Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина
Их раздражала его решительность и организаторская воля, но еще более их напугала активизация открытых массовых выступлений рабочих. Это угрожало их личному положению. Из уважаемых в городской среде болтающих «революционеров» они невольно превращались в соучастников открытого бунта, что могло отозваться для местных лидеров не только арестами, но и тюрьмой.
На свое размежевание с Джугашвили его противники из местных «тихих» социал-демократов сами указывали жандармам. Начальник Тифлисского розыскного отделения ротмистр Лавров в докладе Департаменту полиции 29 января 1903 года, назвав ряд лиц, причастных к социал-демократическому движению, «от которых получил информацию», подчеркивал.
«Через перечисленных лиц между прочим выяснилось, что в Батуме во главе организации находится состоящий под особым надзором полиции Иосиф Джугашвили, деспотизм Джугашвили многих наконец возмутил, и в организации произошел раскол, ввиду чего в текущем месяце в г. Батум ездил состоящий под особым надзором Джибладзе, коему удалось примирить враждующих и уладить все недоразумения».
Через некоторое время В. Лавров дополнил характеристику обстоятельств этих разногласий: «Имею честь донести Вашему превосходительству, что во главе Батумского комитета социал-демократической партии состоят: находящийся под особым надзором полиции врач Александр Шатилов, находящийся под особым надзором полиции Иосиф Джугашвили, известный под кличкой (полицейской. — К. Р.) Чопур (Рябой), и некий грузин из окрестностей Казбека по кличке Мохеве. Раскол, начавшийся было в означенном комитете, о чем упоминалось в моем донесении от 29 минувшего января за № 60, произошел вследствие пререкания между так называемыми старыми социалистами, представителем коих является в Батуме Александр Шатилов (в Тифлисе его поддерживали Семен и Прокопий Джугели), и «новыми», упомянутыми выше Иосифом Джугашвили и Мохеве».
Ирония этого доноса об идеологической борьбе в социал-демократической среде состоит в том, что возмутитель спокойствия к этому времени находился не «под надзором полиции». В отличие от остававшихся на свободе своих оппонентов он пребывал в царских застенках. Противники Джугашвили уже «сдали» его в руки властей.
Начавшиеся разногласия не были особенностью только батумских социалистов. Впоследствии они трансформируются в идейный раскол, который войдет в историю как борьба между пролетарской, большевистской, и социал-демократической, меньшевистской, тактикой либеральной интеллигенции. Джугашвили не скрывал своего враждебного отношения к зарождавшемуся меньшевизму.
Обучая рабочих марксизму, он исходил из глубокого понимания сути и целей нового пролетарского учения. Смысл которого заключался не только в осознании рабочими своего положения, а в объединении их усилий для классовой борьбы. В повышении ее активности и наступательности, хотя, конечно, это неизбежно было сопряжено с неминуемыми жертвами.
Батумские события стали причиной резкого и стремительного поворота судьбы Иосифа Джугашвили. Круг поисков властями организаторов волнений рабочих продолжал сужаться. В документе жандармского управления отмечено, что Джугашвили «является главным руководителем беспорядков, произведенных батумскими рабочими... Руководя делом, Джугашвили держал себя в стороне, и поэтому не все рабочие знали о нем, с рабочими постоянно соприкасался Канделаки, известный в рабочей среде за «помощника учителя».
Над организаторами выступления батумских пролетариев уже почти обжигающе веяли «вихри враждебные».
Поздним вечером 5 апреля 1902 года, около 22 часов, на квартире Д. Дарахвелидзе в Лиман-Мелье завершилось собрание батумских рабочих. Участники встречи разошлись, теряясь в темноте наступавшей ночи. В комнате остались лишь хозяин квартиры, его жильцы Джугашвили и Канделаки и пришедший к ним гимназист Вано Рамишвили. Жандармы нагрянули неожиданно. Тяжело стуча сапогами и задевая дверной косяк ножнами сабель, они ввалились в комнату, еще не проветрившуюся после ухода большого числа пребывавших здесь людей. Обилие окурков в стоящей на столе пепельнице свидетельствовало о том, что каратели опоздали.
Неудача в захвате всех участников нелегального собрания была настолько очевидной, что блюстители порядка не стали утруждать себя тщательным обыском. «При аресте товарища Сталина, — вспоминал Илья Михайлович Дарахвелидзе, — полиция не заметила чемодана с его рукописями, листовками и книгами, которые остались в квартире». Правда, добычей жандармов стал чемодан, оставленный в квартире наборщиком Георгием Годзиевым, но в нем ничего предосудительного не оказалось.
Задержанных доставили в полицейский участок. На следующий день И. Дарахвелидзе и В. Рамишвили отпустили, а Джугашвили и Канделаки были допрошены помощником начальника Кутаисского жандармского управления по Батумской области ротмистром Георгием Джакели.
Арестованные полностью отклонили обвинения в участии в забастовке на заводе Ротшильда и причастности к событиям 9 марта. Отвечая на вопросы ротмистра, Иосиф Джугашвили показал, что вместе с Геуром Акоповым сразу после празднования столетия присоединения Грузии к России (т. е. после 20 сентября 1901 г.) он уехал из Тифлиса в Баку, а оттуда — в Гори, где находился до середины марта 1902 года.
Но следователь и не ожидал признания. В сущности, оно его мало интересовало; он мог не спешить с выводами. Тяжеловесная машина политического сыска по расследованию обстоятельств забастовки на заводе Ротшильда была уже запущена, и ротмистр сразу включил подозреваемых в «переписку», в списке которой уже числилось восемь человек.
Исполняя служебный ритуал, 8 апреля Г. Джакели направил в Тифлисское ГЖУ письмо. В нем он известил об аресте И. Джугашвили и просил сообщить, «не был ли замечен названный Джугашвили в чем-либо предосудительном в политическом отношении». Одновременно предлагалось «допросить как его мать Екатерину Глаховну, так его дядю Георгия Глаховича Геладзе».
Конечно, Иосиф не рассчитывал на легковерие следователя, но, убедившись в отсутствии у властей серьезных улик, он не мог не попытаться организовать себе алиби. Медлить было нельзя, и он предпринял попытку через Иллариона Дарахвелидзе — хозяина квартиры, на которой был арестован, обеспечить благоприятные для него свидетельские показания.
Для этого следовало повернуть дело так, чтобы Дарахвелидзе известил его мать и школьного товарища о том, чтобы в случае допроса полицией они показали, будто бы с лета по середину марта он находился в Гори. Это могло бы подтвердить его версию о непричастности к волнениям в Батуме. Однако на этот раз удача переметнулась на сторону его противников. Передать нужную информацию ему не удалось.
Более того, о его намерении сразу же стало известно тюремщикам. Все развивалось в точном соответствии с правилами построения романтического сюжета, когда обстоятельства приобретают интригующий оборот, в котором положение главного героя усугубляет неблагоприятный случай.
Правда, оплошность была допущена не им самим, но это не меняло дела. И начальник Кутаисского ГЖУ поспешил донести в Департамент полиции, что «8 сего апреля арестантом Батумской тюрьмы Замбахидзе были выброшены в тюремный двор к посетителям две записки на грузинском языке, адресованные на имя Иллариона».
Первая из них следующего содержания: «Адрес в городе Гори, Окопская церковь, около церкви приходская школа, и увидите учителя той школы Сосо Иремашвили, этому человеку скажите, что Сосо Джугашвили арестован и просит сейчас же известить его мать для того, чтобы, когда жандармы спросят: «Когда твой сын выехал из Гори?», сказала: «Целое лето и зиму до 15 марта был здесь, в Гори». То же покажут сам Сосо Иремашвили и мой дядя с женою».
Вторая записка гласила: «Илларион, если посланный в Тифлис человек возвратился, то скажи, чтобы привез Георгия Елисабедова и вместе с ним повел (направил) бы дело». Записки эти при сличении почерков с почерком Джугашвили писаны им, Джугашвили».
Удачливый ротмистр Джакели уже предвосхищал начальствующее одобрение. На следующий день он информировал Тифлисское жандармское управление о том, что ему удалось установить руководящую роль Джугашвили в батумских событиях. Однако коллеги не спешили с ответом. В это время в Тифлисском ГЖУ настойчиво «раскручивали» дело «О социал-демократическом кружке интеллигентов», которым занимался ротмистр В. Рунич. В составленном им списке отмечается: «Джугашвили Иосиф — подлежит привлечению обвиняемым (по) подозрению по ст. 318 и по всей, вероятно, 252. Находится в сношениях с большинством обвиняемых по дознанию... Установление деятельности не закончено».
