Сергей Каштанов - Московское царство и Запад. Историографические очерки
Большой вклад в изучение феодального иммунитета внес Л. В. Черепнин. В его монографии «Русские феодальные архивы XIV–XV вв.» жалованным грамотам посвящена специальная глава[466]. Исследование Л. В. Черепнина интересно как в части конкретного анализа жалованных грамот, так и в теоретической части, где автор объясняет общие основы и природу иммунитетных привилегий феодалов. Не возражая против формулировок С. В. Юшкова и И. И. Смирнова, Л. В. Черепнин дает свое, гораздо более глубокое определение иммунитета. Под последним он подразумевает «отношения господства и подчинения в феодальной деревне»[467]. Это положение Л. В. Черепнина, на наш взгляд, совершенно правильно, хотя и не совсем точно, ибо феодальный иммунитет имел место не только в деревне, но и в городе. Конкретный анализ жалованных грамот, проведенный в работе Л. В. Черепнина, – важное событие в нашей историографии, значение которого нельзя недооценивать.
Л. В. Черепнин впервые на деле отказался от отвлеченно-юридического исследования массового материала жалованных грамот и дал картину исторического развития иммунитетной политики русских феодальных правительств. Такой план позволил Л. В. Черепнину ярко, с присущими ему блеском и талантом, раскрыть интереснейшие моменты политической истории Русского государства. Серьезное научное значение имеет содержащийся в работе Л. В. Черепнина показ динамики социально-экономического развития страны. Менее удалось автору проследить историю финансовой системы. Л. В. Черепнин изучал жалованные грамоты XII–XV вв. В исследованиях автора настоящей работы была сделана попытка использовать опыт работы Л. В. Черепнина при анализе жалованных и указных грамот XVI в.
История феодального иммунитета в XVI в. стала темой моей дипломной работы, написанной под руководством А. А. Зимина и защищенной в Историко-архивном институте в апреле 1954 г.[468]. Основным источником исследования были жалованные и указные грамоты, собранные в архивах, библиотеках и музеях. По ним изучался ход иммунитсткой политики с начала XVI в. до времени опричнины. Во втором томе работы давался перечень этих документов за 1505–1584 гг. Он включал в себя тогда 783 номера[469]. В одной из глав основной части автор анализировал книгу ключей Иосифо-Волоколамского монастыря как источник по истории феодального иммунитета[470]. Было показано, что монастырские приказчики собирали судебные и свадебные пошлины с крестьян даже в тех селах, на которые еще не имелось соответствующей жалованной грамоты[471].
В 1956 г. вышел в свет IV выпуск «Памятников русского права». Там, во введении и историко-правовом обзоре к разделу «Жалованные и указные грамоты», мне представилась возможность кратко изложить результаты своих наблюдений относительно эволюции податного и судебного иммунитета в разные периоды внутренней политики XVI в.[472]. В 1958 г. новый вариант работы о жалованных и указных грамотах первой половины XVI в. был представлен мною к защите в качестве кандидатской диссертации[473]. Отдельные части этого исследования печатались начиная с 1956 г.[474], но работа в целом увидела свет лишь в 1967 г., причем большой раздел об иммунитетной политике конца XV – начала XVI в. был написан заново[475].
Продолжая заниматься изучением и поиском жалованных грамот XVI в., я сосредоточил внимание на их текстологии. Мною было установлено несколько редакций тарханных формуляров первой половины XVI в. и рассмотрен вопрос о достоверности нарративной части грамот второй половины XVI в. Эти исследования составили основное содержание докторской диссертации, защищенной в 1968 г.[476] Вскоре она была издана, причем в нее вошел большой новый раздел, посвященный актовой кодикологии[477]. История иммунитета второй половины царствования Ивана Грозного (1549–1584 гг.) получила освещение в ряде моих статей[478] и позднее в монографии о финансах средневековой Руси[479].
Сформулированные нами теоретические положения и примененный метод изучения грамот вызвали критическое к себе отношение со стороны И. И. Смирнова и Η. Е. Носова, причем И. И. Смирнов коснулся вопросов теории иммунитета, а Н.Е. Носов главным образом метода исследования источников. Уже в «Памятниках русского права» (1956 г.) я высказал мысль, что феодальный иммунитет, как бы его ни ограничивали, не может быть ликвидирован до падения всего феодального строя в целом, ибо он является синтезом экономической и политической власти феодала[480]. И. И. Смирнов счел такое понимание иммунитета ошибочным[481]. В соответствии с посылками А. Е. Преснякова и своей собственной концепцией он противопоставляет иммунитет более позднему вотчинному суду, ссылаясь при этом на мнение Неволина о том, что право вотчинного суда в раннюю эпоху в корне отличалось от права суда позднейших «владельцев населенных имений», являвшихся «естественными судьями своих крепостных». Декларация «естественных» прав земельных собственников в отношении крестьян сама по себе едва ли может считаться сколько-нибудь аргументированным доказательством правомерности того противопоставления, к которому прибег Неволин. Между тем И. И. Смирнов целиком и полностью подписывается под этим заявлением Неволина[482]. Но верно ли оно по существу?
Мысль Неволина строится на противопоставлении вотчинных крестьян периода феодальной раздробленности как свободных крестьянам эпохи централизованного государства как крепостным. Выходит, что население феодальных вотчин до создания централизованного государства было свободным. Но К. Маркс в III томе «Капитала» указывал: «Во всех формах, при которых непосредственный рабочий остается „владельцем“ средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования, отношение собственности должно в то же время выступать как непосредственное отношение господства и порабощения, следовательно, непосредственный производитель – как несвободный; несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства»[483]. В таком же смысле говорит В. И. Ленин относительно «давности кнута»[484] в русском феодальном государстве: «Этот кнут имеет тысячелетнюю историю»[485].
Присоединение к заявлению Неволина по существу втянуло схему И. И. Смирнова в то русло, из которого автор хочет выйти всякий раз, когда заходит речь об иммунитете. А именно: цитата из Неволина связала иммунитет с крестьянским вопросом более прочно, чем этого хотел И. И. Смирнов, предпочитающий рассматривать иммунитет только в плане истории государственного управления. К пониманию неизбежности разбора крестьянского вопроса и проблемы иммунитета в тесной взаимосвязи приходили уже очень многие историки, в том числе К. А. Неволин, К. С. Аксаков, В. И. Сергеевич, Н. Ланге, В. Панков, П. И. Беляев, С. Б. Веселовский, А. Е. Пресняков и др.
В советской историографии укоренилось определение феодального иммунитета как способа внеэкономического принуждения. Определение И. И. Смирновым феодального иммунитета как «изъятия феодалов-землевладельцев из круга ведения органов центральной власти и сосредоточения в руках феодалов права суда и управления по отношению к населению своих владений» возвращало нас к старому, юридическому пониманию иммунитета. И. И. Смирнов видит в иммунитете форму разделения политической власти между членами господствующего класса[486]. Остановившись на этом определении, посмотрим сначала, в каком соответствии находится оно с теорией уничтожения иммунитета, развиваемой И. И. Смирновым.
Начнем с того, что И. И. Смирнов считает иммунитетом не только полное изъятие феодальных владений из ведения правительства, но и неполное, приводившее к более зависимому положению феодалов от правительства. И. И. Смирнов признает такое понятие, как «ограничение иммунитета»[487]. Но где же грань между ограничением и уничтожением иммунитета? «Внешнее выражение» уничтожения иммунитета, по И. И. Смирнову, – это прекращение выдачи несудимых грамот светским землевладельцам к середине XVI в.[488]. Однако чем доказывает И. И. Смирнов факт действительного уничтожения иммунитета? По существу ничем. Автор пытается только установить разницу между судебным иммунитетом и позднейшим вотчинным судом: «Принципиальное различие здесь заключалось в том, что в эпоху господства иммунитета право иммуниста судить своих людей противостояло праву суда государственного. По тем делам, которые судил своим судом землевладелец, органы центральной власти судить не имели права. Если же мы возьмем вотчинный суд землевладельцев, например в XVII в., хотя бы по изображению у Котошихина, то здесь вотчинный суд землевладельцев является простым продолжением и дополнением суда государственного, не противостоит ему, а сочетается с ним, дополняет его, разрешая те дела, которые не доходят до государственного суда, т. е. наименее важные, самые мелкие правонарушения. Поэтому вотчинный суд землевладельцев XVII в. не может быть подведен под категорию иммунитета, хотя материальная его основа та же, что и у иммунитета – феодальная земельная собственность»[489].
