Михаил Горбачев - Жизнь и реформы
Казалось, занятая нами тактичная и вместе с тем определенная позиция способствовала снятию остроты назревавшего конфликта. Мы и в этом случае исходили из того, что решать кадровые вопросы, затрагивающие судьбы партий и государств, имеют право и должны только они сами. Такая постановка вопроса меняла многое и в жизни болгарского общества. Ведь упоминавшиеся особые отношения между Брежневым и Живковым давали последнему щит, под прикрытием которого он мог делать что угодно с кем угодно. И когда болгары обращались в Москву с жалобами на своего лидера (а такое бывало, и не раз), у нас рассуждали примерно так: «Живков есть Живков, может, и перегибает палку, но он наша опора, преданный Советскому Союзу человек, поэтому, ничего не поделаешь, придется пожертвовать другими».
Справедливости ради надо сказать, что в особо вопиющих случаях с нашей стороны предпринимались попытки предостеречь болгарского «богдыхана» и помешать устранению из руководства людей, снискавших хорошую репутацию и своей деятельностью на родине, и ровным дружественным отношением к Советскому Союзу. Но эти обращения, сделанные в деликатной форме, не слишком обременяли Живкова и он в конечном счете поступал как задумал.
С марта 1985 года мы действительно отказались от всякого вмешательства во внутренние дела союзников. Но изменения в СССР, сам ход истории, объективно назревшие реформы работали на перемены. Перед этим не в силах был устоять никто, даже такой мастер дворцовых маневров, как Тодор Живков.
Ему пришлось уступить место другим людям, решившим действительно обновить партию и страну. Перемены начались в ноябре 1989 года с заявления Петра Младенова — члена Политбюро и министра иностранных дел, который, по сути дела, выступил с категорическим протестом против авторитаризма Живкова, в очередной раз вознамерившегося перетряхнуть кадры и оттеснить с ответственных постов не желавших больше мириться с режимом личной власти. Заявление Младенова стало искрой, благодаря которой вспыхнуло давно назревавшее коллективное возмущение самовластием, атмосферой беспринципности, страха, недоверия к людям.
Собравшийся 10 декабря Пленум ЦК БКП освободил Тодора Живкова со всех постов. Новым Генеральным секретарем ЦК БКП, а с 17 декабря 1989 года и Председателем Государственного Совета НРБ стал Петр Младенов. В декабре он приехал в Москву с рабочим визитом. С Младеновым мы были знакомы много лет, и наша беседа с первых минут приобрела откровенный характер.
«ГОРБАЧЕВ. Приветствую вас. Меня, конечно, интересует ваша оценка перспектив развития ситуации в Болгарии.
МЛАДЕНОВ. В целом события в стране мы контролируем. Перемены в руководстве страной, происшедшие 10 ноября, встретили прямо-таки восторженную поддержку народа. Мы еще раз убедились, что, хотя практически всю жизнь занимаемся политикой, однако далеко не всегда знаем действительное настроение людей.
Все, кроме небольшой прослойки, горячо выступают за перестройку в Болгарии. Сейчас у нас в стране исключительно высокое внимание к советской перестройке.
Теперь для всех стало совершенно очевидно, что Болгария созрела для реальных перемен. Ведь целый ряд лет в стране ухудшался общественно-политический климат. Партия теряла авторитет, все заметнее расходились слова и дела руководства. Центральный Комитет превратили в говорильню, на заседаниях хвалили главного руководителя, говорили, какой он мудрый, автоматически поддерживали любое его выступление, дружно голосовали. Но по-настоящему, серьезно насущные проблемы на пленумах ЦК не обсуждались, не было коллективным органом и Политбюро. Я в целом 15 лет был в его составе, и там мы не обсуждали, тем более не решали самых серьезных вопросов.
В стране серьезно ухудшался нравственный климат, на фоне парадности процветал цинизм. Все видели, что руководитель не по заслугам продвигает своих родственников. На виду совершались и другие, мягко говоря, некрасивые поступки, поэтому народ воспринял ноябрьские перемены как стремление покончить со всем тем негативным, что накопилось у нас за многие годы.
ГОРБАЧЕВ. Я слышал, что Политбюро у вас собиралось нерегулярно, да и заседания его даже в тех редких случаях превращались в монолог.
МЛАДЕНОВ. На Политбюро чаще всего выдвигались все новые и новые концепции, тезисы, а разговора по делу практически не было. Сейчас нам предстоит распрощаться с рядом людей, которые способствовали поддержанию такого стиля работы.
ГОРБАЧЕВ. Ценим ваше мужество, понимаем, чего стоило ваше письмо с заявлением об отставке, которое все восприняли как смелый протест. Кому-то надо было начинать, и вы взяли это на себя. Очень важно, что вы сами выработали позитивную линию. Это признак того, что в партии и обществе сохранился потенциал политического разума и гражданского здоровья. Мы отвели просьбу Живкова приехать в Москву под предлогом посоветоваться.
Наша принципиальная позиция состояла в том, что болгарские дела должны решать сами болгары. И это отнюдь не значит, что для нас болгарские дела безразличны. Ничего подобного! Болгария, конечно, очень близка нам. Мы хорошо знаем наших друзей, но вмешиваться во внутренние дела, мешать внутреннему вызреванию ситуации не можем. И так сказать, «младеновская искра», с которой началось реальное движение к обновлению, лишь показала, что обстановка объективно вызрела и даже перезрела».
В марте 1990 года у меня состоялась встреча с новым Председателем Совета Министров Болгарии Андреем Лукановым. Разговор был содержательный, коснулся многих крупных тем, поэтому я воспроизведу наиболее интересные фрагменты.
«ЛУКАНОВ. Наследие нам досталось тяжелое, бывший лидер проводил политику — после меня хоть потоп! Не считаясь с реальными возможностями и последствиями, создавалась видимость стабильности и благополучия. Сейчас все это обнаружилось во всей неприглядности. Резко осложнилась политическая и социальная обстановка. Может быть, самая тяжелая потеря — это утрата влияния на молодежь. Многие молодые люди чувствуют себя заброшенными, оскорбленными. Поэтому резко радикализировались, стали социальной базой для экстремистской оппозиции.
ГОРБАЧЕВ. Всем нам приходится тяжело расплачиваться за все просчеты и провалы, копившиеся десятилетиями.
ЛУКАНОВ. Даже 10 лет назад можно было бы сделать очень и очень многое.
ГОРБАЧЕВ. Для всех серьезным политическим звонком были события 1968 года в Чехословакии, но наши тогдашние лидеры не решились принять вызов, фактически отсиделись на нефтяном буме.
ЛУКАНОВ. И на изоляции от мира. Но, думаю, если бы то, что вы начали в апреле 1985 года, было бы дружно подхвачено в других социалистических странах, картина сегодня могла быть совсем иной.
ГОРБАЧЕВ. К сожалению, нашлись и такие, кто не только не подхватил наш поворот к перестройке, но и стал предавать ее анафеме. Нашим послам кое-кто из лидеров нашептывал: подождите, скоро все переменится и вернется на круги своя. Но если бы мы не начали в апреле 1985 года, то быстро нагнетавшееся давление всеобщего общественного недовольства могло так рвануть наш «союзный котел», что последствия могли бы оказаться похлеще румынских: смести всех. Перемены идут нелегко.
ЛУКАНОВ. Это в огромной степени относится и к нам, к ситуации в Болгарии. Начни мы перемены хотя бы на полгода позже, последствия были бы непредсказуемыми. Однако нам удалось взять инициативу в свои руки, направить события в русло мирного перехода к современному государственному устройству. Но мы чувствуем, на Западе многим не нравится то, как развиваются у нас события. Именно поэтому Запад старается взять нас сейчас за горло, используя высокую валютную задолженность страны. И нам очень трудно противодействовать этому наступлению. Ведь мы фактически попали в экономическую зависимость. Этого, к сожалению, не понимают те, кто обвиняет нынешнее руководство, что оно, мол, недостаточно решительно дает отпор Западу. Нас усиленно критикуют и за разного рода уступки, на которые приходится идти. Правда, мы говорим, что характер этих уступок весьма различен, и если речь идет об уступках здравому смыслу, то это отнюдь не позор.
ГОРБАЧЕВ. Согласен с вашим последним замечанием. Надо исходить из здравого смысла, строя свои отношения с оппозицией. В тех случаях, когда от нее исходят конструктивные предложения, на них, очевидно, надо и конструктивно реагировать.
ЛУКАНОВ. Оппозиция у нас разношерстная. Спектр самый широкий. Слева — бывшие коммунисты или те члены партии, которые грозят выходом из нее. Они выступают против партии, хотя и не с открытой антисоциалистической платформой. Скорее, это критика с социал-демократических позиций. Для них характерна ориентация на Запад.
Другую часть наших оппонентов образуют бывшие члены старых оппозиционных партий. Эти партии в конце 40-х годов были разгромлены сталинскими методами, и состоявшие в них люди стали значительной частью общественности восприниматься как мученики. Те из них, кто остался в живых, некоторые родственники бывших оппозиционеров — вот база этой части оппозиции.
