии, едва успев захватить главное знамя польского войска, вынуждены были бросить его, чтобы отразить возобновившиеся польские атаки.
