Иван Грибков - Хозяин Брянских лесов
С 1 по 5 мая 1942 г. народные мстители поквитались с жителями деревень Шемякино и Тарасовка, где располагались подразделения 1-го полка РОНА. Сняв часовых и захватив населенные пункты, партизаны собрали изменников Родины в одном месте и несколько суток их истязали: отрубали пальцы рук и ног, выкалывали глаза, прокалывали шомполами уши. 5 мая всех пленников казнили. В общей сложности партизаны убили 115 человек, среди которых были сотрудники местной полиции, а также их семьи[219].
Впрочем, исследователи В. Макаров и В. Христофоров полагают, что казнь жителей Шемякино и Тарасовки устроил сам Каминский, поскольку все, кто проживал в этих деревнях, включая караульную роту полиции, перешли на сторону партизан. Обер-бургомистр организовал карательную экспедицию, расправился с семьями «предателей», а затем, чтобы озлобить народ, провел фальшивое расследование с целью приписать все зверства партизанам, чему вскоре была посвящена статья («Жуткие тайны Кокоревского леса») в локотской газете «Голос Народа» от 15.7.42 г.[220] Однако эти историки забывают, что Каминскому пришлось вести тяжелые бои с партизанами, чтобы отбить деревни (11 мая 1942 г.). Кроме того, в ходе боевых действий был пленен командир партизанского отряда В. В. Чечерин. Командир бронедивизиона бригады РОНА Ю. Ф. Самсонов отрубил ему саблей голову[221]. Есть, наконец, свидетельства самих партизан, которые признавали, что они уничтожили 57 немецких пособников[222].
Оккупанты тщательно фиксировали подобные факты, чтобы использовать их в антисоветской пропаганде. В отчете тайной полевой полиции (Geheime Feldpolizei, ГФП) группы армий «Центр» за первое полугодие 1942 г. говорится: «… вблизи от Устречи партизаны напали на двух русских полицейских, сопровождавших транспорт скота, и, выколов им глаза и отрезав уши, их повесили… Один из полицейских был ранен и попал в руки партизан. Сначала они полностью раздели раненого и оставили его лежать в снегу при 40–45 градусах мороза. Потом они разграбили деревню и расстреляли 2 жителей, сыновья которых входили в полицию… После этого на глазах у офицеров и жителей деревни был изувечен, лежавший в снегу раненый полицейский. Его конечности были поочередно поломаны и… отрублены… У одного убитого служащего ГФП партизан отрезал запястье руки, чтобы снять надетое на палец кольцо»[223].
Капитан госбезопасности А. Русанов на допросе в немецком плену рассказал: «Население Курской и Орловской областей хорошо знает партизан Емлютина. Эта банда насильников, грабителей, мародеров, терроризирующих местных жителей, сам Емлютин — садист, живущий только убийствами»[224]. Давая подобные показания, Русанов, несомненно, хотел спасти себе жизнь, поэтому и старался выставить своих сослуживцев в неприглядном свете. Но отрицательную характеристику он дал только Емлютину и Сабурову, никак не охарактеризовав десяток других руководителей партизанского движения, фамилии которых он упомянул на допросе.
Зачастую партизаны пускали вход оружие и против бандитов, которые, выдавая себя за народных мстителей, занимались грабежами и мародерством. Особенно активную «деятельность» развернула подобная шайка в Навлинском районе, в селах Гавриловка и Промыслово. Ликвидация ее была поручена отряду из 17 бойцов под началом офицера НКВД М. Н. Карицкого. В первых числах декабря 1941 г. разбою и преступлениям этой банды был положен конец. В январе-феврале 1942 г. отряды лжепартизан были ликвидированы в Севском, Суземском и других районах. Захваченных живыми бандитов судили публично в тех самых местах, где они бесчинствовали[225].
При этом, иногда из уголовных элементов сколачивали истребительные батальоны и партизанские отряды. Например, один из таких отрядов действовал на западной окраине Брянских лесов и носил название «Гоп со смыком». Состоял он исключительно из рецидивистов. Сначала в нем было около 40 человек, но позже численность его возросла, и достигла почти 300 бойцов. В отряде существовало своеобразное правило: принимать только тех, кто просидел в тюрьме не менее трех лет, а тот, кто в течение трех дней не мог чем-либо доказать свой «тюремный стаж», изгонялся. Отряду удалось просуществовать довольно долго — до весны 1943 г., когда он был почти полностью разбит во время операции «Цыганский барон»[226].
Ненадежные свидетельстваПриходится констатировать, что некоторые исследователи некритически подходят к таким источникам, как докладные записки и отчеты партизан. Поразительно, но ряд подобных документов, которые просто изобилуют нелепостями и ложью, в советское время публиковались в сборниках документов как надежные свидетельства. Сегодня они воспринимаются вполне однозначно.
Так, в докладной записке секретаря Орловского обкома ВКП (б) Фирсанова о результатах боевой деятельности партизан (от 15.3.42 г.) встречается следующий эпизод: «В середине января 1942 года командир партизанского отряда Орджоникиздеградского батальона тов. Дурнев один явился в отделение полиции пос. Сельцо Брянского района и после коротких разговоров с начальником полиции застрелил находившихся там 3-х полицейских и начальника отделения полиции, при этом захватил станковый пулемет, 15 винтовок, 25 тысяч [руб.] советских денег»[227]. Допустим, Дурнев, действительно, расстрелял всех предателей. Однако крайне сомнительно, чтобы он в одиночку смог унести станковый пулемет и 15 винтовок.
Еще один пример — доклад начальника 4-го отдела политического управления Брянского фронта о героизме партизан от 25.5.42 г. Перечень эпизодов, где показывается, как партизаны борются с фашистами, подготовил ст. батальонный комиссар Малков. При внимательном прочтении документа возникают сомнения в его правдивости: «В конце марта боец Навлинского отряда — мастер по диверсиям — тов. Ижукин заминировал ж. д. полотно в районе станции Полужье на глазах у немцев. Мина была самодельной, на вид страшной, и когда подбежали немцы для того, чтобы разминировать, то, увидев чудовище, убежали». Желая показать, что уничтожать фашистов могут не только взрослые, но и дети, Малков приводит такой эпизод: «Разведчик Коля в отряде имени Ворошилова под командованием Гудзенко. Ему 11 лет. Он пришел в отряд так: достал себе гранату и привязал к ней пачку тола. Долгое время искал объект, в который бы бросить гранату. Объект был найден — вражеский штаб. Выждав, когда соберутся офицеры в штабе, Коля бросил гранату в сборище офицеров, и убил до 12 человек из них. Быстро скрылся и пошел в отряд. На пути в отряд слышит: что-то в кустах шевелится. Подошел, а там мужчина — раза в четыре больше мальчика. Несмотря на это, Коля привел этого человека в штаб. Это оказался полицейский, скрывавшийся от боя в кустах»[228]. Спрашивается, каким образом Коля смог «привести в штаб» человека раза в четыре больше себя самого?
В докладных записках командиры отрядов нередко преувеличивали потери противника, а свои преуменьшали. Наглядным примером этого являются отчеты о боевой деятельности в период «рельсовой войны». Начать ее ЦШПД хотел в августе 1943 г., но Сталин с целью парализовать железнодорожное сообщение группы армий «Север» и «Центр» дал указание приступить к акциям в июле, в связи с наступлением РККА на Курской дуге[229]. Первый удар нанесли в ночь на 22 июля 1943 г. брянские партизаны. Вслед за ними в «рельсовую войну» включились смоленские, ленинградские и белорусские соединения. Всего было задействовано 167 партизанских бригад и отрядов общей численностью 95 615 человек[230].
Однако добиться поставленной цели партизаны не смогли. По сведениям ЦШПД, брянские, смоленские и белорусские партизаны с 3 августа по 16 сентября подорвали в тылу группы армий «Центр» более 160 000 рельсов (по немецким документам — около 20 000). Пропускная способность была снижена менее чем на 6 %. При анализе причин провала операции было выяснено следующее. Во-первых, партизаны подрывали рельсы вместо организации крушения поездов[231]. Это привело к значительному снижению потерь в паровозном парке немецкой армии. Выяснилось, что при взрыве 200-граммовых и 100-граммовых толовых шашек рельсы не уничтожались, а выбивался кусок длинной 25–30 см. Немцы отпиливали рельсы и сваривали их термитом. Часто использовался и накладной мостик длинной 80 см и массой около 20 кг: его накладывали на поврежденные рельсы, и движение поездов вновь возобновлялось. На оккупированной территории СССР на 1 января 1943 г. было 11 миллионов рельсов, и подрыв даже 200 000 рельсов в месяц составлял менее 2 %, что практически не сказывалось на пропускной способности железнодорожных коммуникаций[232]. Нередко «рельсовая война» велась на запасных участках. Отступающие немецкие войска подрывали рельсы на контролируемых ими магистралях, эвакуировали в Германию рельсы недействующих путей. А в это время некоторые партизанские отряды подрывали рельсы на запасных путях[233].
